Руки дипломата. История 6. Ты когда застрелишься?

    Прерываю на время рассказ моего отца, Анатолия Михайловича Анохина, о своих предках с тем, чтобы немного рассказать о нём самом.

    Некоторые истории я помню просто наизусть, настолько часто он их рассказывает.
    Кое-какие реплики застряли в голове чуть ли не с детства...
Именно по ним я и могу восстановить некоторые его рассказы.

    Вот, например, некоторая информация о том, как мой отец служил в армии.

   Мой отец служил в начале шестидесятых в ракетных войсках стратегического назначения в Западной Сибири двести километров восточнее Нижнего Тагила.

    Место, по рассказам отца, было "гиблое".
"Одно слово - болото", - сказал мне сегодня отец, когда я начала расспрашивать его о службе в армии.

   Служба эта была настолько тяжела и беспросветна, что среди рядовых нередки были и случаи самоубийства.

   Стрелялись и вешались в основном прибывшие на службу из больших городов: из Москвы и Ленинграда. Выживали молодые ребята, приехавшие из глубинки, из небольших провинциальных городков и посёлков: они не были избалованы жизнью, привыкли везде пробиваться сами.

   Их ничем было не удивить: детство их пришлось на послевоенную голодуху.

   Они росли часто без отцов, матерям тоже иногда было не до них (они тяжело работали), поэтому служба в армии была для них даже в какой-то мере спасением: верный кусок хлеба - и жёсткая армейская дисциплина, заставлявшая их сжиматься в комок, стискивать зубы, глотать никому не видимые слёзы - и идти вперёд.

   Одним словом, это был закалённый народ, который никакими армейскими лишениями и трудностями было не сломить и не удивить...

   Надо сказать, что к самоубийству как к последнему, кардинальному решению своих проблем отец относится с презрением.
   "Шлак, мусор", - говорит он о людях, которые решились добровольно свести счёты с жизнью - неважно, по какой причине.

   Это демонстративное презрение - обратная сторона медали под названием "оптимизм", "жизнелюбие".
 
   На мой взгляд, это чаще всего становится жизненной установкой в сознательной, зрелой фазе жизни, когда многие жизненные испытания уже пройдены - и пройдены достойно.
С Божьей помощью.

   Житейский опыт наш показывает, что практически из любой непростой, кризисной ситуации всегда рано или поздно находится выход: просвет, который можно разглядеть только по прошествии некоторого времени, внимательно присмотревшись к ситуации и преодолев "внутренний зажим" (тот шок, сковывающий жилы ужас и растерянность, которые возникают непосредственно после произошедшей с тобой беды).

   "Но к делу", - как сказал когда-то булгаковский Коровьев из его знаменитого романа (правда, по совсем другому поводу).

   История, которую я сейчас хочу рассказать, совсем коротенькая.
Это даже не история, а совсем крохотный диалог, произошедший между моим отцом и его армейским начальником (майором ракетных войск), во время его службы в советской армии.

   Начальник как-то подозвал моего отца и безо всяких предисловий спросил: "Анохин, ты когда застрелишься?"
Отец (тогда совсем ещё молодой солдат) сделал вид, что не понял тупой армейской шутки (а, может быть, и не шутки - что вдвойне омерзительно).
Он прикинулся, что "не понял юмора": "А почему я должен стреляться, товарищ майор? У меня всё хорошо!".
На это майор, облечённый всей полнотой армейской власти, не нашёл, что ответить - и инцидент был, говоря словами Маяковского, "исперчен".
Но вспоминал мой отец этот коротенький разговор ещё много раз. Много лет спустя. И по разным поводам.

    Только несколько раз за всю свою трёхлетнюю военную службу отец сорвался.
Один раз он бросил в своего армейского приятеля сапогом - за то, что тот ни с того ни с сего начал прямо в казарме перед отбоем играть на губной гармошке.
Раздражала его незамысловатая музыка: не к месту она была и не ко времени...
По прошествии лет отец сокрушался: ругал себя за свою минутную несдержанность, вспыльчивость...
"Эх, просто так, за здорово живешь, обидел товарища!"

   Вот фрагмент рукописи моего отца, зачёркнутый карандашом (его рукой), но, как мне кажется, очень показательный.
Отец и сейчас не боится трудностей, но этот эпизод, описанный им без затей, как мне кажется, очень хорошо его характеризует.

"Я сам, смотря на отца, был одержим прыжками (с парашютом - примечание моё. С.З.), хотя не прыгнул ни разу в жизни. При наборе в армию меня взяли в десантные войска, но (в Люберцах был парашютный спорт) все мои друзья прыгают, а меня не приглашают.
Я в военкомат: "Почему не приглашаете прыгать?!"
В ответ: "Ты переведен в ракетные войска..."
Я пытался было качать права. В ответ: "Пошёл на х...!"

Отец, когда служил в армии, писем домой не писал.
Просто служил. Как все.
За три года ему пришла от матери всего одна посылка. В ней был - сахар.
Очень дорогой по тем временам.
Только - сахар. И больше - ничего!
От себя оторвала мать - и ему, сыну, отправила.
Об этом мой отец вспомнил совсем недавно, несколько недель назад...

   Вот пока и всё об армейской карьере моего отца.
Очень хочется расспросить его поподробнее. Наверняка он вспомнит ещё немало интересного о том времени.

   Надеюсь, что это пригодится не только мне лично и моим детям, но и всем, кто будет читать мою книгу.

   Знаю, что "времена уже не те" (да и люди во многом изменились), но очень хочу чтобы жизненный опыт моего отца помог моим читателям (особенно - молодым!) преодолеть временные жизненные трудности и посмотреть на Жизнь как на бесценный подарок, который каждому из нас дан свыше...

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:)