Слобожанин

Варились ли вы в украинском разговорном, сиречь суржике, когда стыдно перед собой за пользование им, когда неудобно перейти на чистый русский или чистый украинский — и перед собой неудобно, и перед носителями суржика, в общем-то, твоей каждодневной средой, да что там — твоими родителями, например, или вот братом и сестрой, между прочим с высшим образованием, но тоже вынужденными коверкать язык, чтобы не прослыть «дуже грамотными», чтобы кто-то не сказал: «Вывчилы на свою голову». Есть у людей все человеческие чувства — а сказать о них трудно, неуклюже как-то получается, и от этого стыдно — уже чуть ли не перед самим Богом. Сколько комплексов у каждого мало-мальски не толстокожего! А как стихам рождаться?

Вопрос не обозначит, не вымычит ответ, —
На суржике ни плача и ни восторга нет.

Так вырвалось когда-то. Не правильно вырвалось, усечено, односторонне. В сердцах и обидно для людей. Но любовь к этим людям, к этой земле, к тем духовным богатствам, которые в них и проявляются, и таятся, я все-таки выразил, думаю, во многих других стихах.
Так что да простится мне.

(Из книги: Ковалевский А. В. Порох и метан: Стихотворения. Эссе. Дневниковые записи. Харьков: Факт, 2017. 448 с.)