Матушкин сад

Село им досталось не очень приглядное. Неприветливо смотрели на мир окна кое-как обустроенных домов. Худые заборы, сделанные, в основном, из всякого подручного материала, не могли скрыть убогости и не прибранности  дворов – всюду валялось какое-то железо:  погнутые и облезлые дверцы от тракторных кабин, зубчатые части  моторов,  проржавевшие куски труб…  Ни палисадника у дворов, ни деревца… Только огороды тянулись за домами, насколько глаз хватало, да и те были почти сплошь заросшие бурьяном.

Главная улица, по которой шла Анна, вытянулась километра на три,  по правой стороне от нее ответвлялись  переулки. В четвертом Анна должна была отсчитать шестой дом – здесь жил Николай Трофимович,  у которого на  первое время они остановятся с мужем. Женщина уже порядком устала, потому что от трассы прошла до начала села пешком семь километров. Автобусы  в  Овражное не ходили. Говорят, с тех пор как перестали существовать колхозы. Прежде здесь было большое  отделение МТС, обслуживало несколько окрестных хозяйств. Анна знала об этом из рассказов Николая Трофимовича, заезжавшего к ним иногда.  Но когда это было…  Совсем в другой жизни.

Они жили в городе, муж работал инженером на заводе, делавшем те самые трактора, останками которых  теперь усеяно все Овражное. Кстати, ни одного оврага Анна по пути так и не увидела, хотя, помнится, Трофимыч говорил о них как о достопримечательностях - мол, родники в них с чистейшей водой и вид живописный открывается. Анна все думала: как это из оврагов может вид открываться? И ей было  любопытно взглянуть на них.

Но тянулась все та же унылая улица, правда, поворот на третий переулок  она уже миновал. Вскоре Анна свернула в узкий проулок и сразу, не считая домов, увидела нужный ей, Трофимыча. Она узнала его по молодому  вишневому деревцу,  крепкому, смело тянувшемуся вверх. Вспомнила, улыбнувшись, как в последний приезд к ним Трофимыч, крадучись, ночью выходил на балкон, чтобы  лишний раз смочить припасенной с вечера водой тряпицу, в которую были привернуты корни саженца.

-Я не один нынче к вам. С вишенкой. Мир вашему дому, - сказал он у порога, когда она открыла дверь неожиданному, но всегда желанному гостю. В тот вечер Трофимыч, вопреки своему обыкновению, был неспокоен и суетлив – переживал за купленный саженец, путь  предстоял неблизкий, а  он еще припозднился с делами в городе и не успел на свой автобус. Анна быстро собрала на стол, но Трофимыч от еды отказался, мол, Сергея дождусь, вместе  поужинаем. Пристроил вишенку на балконе, найдя уголок попрохладней. Трофимыч  долго не возвращался в комнату. Анна тоже  вышла на балкон. Осень стояла теплая, ласковая, вечерами они с мужем подолгу сидели здесь, на небольшой, обитой дерматином скамейке, любовались закатом, чаще  молча, отдыхая от трудного дня. На заводе у Сергея уже месяц работала комиссия, проверяя коллективную петицию: народ недоумевал, как вышло так, что на государственном предприятии вдруг, в одночасье, половина цехов оказалась чьей-то собственностью, и придя утром  на работу люди обнаруживали запертые  двери, а то и выставленную около них охрану. У Анны, в ее тихой прежде вузовской библиотеке, тоже все бурлило: к ним подселили магазины, торгующие очками и стельками, а теперь требовали от руководства сдать в аренду и единственный читальный зал. Помнится, тогда, услышав их невеселые новости,  Трофимыч впервые сказал: а бросайте-ка  этот ваш город, да переезжайте к нам в Овражное! Поживите на земле; она, матушка, прокормит. Анна тогда еще посмеялась:

-Да я кроме цветов в горшках ничего не выращивала! Какая из меня огородница,  и на рынке торговать никогда не смогу. А ваше Овражное, сами говорите, рынком живет, колхоз, считай, развалился. Значит,  и у Сергея работы не будет.
Вот тогда  Трофимыч и рассказал им, как сам  попал в Овражное. Как он, потомственный нефтяник из Баку, стал завхозом-снабженцем в МТС.
-Настенька моя  не прижилась на новом месте, - тяжело вздохнул он. - Вроде и климат не шибко отличается, а все хворала, хворала, а уж как химию сделали ей, совсем духом  упала и все сокрушалась, что церкви в селе нет. Она ведь у меня верующей была, только я прежде не понимал этого. Не перечил, правда, когда она в  город в церковь ездила, но посмеивался над ней, чего уж там… Это уж потом призадумался, да в книжки ее заглянул... Трофимыч замолчал надолго. Потом, вздохнув, продолжил:

- Пять лет уже  вдовствую. Детей у нас не было. Бог, как говорится, не дал. Живу бирюк бирюком, ничего мне не надо, ничто не радует... А тут вдруг, думаю, а что, если б мне, в память о Настеньке, церковь в Овражном построить? Или хоть бы часовенку… Вот и батюшку было б легче на ее могилку звать, она просила, чтоб хотя бы на родительскую, после светлой седьмицы, панихидку по ней служили… Последней пристанью стало для Настеньки моей Овражное. Она ведь со мной по свету поездила! Это последние двадцать лет мы в Баку осели, а по молодости помотался я по буровым, и она вслед за мною…

Анна ушла  тогда спать, а мужчины еще долго разговаривали. И она тоже лежала без сна, думала о незнакомой ей Настеньке, а когда, наконец, уснула, увидела ее во сне. В цветущем вишневом саду босая, по зеленой траве, шла молодая женщина, в длинной  белой рубахе и улыбалась ей, Анне. Почему - то Анна знала, что именно ей улыбается эта счастливая женщина. Удивительно, что тогда же, во сне, Анна стала подсчитывать, сколько могло быть лет жене Трофимыча, когда та умерла, и меньше пятидесяти никак не выходило. Анна знала, что учились они в одном институте  и поженились еще студентами. Утром ей сразу  вспомнился сон, и она почему-то обрадовалась. Решила рассказать о нем Трофимычу.  Но, оказалось, что он уехал рано, ее не стали будить, чтобы попрощаться. Мужчины сами позавтракали. Сергей оставил записку, что ушел провожать Трофимыча, а потом сразу поедет на завод.
У Анны был выходной. Занимаясь домашними делами, она весь день думала о незнакомой ей Настеньке, стараясь в деталях припомнить свой сон. Интересно было бы взглянуть на жену Трофимыча в молодости, размышляла она. Может, нам с Сергеем как-нибудь навестить  его в Овражном?

…И вот минуло шесть лет, и она стоит перед  домом  с резными наличниками – новыми, не в пример всему строению. Любуется затейливой работой и вот-вот зацветущей вишней. Толкнула незапертую калитку. Трофимыч предупредил об укромном месте, где найдет она ключ, если его не будет дома. Анна без труда отперла  замок, вошла в сени. Почему-то это слово – сени - из пушкинских сказок ли, из далекого  детства, когда подолгу гостила она летом у деревенской родни, - сразу всплыло в памяти. Оглянувшись на тропинку, которой она только что прошла от калитки, Анна радостно произнесла : стежка…  Сделав пару шагов по деревянному полу, зажмурила глаза, а  открыв их, увидела то, что хотела: на скамейке в сенях стояли ведра с водой, только не оцинкованные, узкие, какие помнились ей с детства, а широкие эмалированные, но одно из них было накрыто деревянным кружком. И Анна даже погладила этот  кружок, и слезы, не спросясь, брызнули из глаз. Не в силах сдерживать их, Анна заплакала в голос. Она села на свободный край скамьи, опустив сумку на пол, и плакала уже навзрыд, причитая что-то совсем по бабьи,- так в ее детстве отпускали горе сельские женщины на похоронах, - а она плакала радостно, всласть, будто освобождаясь от чего-то гнетущего. Наплакавшись, достала из сумки платок, привела себя в порядок. И с легким сердцем, решительно, как в новую для себя жизнь, открыла  следующую дверь.

Здесь все дышало присутствием Настеньки. Видно было, как бережно Трофимыч поддерживает заведенный женой порядок. На подоконниках цвела ухоженная герань,  комод и спинки кресел украшали  ажурные салфетки.  Корзинка с хлебом на столе  накрыта вышитым полотенцем. Анна присела на стул и подумала о том, что надо бы  хорошенько  запомнить, как расставлена посуда  в шкафу, что  где расположено, чтобы ничего ненароком не  изменить. Все-таки ей с мужем предстоит прожить у Трофимыча довольно длительное время, хозяйничать в доме, но все должно здесь оставаться так, как было при Настеньке.

Женщина прошла в угловую комнату, отведенную для них. Кровать, шкаф, старенький секретер слева от окна.  Трофимыч собирался было освободить его от книг, но муж Анны, сказал,  что в этом нет надобности – они возьмут с собой из города только самое необходимое, а двум-трем  книгам  место и так найдется. Скользнув взглядом по корешкам верхней открытой полки, Анна отметила, что многие есть и в их семейной библиотеке – в этом доме тоже отдают предпочтение  классике. Анна вернулась в кухню, разогрела на газовой плите обед, о наличии которого предупредил Трофимыч, поела и решила для начала осмотреть окрестности. Она знала, что место под церковь выделили на самой окраине села, там, где как раз и начинаются овраги.

Вернувшись на главную и единственную улицу Овражного  - у переулков  здесь не было названий,  только местные прозвища, –  Анна шла по ней около получаса.  Дома  становились все приземистей, плоше. И только в самом конце улицы  было несколько новых   - добротных, с крытыми участками дворов, с красивыми занавесками на окнах. Это построились переселенцы. Анна знала, что большинство из них – мусульмане, у русских беженцев из той же республики денег на такие дома нет. Из-за высоких заборов виднелись крыши кирпичных сараев – переселенцы разводят скот, держат  овец, коров. Благо, земли вокруг много, есть где пасти.

Наконец, Анна увидела вагончик, одиноко стоящий на пустыре. Территория будущей церкви была размечена. Не деревянными колышками, как обычно бывает, а разномастными  металлическими – обрезками труб разного диаметра, арматуры. И напротив железа было видимо-невидимо. Да если бы только железа – и камни, и строительный мусор, и всякий домашний хлам. Свалка простиралась, сколько глаз захватывал, и уходила куда-то вниз. «Да что же это такое! Да разве ж так можно?- с обидой подумала Анна, вспомнив рассказ Трофимыча, как долго пришлось ему добиваться, чтобы выделили участок земли  под строительство церкви. Как хотелось зарегистрированной уже общине получить  место в центре села, и таковое имелось, да досталось другим – под магазин и какой-то склад. Осторожно пробираясь среди ржавых останков сельхозорудий, старых шин, строительных отходов, Анна дошла до склона, плавно уходящего вниз. И ахнула от открывшейся красоты. Овраги вереницей устремлялись вдаль и были они изумрудно-зеленые. Вдали в низинах как будто поблескивала  вода, образуя мини-озерца, обрамленные буйно растущей травой.  Суглинистые склоны тоже местами радостно зеленели.

Анна хотела отыскать тропинку, чтобы спуститься, но таковой не оказалось. Более пологая часть склона  засыпана мусором, а справа и слева такая крутизна, что женщина тут же отказалась от мысли обойти свалку.
-Ничего, это же не помойка какая-нибудь, все  здесь сухое, ничем не пахнет, проберусь как-нибудь,- решила она и, подобрав длинную юбку, шагнула вперед.
Конечно, в джинсах и кроссовках было бы удобнее. И она еще носила брюки в городе и без платка ходила по улице. Но в Овражное оделась, как подобает. Как подобает матушке. На голове была легкая косынка, под которую Анна старательно запрятала волосы. Смолоду носившая стрижки, теперь она решила сменить прическу, но волосы еще не отрасли как следует даже для скромного узелка, непослушные пряди так и норовили выскользнуть из-под косынки. Анна согласилась с мужем: не к лицу ей, жене священника, показываться в селе, где он будет строить храм и где добрую половину жителей составляют мусульмане, с непокрытой головой и в «мужеской» одежде. Женщины-переселенки ни простоволосыми, ни в брюках по селу не ходят. А уж на Анну, как на матушку, все будут обращать внимание. Хотя, какая она матушка… Так, одно название. Анна выросла в нерелигиозной семье, успела побывать и пионеркой, и комсомолкой. В институте комсоргом курса все пять лет выбирали. Сергей тоже был из активистов, он учился в другом вузе, и познакомились они на молодежном слете.

Да, если б кто нам с Серегой сказал тогда, что станет он попом, а я попадьей при нем,- улыбнулась своим воспоминаниям Анна,- смеялись бы долго, обхохотались бы, никакого кавеэна не надо. У Сергея, правда, прадед двоюродный, как выяснилось, диаконом был, всю жизнь в какой-то глухой деревушке на Вологодчине прослужил. Такой медвежий угол оказался, что церковь там, вроде, даже и не закрывали никогда. А Сергей в диаконах не задержался. Как-то быстренько, с некоей даже поспешностью, как показалось Анне, - чтоб не передумал что ли? -  рукоположили его в просвитеры.  Всего-то полгода послужил в своем храме вторым священником, и определили его настоятелем на сельский приход - вот  этот, в Овражном.

Анна углубилась в воспоминания, осторожно спускаясь в овраг.  Николай Трофимович зарегистрировал здесь небольшую общину, собрал подписи еще с полуторадесятков жителей и хлопотал о разрешении на строительство часовни.  А ее, Аннин, Сергей к тому времени у себя на  заводе, на его территории, то есть, уже по уши завяз в реконструкции   старых мастерских. Дело в том, что устроены эти мастерские были в сохранившейся части пятикупольной церкви, разрушенной еще в 30-годы. Говорят, несколько раз взрывчатку закладывали, однако, правый придел, святителя Николая Чудотворца, все равно устоял, не рухнул. Когда повсюду в стране стали возвращать и восстанавливать церковные постройки, заводское начальство само выступило с инициативой уступить  мастерские верующим.  Честно говоря, надобность в них давно отпала, основные работы давно велись в новых цехах. Сергей  как главный инженер сначала занимался демонтажем оборудования, потом ему поручили реконструкцию, работал в тесном контакте с  уже назначенным будущим настоятелем. Втянулся не только в дело, но и в веру. И Анну за собой потянул. Нет, не потянул, а, скорее, заразил своей увлеченностью, каким-то новым молодым задором. Каждый вечер за ужином только и разговоров, что там, на объекте. Рьяно взялись и восстановили быстро. Завод не поскупился, отделил церкви хороший кусок территории, обнес ее решетчатым забором. Главный вход – со стороны города, но и к заводу калитку оставили. Работницы ближних цехов уже проторили дорожку к храму, в перерыв забегают, свечки ставят. Анна тоже стала заходить, сначала ненадолго, на иконы посмотреть, подумать в тишине. Потом раз, другой, на вечернюю службу осталась. Стала заглядывать в книги, которые муж приносил. Сама подыскивать для него да и для себя что-то в небогатых фондах библиотеки. По иному взглянула на тяжелые стеллажи с атеистической литературой. Запылились опять. Ну и хорошо. Кому он нужен, этот бумажный сор. Почти не удивилась, когда Сергей  вдруг объявил ей, что уходит с завода. Оказалось, что позвали его другую церковь восстанавливать. Начал прорабом, а завершал уже диаконом.

 Анна любила сильный, красивый голос Сергея, в дружеском кругу охотно он пел под гитару. Но, когда впервые услышала она мужа в церкви, что-то в ней произошло. Мурашки по коже, кровь  как будто похолодела, - но это внешние перемены, а с ней что-то внутри случилось. Анна смотрела на мужа, понимала, что это вот он стоит сейчас спиной к  ней, лицом к Царским вратам, голос его раздается под сводами храма, - и не могла поверить, что это Сергей. Другой человек был перед ней, и голосу этого другого человека подчинялись сейчас все и вся в церкви – певчие, мальчишки-пономари, священник и даже сам настоятель. Этот другой Сергей как будто дирижировал  службой. Анна поняла его действия так. Правильно, оказывается, поняла. Но ей еще столько предстояло понять, принять, разобраться, и пути этому не видно конца...

 Вспоминая и размышляя, Анна  спустилась на дно оврага. Оглянулась назад – вот это крутизна! А ей еще наверх выбираться. Надо будет поискать более легкий подъем. Хотя и эту, первую ее тропку, тоже бросать жалко. Женщина прислушалась, не журчит ли вода. Тихо. Где же обещанные Трофимычем родники? Сверху-то она точно озерца видела. Анна пошла вперед по широкому днищу оврага, и вскоре действительно заметила тоненький ручеек, даже не совсем ручеек, а так сырость под ногами. Зима выдалась почти бесснежной, весна дождями тоже не побаловала, вот и ушли родники, рассуждала Анна. И все-таки через несколько минут она нашла родничок. Совсем крохотный, несмелый какой-то. Анна сорвала большой лист  лопуха, отломила стебель и попыталась этим орудием почистить родничок. Потом стала выбирать мягкую глину просто ладошками. Получившееся углубление медленно, но  заполнялось водой. Не озеро, конечно, но все же,- довольно подумала Анна. Вымыла руки, привела  себя в порядок и пошла исследовать овраг дальше. Над головой кружились ласточки. Неужели гнездятся здесь? - подумала Анна, но, сколько ни вглядывалась, круглых отверстий в высоких склонах оврага не заметила.  А ласточки чиркали уже над самой землей.
К дождю,- вспомнила Анна примету. - Как бы мне не завязнуть в этой глине, пора выбираться.

Она наклонилась, пытаясь разглядеть в низинке оврага мошек, проверяя научное объяснение народной приметы. Перед дождем меняется атмосферное давление, мошкару придавливает к земле, и ласточки начинают успешную охоту. Мошек Анна не увидела, но все равно решила возвращаться. Она внимательно осматривала «берега» оврага, заметила довольно пологий склон, вытянувшийся куда-то вдаль, и стала подниматься по нему. Этот склон огибал злополучную свалку, и если бы Анна не поторопилась спускаться напрямки, прогулка ее была бы более комфортной. Глазами хозяйки она еще раз оглядела мусорный полигон. Железа было много, что удивительно. Вокруг города предприимчивые люди весь металлолом уже собрали и сдали куда надо, получив неплохие деньги. Значит, пока сюда  еще не добрались, надо самим организовать вывоз или пригласить сразу предпринимателей, чтобы забрали своим транспортом. Вот и будут первые средства на обустройство прихрамовой территории. Нет, там будет стройка,- поправила себя Анна. О цветниках мечтать еще рано. А вот зону отдыха  уже можно закладывать здесь, в овраге. Укрепить склоны красивыми кустарниками, на месте свалки разбить парк, который будет плавно спускаться в овраг. А здесь - обустроенные роднички, ручейки, мостики, скамейки из бревнышек. Размечталась! – остановила себя Анна.- Тут лесов в радиусе тридцати километров не наблюдается. Из деревьев на все село одна вишенка, которую Трофимыч старательно огородил. А почему?- размышляла Анна. Да потому, что скотина в каждом дворе и ее пасут, выгоняют на пастбища.  Надо, кстати, поторопиться, чтобы успеть посмотреть, как стадо домой возвращается. Довольная собой, Анна ускорила шаг.

Ну и что, что она городская? А в детстве, до школы еще, каждое лето в деревне гостила, у бабушки Наташи и деда Николая, отцовых родителей. Анна вспомнила любимую корову Зорьку. Красавица была, рога широким сиденьем как корону гордо носила. Анюта ей  повилику рвала с пахнущими медом розоватыми цветочками и горький молочай, Зорька почему-то его очень любила. Маленькие граммофончики повилики Анюте нравились, оторвешь такой от стебелька и сосешь из него сладкий нектар. Молочай она тоже попробовала, думала тоже сладкий, раз Зорька любит, а он такой горченный! Дед Николай над ней долго потом смеялся, все приговаривал, щи не доешь, молочай принесу, он тебе по ндраву пришелся. Анна вспомнила, как уже будучи студенткой, когда деда Николая давно не было, как и бабушки Натальи, она узнала, что оказывается ее дедушка пел в церковном хоре. Как пел?!- удивилась тогда Анна.- Он же курил всю жизнь, самокрутки огромные из газет делал, табаком набивал, я помню. И выпить любил. Винцо уважал, красненькое, это его словечко - винцо. А чтобы он в Бога верил - что-то я не замечала. Вот бабушка Наталья молилась, в церковь, правда, не ходила, но дома молилась, утром и вечером обязательно. Ну, вы даете, дед Николай – и в хоре церковном! Тетки тогда, помнится, рассмеялись:

-Ну, ты, что, Нюрка, не помнишь что ли, какой голос у нашего папани был? Он на всех застольях первый запевала и только попробуй, кто сфальшивь - сразу прикажет: молчи,  не порть песню.

-Но почему же я не знала, что дед в церкви пел?

- Откуда ж нам знать, почто ты не знамши?- удивлялись тетки.- Отец тебе, что, не рассказывал? Братка наш вроде не из молчунов, аль переменился?

-Не переменился. Но и не рассказывал. А, может, просто речь не заходила, церкви в нашем городке не было, мы все четверо выросли некрещенными.

Да, крестилась Анна уже замужней женщиной. Но православной по-настоящему стала не сразу. Трудно ей давался путь в христианство.

Женщина вздохнула, отгоняя воспоминания. Теперь вот у нее еще одна дорога в незнаемое - вспомнить крестьянские навыки, генами вспомнить. А иначе, как ей управиться с закладкой сада, устройством парка? Но это все осенью. А огород надо сейчас заводить, хоть поздновато, но еще многое можно посеять, посадить, вырастить. И спросить не у кого, с чего начинать. Если только Трофимыч подскажет. Он хотя и тоже городской, но уже с солидным деревенским стажем.

Анна улыбнулась своим мыслям и тут же увидела Трофимыча. Легок на помине! И так всегда, только о нем подумаешь, а он уж тут как тут - или позвонит, или сам пожалует. Сейчас Трофимыч стоял у крыльца, поджидая свою гостью.

–Прогулялась, Аннушка? - ласково поинтересовался он.- У вагончика, должно быть, была? Пусть и на отшибе нам место дали, зато не поскупились, хоть гектар, говорят, берите, по факту территорию обмерим и оформим.

-Это хорошо,- отозвалась Анна.- Парк можно устроить и, чтобы он в овраг плавно спускался, а там зона отдыха - роднички, мостики…  Разрешат, как думаете?
–Эк, ты замахнулась!- изумился Трофимыч. - Но если грамотно к вопросу подойти и начать с укрепления стенок оврагов, чтобы они далее не вбирали в себя пахотные земли, так еще и спасибо скажут.

-Какие ж пахотные?- в свою очередь удивилась Анна.- Просто степь, бурьяном, к тому же поросшая.

-Да нет, душа моя, не просто степь,- возразил Трофимыч,- все окрестные земли были в обработке еще каких-то три-четыре года назад.

-И так одичали? - ахнула Анна. - Не могу поверить…

-Верь  не верь, а дело обстоит именно так. У вас, что с Серегой и дачи  никогда не было?- спросил он.

-Да, как-то без нужды,- отозвала Анна.- Мы путешествовать любили. То в Карелию, то в Прибалтику… Пока дети в школе учились, мне всегда летом отпуск давали, и Сергей как-то тоже к каникулам подгадывал. Овощи, фрукты,- все купить можно было за копейки, не то, что теперь. У Сережиного завода совхоз подшефный был, так что обеспечение было прекрасным.

-А они, стало быть, на прополку-уборку ездили?- улыбнулся Трофимыч,-  у нас тоже так было. Весело, особенно молодым! На танцы деревенские бегали, один их наших даже невесту у местного отбил, потом всем цехом комсомольскую свадьбу справляли, показательную, безалкогольную.

-Вот как?- заинтересовалась Анна,- И что, действительно не пили?

-Да куда там!- рассмеялся Трофимыч.- В бутылках из-под  «Байкала» коньяк стоял, по цвету как раз подходил. Но сильно пьяных или там безобразия какого не было, дружинники, они же дружки жениха четко за этим следили.

-А Сережа в совхозе линию запускал, на свиноферме. Еще что-то там для кормоцеха монтировал. У них такое шефство было – техническое. Предприятие профильное, вот заводчане и помогали селянам.

–Ну, пойдем, Аннушка, в дом, перекусим, чего найдем, и ты мне о своих планах расскажешь. Огород-то сажать будешь или только сады-парки разводить?- усмехнулся он.

-Вот про огород-то первым делом у вас расспросить хотела,- заторопилась Анна,- Где его лучше устроить, чтобы стройка помехой не стала, вернее, он стройке?
 -Обмозгуем, Аннушка,  все продумаем наилучшим образом. А теперь давай-ка собирай на стол, все, что есть в холодильнике, подъедим сегодня, ну а с завтрашнего дня хозяйкой заступай. Продуктов на первое время хватит, а там и Сергей твой явится, подвезет, чего наказала.

Анна разогрела остатки плова, нарезала сыр, хлеб, заглянула в судки, стоящие в холодильнике.

- Запасливый вы,  Николай Трофимович! Тут еще готового дня на два.-сказала она.

  –Кто ж виноват, что ты  яко птичка вкушаешь, а мне и на обед некогда забежать, - отозвался Трофимыч, - но уж утречком, будьте так любезны сварите нам с вами, Анна Даниловна, манной кашки из свежего молочка. Кирилловна доставит после вечерней дойки. Ты и творожку ей закажи, и сметана не помешает. За деньги не беспокойся, у нас с соседушкой особый счет, учетчица она справная, лишнего не прибавит.

-А стадо когда пригоняют?- спохватилась Анна,- я посмотреть хотела, думала, опоздала.

-Никто его не пригоняет, разве только  Малыш с Бураном. Вот  умные собаки! Без пастуха справляются и с коровами, и с овцами. Причем, я заметил, у них разделение труда – Буран овечек опекает, а Малыш  по крупному рогатому скоту специализируется. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот, быки в стаде ох и мощные, а Малыш их не боится, еще как командует, заворачивает, куда следует.  Ты не боись, матушка, не пропустишь стадо, услышишь.

Трофимыч впервые за сегодняшний день так  назвал Анну. В коротком общении он и Сергея звал по имени, правда, произносил уже иначе – Сергий. Друг мой Сергий, говорил. Анна стеснялась, когда люди обращались к ней «матушка», первое время так и вообще оглядывалась, не понимала, что это к ней относится, искала глазами матушку Ольгу поблизости. Теперь надо привыкать и самой учиться называть мужа на людях, как подобает. А ее вечно смех разбирал, когда надо было позвать супруга и произнести «отец Сергий» или хотя бы «батюшка». Ее Сережка и вдруг «отец Сергий», ну какой он ей батюшка!


Николай Трофимович словно прочитал  мысли Анны:

–Матушка, отец Сергий дал мне послушание участок к молебну приготовить, на субботу назначил. А там бурьяну, сами видели! Поможете мне завтра? Заодно и под огород место определим. Я-то с утра обкошу, где можно, а вы уж, любезная моя, с тяпочкой пройдитесь, хотя сорняки, конечно, лучше с корнем сразу выдирать. Может, Бог даст, и подсобит нам кто. Но особо рассчитывать не приходится, на молебен бы пришли, и то славно.

Анна услышала сначала какой-то неясный гул, потом различила в нем отдельные звуки и поспешила к калитке. Вдалеке улицы  низко над дорогой клубилась пыль и она приближалась. Анна уже поняла, что это не пыль, а овцы . За надвигающейся серой массой шествовали быки, при виде которых женщина тут же отступила за калитку и на всякий случай прикрыла ее. Быки шли молча, наклонив головы, «набычившись». Коровы  медленно вертели головами в разные стороны, протяжно мыча, каждая на свой лад, призывая хозяек. А те уже отворяли ворота, выходили с хворостиной, покрикивали, или, напротив, встречали лаской, поглаживая  крутые коровьи бока. Анна поймала себя на том, что невольно высматривает корову, похожую на Зорьку. Но таких красавиц в стаде не было. Зорька и в Суворовке, отцовской родной деревне, была краше всех. А уж здешним буренкам с ней не сравниться. Какие-то мелкорослые, криворогии, непонятного окраса.

-Переселенцы свою скотинку развели, - пояснил Трофимыч.- Эти невзрачные коровенки у них по горам, что тебе лани бегают! Молоко  дают  хорошо и жирность высокая,  а по виду вроде и не скажешь. Доить-то приходилось?

 –Учила бабашка, да мала я еще была.
 
–Ничего, освоишь науку! – уверенно произнес Трофимыч. - Было бы желание! Отец Сергий сказал, переберетесь  скоро сюда на постоянное место жительства, говорит, настоятель со своей паствой быть должен, не хочу, говорпт,  городским гастролером  в село наезжать.

 –Стесним мы вас, Николай Трофимович. Пока храм не закончим, Сергей строиться не хочет.

– Может, оно, и верно, - задумчиво ответил Трофимыч.- Я его понимаю. Народ тут непростой, и начни возводить одновременно и храм, и дом настоятеля, кривотолков не избежать. Но батюшка наш умен, он сначала решил здание воскресной школы построить, крестильню при ней, ну и его настоятельский кабинет там будет. Вот вы туда, Бог даст, к зиме и переселитесь. А лето да  раннюю осень  вместе перебудем, авось не разбранимся!

Анну неприятно кольнуло, что об этих планах Сергея она узнала не от него. Вида не подала, но внутренне напряглась. Да, они обсуждали с мужем будущий возможный переезд в село, но она думала, что произойдет это нескоро, во всяком случае не раньше, как храм будет построен. Они планировали вместе прожить в Овражном лето, отпуск у Анны большой. И сегодня, осматривая овраг, она прикидывала, что основные посадки придется делать по выходным в сентябре-октябре, а за лето надо успеть подготовительные работы – вывезти мусор, сделать разметки, что где будет. Естественно, на службе она даже не заикалась о том, что не вернется к началу учебного года, для нее самой это новость. А теперь вот подведет людей. Как Сергей мог с ней так поступить! А еще батюшка! Нет, не так. Тоже мне, батюшка!
Тень, пробежавшая по лицу Анны, все же не ускользнула от наблюдательного Трофимыча. Сославшись на неотложное дело, он ушел в сарай, и скоро оттуда донеслись какие-то жикающие звучи.

–Косу точит,- догадалась Анна.- Надо бы и мне к завтрашнему дню приготовиться.
 Она прошла в дом и стала разбирать привезенные вещи, сразу откладывая в сторону то, что намеривалась завтра надеть – футболку, кепку с сетчатым козырьком  едва ли не студенческих лет, не новые, но еще приличные джинсы. А куда их теперь носить? Вот завтра и наденет на трудовой десант. Раз Сергей повел себя не как батюшка, то и она включать матушку не собирается. Хорошо, что перчаток купила в строительном магазине целую упаковку, пригодятся.

 Сергей приехал поздно, уставший, чем-то расстроенный, и Анна решила отложить неприятный разговор на завтра. Пока мыла посуду после ужина - непривычно, в большой миске, специально для того предназначенной – водопровода в Овражном не было, пользовались колодцами, каковые, к тому же, имелись не в каждом дворе. Но у Трофимыча, разумеется, был и, к нему ходили за водой  ближайшие соседи справа и слева. Когда Анна вошла, наконец, в спальню, увидела мужа спящим, не разделся, уснул на неразобранной кровати. Надев пижаму, Анна отвернула край покрывала и юркнула под одеяло, обида ее уже развеялась, и она даже пожалела, что не может обсудить с мужем планы завтрашнего дня. Уснула быстро. А утром обнаружила, что Сергея рядом нет, и было непонятно, раздевался ли он ночью, чтобы лечь по человечески или так и подхватился спозаранку, в чем был, и помчался в город. На столе стояли кувшин с молоком и большая пиала  с творогом. Укутанная кастрюлька на газовой плите укоряла Анну, что заказанную ей  манную кашу Трофимыч сварил сам. Видно, любитель, усмехнулась Анна, готовит мастерски, вкусно. Она поела быстро, торопясь и чуть ли не бегом устремилась на край села, уже дорогой спохватившись, что не захватила хотя бы воды.

Трофимыч успел пройти с косой первый круг вдоль воображаемого забора, узорчатый эскиз которого он сам предложил «другу Сергию». Там угадывались и кресты и переплетения, напоминающие виноградную лозу. Мастера он тоже подыскал, но заказывать  затейливую работу было рано. Надев перчатки и отложив мотыгу в сторону, Анна взялась выдергивать бурьян на неудобном бугристом участке, куда с косой было не подойти. Но Трофимыч ее остановил:

- Погоди, матушка, эти бурьяны мы на потом оставим, нам порядок нужен вот здесь, в самом центре, где закладной камень будет. И молебен здесь же служить. А тут, гляди, крапива, уж по колено вымахала.

 Он снабдил Анну  широкими плотными  рукавицами, сказал «С Богом!» и снова пошел косить. Работали они почти до обеда. А потом Трофимыч пригласил Анну в вагончик, разлил горячий чай из термоса, предложил бутерброды.

 –Простите, Николай Трофимыч, опять вы за мной ухаживаете, а не я за вами,- повинилась Анна.

 – Ничего, матушка, освоитесь, еще похозяйничаете,- с улыбкой успокоил он.- А вон и помощники к нам идут. Познакомлю вас с нашей певчей, единственной пока,  да она  одна целого хора стоит.
 
Первым в вагончик заглянул  мальчик лет восьми.

- Заходи, Степка, не стесняйся!- пригласил его Трофимович,- обогнал бабушку-то!
–Куда мне за ним, хромоногой, - ворчливо посетовала невысокая сухонькая пенсионерка.

– Евдокия Ивановна,- представилась она, поклонившись матушке.
 Анна торопливо вскочила:

 - Садитесь с нами чай пить!

-Благодарствуем, снова поклонившись,- ответила за себя и внука пожилая женщина.- Дома отобедали. И времени у нас немного, до вечерней дойки надо управиться.
Трофимыч пояснил:

- Евдокия Ивановна любезно согласилась помочь вам, матушка Анна с огородом, семян вон прихватила, а рука у нее легкая! Анна поспешно прибрала на столе.
 Спохватившись, перекрестилась на бумажную иконку Николая Угодника, приклеенную к стене вагончика, шепотом начала  читать «Отче наш». Трофимыч  подхватил молитву громко и выразительно. Анна заметила, как они с явным одобрением переглянулись  с Евдокией Ивановной.

Как староста Николай Трофимыч обошел уже все дворы потенциальных прихожан будущего храма, побеседовал доверительно, попросил снисходительно относиться к молодой неопытной матушке, помогать ей. Сельчане обещали поддержку, говорили, что мы, мол, и сами не шибко опытные, в церковь в город не часто ездим - Рождество, Пасха, Троица,- вот и все наши моления. Трофимыч напомнил, что Анна  всю жизнь  в городе, к сельскому быту не привычная и здесь ей всему придется учиться.
 –Подмогнем, подскажем, было бы желание, - ответствовали селяне,- лишь бы сама горожанка не задавалась.

–Да вроде не из таковских,- заверил Трофимыч.

 Авторитет у него был крепкий. Его уважали и как специалиста, на все руки мастера, и как доброго, подельчатого соседа, ценили за ум и справедливость. Были, конечно и те, кто Трофимыча не жаловал. Разгильдяев он сам терпеть не мог, на работе расхлябанности не прощал, с пьянством боролся всеми доступными средствами. Самым действенным оказалось наказание рублем. В запале перестройки сумел убедить актив бригады внести в коллективный договор пункт о том, чтобы день, когда человек был нетрезв на рабочем месте, не оплачивался. Полгода было очень тяжело, он не раздумывая подписывал заявления об уходе, предупреждая, что назад не возьмет. Оставшимся приходилось выходить сверхурочно, но каждый час оплачивался. А потом  в бригаду потянулся народ со стороны – из других поселков и даже из райцентра. Молодым парням час на мотоцикле прокатиться с утра - за удовольствие. Двое даже невест себе в Овражном присмотрели и не смущаясь пошли в примаки, правда, и планы на строительство взяли, мол, когда-нибудь да построимся. Время тяжелое началось, семью трудно прокормить, куда там дом строить.

Вот в такое безденежье замахнулся Трофимыч на возведение храма. И с Божией помощью дело потихоньку двигалось. Николай Трофимович смотрел на Аннушку, матушку Анну, и нарадоваться не мог. Пусть в крестьянском деле пока неумелая, но мысли у нее правильные, замечательные мечты. Не понравилось ей Овражное, хоть и словом о том не обмолвилась. Только спрашивала: а почему садов ни у кого нет? Что, деревья не растут здесь, что ли? А детвора где играет, чем вообще ребята в селе занимаются? Ни одной скамейки у двора - люди меж собой общаются?

Школы в Овражном не было, вернее, была когда-то, начальная, но потом по причине малочисленности учеников ее закрыли. А теперь детворы достаточно - переселенческие семьи все многодетные, Да не так легко школу заново открыть, ликвидировать-то проще. Учатся ребята в соседнем селе. Оттуда присылают автобус, но не бесплатно, родители покупают школьные абонементы на проезд. Можешь и сам своего ребенка привозить - отвозить на личном транспорте, но абонемент все равно купи – иначе автобус вообще давать не будут. Из-за этого, естественно, склоки, раздоры. Все это Анна узнала, пока занимались они  огородом с Евдокией Ивановной. Анна прощупывала почву – не землю, которую они перекапывали да рыхлили. Внук Степка, кстати, отличным помощником оказался, ловко управлялся с граблями, разбивая комки, размечал грядки колышками с натянутой леской, приказывая Анне сеять морковь ровными рядками,  а она все расспрашивала – много ли мальчишек в селе, играют ли в футбол и где, почему на улице никого не видно.

–Да в приставки все дома играют, в тетрисы еще,- деловито сообщал Степка. 
-А ты тоже играешь?- интересовалась Анна.

 -Я – нет. Мне еще не купили,- отвечал мальчик- У меня по чтению тройка вышла и по математике тоже. Папка хотел  с шабашки купить, а мамка заругалась – не потакай, пусть сперва трояки исправит.

 –Ну и как ты, исправляешь?- любопытствовала Анна.- Что читаешь сейчас?

 – Летом буду исправлять!- заявил Степка,- Сейчас учи – не учи, читай не читай, выше трояков все равно не светит. Я еще стекло в  столовой  разбил. Нечаянно. Петькиным ранцем. Кинул криво. Хотел ему, а –бац!-  в окно.

– Что ж тебе, ранец, мяч баскетбольный, что ли?- посетовала Анна.

– А что и для баскетбола отдельные мячи бывают?- удивился Степан, уходя от ответа,- Я думал, только для футбола фирменные, в школе есть, но старый, уже латаный-перелатанный. Физрук говорит, на вас, обормотов, не настачишься, ничего не бережете.


 – А вы – бережете?- уточнила Анна.
 
–Да было бы что беречь! – возмутился Степка.- Он же ничего нам не дает! Девчонки прыгалки просили и эти, как их, обручи, видели, что в подсобке есть, а  физрук им: «И через веревочку попрыгаете, не велики барыни!».

 –А мальчики на физкультуре, что делают?- не унималась Анна.

–Ну, турники есть для разного роста, шведская стенка, бум, маты, чтоб в высоту прыгать, козел еще был, но у него одна нога подломилась. Вы бураки ровнее сейте, ровнее! - спохватился Степка,- Ишь, куда завернули! Надо по леске, тогда красивше будет. 

– Красивее,- машинально поправила Анна.

 – Я и говорю, красивше,- согласился мальчик.- Примечайте, как моя бабушка сеет. У нее всегда все ростки ровно солдатики всходят!

-Что-то не приметила я в вашем Овражном образцово-показательных огородов,- пробурчала Анна.

-А вы к нам зайдите, матушка, мамка и бабаня вам покажут, как надо огороды водить!- пригласил Степан.

-И то правда, матушка Анна, заходите в любое время, чайку попить, проконсультироваться,- подхватила  Евдокия Ивановна.

–Спасибо,- поблагодарила Анна.- Непременно зайду, мне вас о многом расспросить надо.

 –И расспрашивайте, не стесняйтесь,- с готовностью отозвалась пенсионерка. - Трофимыч просил опекать вас по вашей неопытности,  женщина осеклась, -Вот дура старая, мелю языком, что  не попадя! Простите, матушка!

 -Да что вы, Евдокия Ивановна, я действительно в сельской жизни полный профан! - рассмеялась Анна.

 – Надо говорить сначала «Бог простит!», а потом  уж про Профана - скороговоркой пробубнил Степка.- А кто это – Профан? Знакомый ваш? 

- На сегодняшний день, можно сказать, друг,-  улыбнулась Анна. Внимательно посмотрела на мальчика и добавила:

 -Если тебе интересно, я могу завтра о нем подробно рассказать. Ты не занят с утра? Приходи сюда часиков в восемь, можешь друзей прихватить. Посоветоваться с вами хочу.

– А, это на молебен, что ли?- разочарованно протянул Степка.- Приучать будете? Вы ведь матушка.

–Молебен в субботу,- напомнила Анна.- А завтра мы с Николаем Трофимовичем хотим место под спортплощадку выбрать, ну и решить, что там установить – турник, кольцо баскетбольное, конечно, обязательно, А что еще вам, мальчишкам, хотелось бы?

–Тарзанку, тарзанку над оврагом! – загорелся Степан.- Вот это был бы класс! Только деревьев нет, столбов нет! Ничего не выйдет!

– А ты приходи с ребятами, вместе что-нибудь придумаем,- Анна  устало разогнулась, потянула спину, радостно оглядывая обработанный кусок земли.

 – Ой, спасибо вам, помощники дорогие!- искренне поблагодарила она,- Без вас бы я одна ничего не сделала!

–Слава тебе, Господи, управились на сегодня, - подхватила Евдокия Ивановна.- Давайте поспешать, вон тучка какая находит. Боженька все управил: мы посадили, Он польет.

Эту ночь Анна спала, как убитая. Утром с непривычки болели мышцы, а потом  ничего, разошлась.

Степка привел на участок двух приятелей. Сначала с гордостью показал им огород:
-За столбики не заходить, со мной дело иметь будете! Айда к оврагу,  место под  спортплощадку выбирать!

 Походили, присмотрелись и пришли к выводу, что начинать придется с разбора мусорных завалов. Анна подошла чуть позже, она специально задержалась у вагончика, издали наблюдая за ребятами, было любопытно узнать, смогут ли пацаны самостоятельно принять решение. Ей хотелось, чтобы это было именно их дело! Трофимыч пообещал договориться со сварщиком, который готов был прийти хоть сегодня вечером. Об этом Анна и сообщила ребятам в ответ на ворчливый выговор Степана за опоздание.

- Сказали в восемь, а сами ходите где-то, мы уж без вас место выбрали,- хозяйским тоном доложил Степка.- Петька, беги домой, проси отца подогнать прицеп для мусора, что его с места на место перекладывать. А все железное вон туда складывать будем. Матушка, вы металлоломщиков знаете, как вызывать? Только мы сначала, все, что может пригодиться, отберем. Дядь Игнат точно прийти сегодня сможет? Мы управимся до вечера, не сомневайтесь! Максим, дуй за Витькой и Толиком и проульских  прихватите, девчонок тоже можно, только пусть рукавицы берут, а то ручки у них нежные в мусоре ковыряться.

Степан командовал как заправский прораб, Анна посетовала, что, пожалуй, теста мало поставила. На всякий случай она решила подстраховаться к обеду пирожками, вдруг получится сегодня стихийный субботник. Так и вышло. Вскоре у свалки собралось с десяток ребят. Мрачного вида мужик, Петин отец, подогнал тракторную тележку, отцепил ее и, молча выкурив папиросу, буркнул, чтобы бутылки грузили в левый отсек тележки, уехал. Анна еще заглянула в тележку - тоже мне отсек в подводной лодке!- кузов был перегорожен обломком шифера. Она взялась было за какую-то железяку, но мальчишки загалдели  все разом, не надо, мол, мы сами, не женское это дело.

 – Ладно, примирительно сказала Анна,- у нас будет своя, девчачья бригада.

 -Берете меня к себе?- обратилась она к девочкам. И не дожидаясь ответа стала раздавать садовые перчатки. Только Ира и Света пришли с рабочими рукавицами, но те им были велики, поэтому они тоже взяли. Анне важно было проследить, чтобы дети не поднимали тяжестей, поэтому она то и дело поглядывала в сторону ребят и вовремя корректировала:

-Степа, ставь мальчиков по двое, вместе беритесь, не надо животы надрывать!
В их женской команде тоже дело спорилось. Мусор был сухой – банки, бутылки девочки относили в тележку, шины откатывали в сторону. Все, что могло перегнить, жители села сбрасывали  за  своими подворьями. Так что вид с тыла  у Овражного  был еще тот. Вот тоже проблема, размышляла Анна, но она уже решила действовать только личным примером. Муж по ее просьбе в прошлый приезд очистил зады Трофимычевого подворья, и вчера Анна наспех разбросала там семечки – вырастут подсолнухи, будет красиво за забором. Теперь она раздумывала, кому бы перепоручить выпечку пирожков. Все-таки это займет час-полтора, а Анне не хотелось надолго уходить от ребят. Работая, она знакомилась с девочками, расспрашивала, у кого какая семья. Особенно интересовалась бабушками. А потом напрямую высказала свою просьбу – мол, и тесто скоро подойдет, и начинка приготовлена, вот бы, кто напек нам пирожков к обеду… 

- Так моя бабушка может!- вызвалась Лиза.

-- И моя мама не отказалась бы, она любит с тестом возиться, только у нас Егорка маленький, ничего не дает ей делать, а я вот сегодня ушла,- сказала Света. – И еще у нас термос большой есть, ну просто огроменный! Я побегу, спрошу?

- Вместе пойдем через полчасика, ладно?- предложила Анна, - Лиза к бабушке, ты за термосом, я - тесто подбить и чаю нагреть. Давайте-ка поднажмем, девчата!
 
Тележка уже была наполнена почти наполовину. Анна первой спустилась на склон оврага. Эх, мешок только один, ну ничего, управимся!  Вон Ирочка спешит к ней на подмогу со своей дерюжкой. Сметливая девочка, из дома прихватила. Глаза боялись, а руки делали. Вершина и склон оврага преображались на глазах. Потом бы по площадке бульдозером пройтись, счистить верхний слой, чтобы битого стекла не было, да и сорнякам профилактика.

-А вы не похожи на попадью!- отвлекла Анну от мыслей бойкая Ира.- Джинсы носите и вообще. Вы в Бога в заправду верите или просто замуж вышли?
 
–Замуж я, Ирочка, не за священника выходила, а за  молодого инженера, он на мотоцикле знаешь, как гонял, а я очень кататься любила! - улыбнулась Анна.- А на матушку я и правда еще не похожа, вот не помолились мы с вами перед работой, постеснялась вам предложить, про себя молитву прочитала. Так что в Бога я, как ты говоришь, по правде верю.

 –Ну что, девчонки,  за полчаса обернемся?- обратилась Анна к Свете и Лизе.- Ты с нами, Ирочка?

 – С вами,- отозвалась понятливая Ира, - Пусть мальчишки без нас поработают.
Не забыть сказать Сергею, чтобы срочно на участке туалет поставили,- напомнила себе Анна. - Хватит наш овраг загаживать.

 Парк, зона отдыха… Ее мечтания о жизни в Овражном уже начали воплощаться. Невероятно! Честно говоря, она не ожидала, что Сергей сразу, сходу поймет ее задумку  и поддержит. Приучить людей к месту, где будет церковь, задолго до ее появления. Сделать неприглядный пустырь притягательным для сельчан. Сюда будут приходить мамы с малышами – детскую площадку с песочницей, игровым городком - обязательно! Как, на какие средства – не знаю. Бог подскажет, Бог поможет. Вера в промысел Божий у Анны была незыблемой. Сварщик сегодня придет! Не через неделю, не «как-нибудь, когда время будет», а сегодня. Почему? Потому что Господь помогает ей, Анне, в ее начинании. О том, что  Сергей пообещал Игнату достать какую-то дефицитную запчасть для его «Москвича», причем, за «бесплатно», Анна не знала. Да если бы и знала, это не имело бы для нее никакого значения. Дефицит тоже просто так с неба, знаете ли, не падает.

Пирожки у Нины Изотовны получились румяные, с поджаристой корочкой. Детвора уплетала их за будь здоров, запивая горячим чаем. Анна радовалась в душе – удалось тесто, не подвел мамин рецепт. Но после пиршества, собирая посуду, Нина Изотовна попеняла ей:

-Матушка Анна, другой раз загодя меня предупреждайте, свою опару поставлю, а то уж я ваше тесто исправляла, исправляла, насилу до ума довела. И мука у вас нехороша. Магазинная. А у меня свойская, с мельницы. Вы оладушков-то отведали? Чувствуете разницу! То-то и оно. Анна, скрывая досаду, рассыпалась было в благодарностях, но Лизина бабушка твердо остановила ее:

-Вы матушка, не обижайтесь, не в тесте вообще дело. Нормальное оно, ваше тесто, характер у меня такой, прямой. Вот я вам прямо сейчас и хочу впредь наказать: мне много людей кормить надо. Я своих покойничков-то полвека никого не поминала, атеистка я, неверующая значит, жизнь так прожила. А теперь она мне, жизнь, с другого бока поворачиваться стала. И покойники мои снятся, и все как один исть-пить просят. Так что и я вас прошу, матушка, все столы, какие ни на есть в церкви будут – меня зовите, буду готовить, вытяну. Только загодя, загодя сообщайте! И за Лизаньку спасибо вам, что позвали. Только ей бы не в дерьме ковыряться. Талант у внучки моей – голос дивный,  а у нас тут, сами видите, ни музыкалок, ни клубов нет. Вы бы ее, матушка Анна, хоть бы на молебны ваши петь пристроили. В прошлом месяце я слыхала, как Евдокия тут для батюшки  одна запевала, хорошо пела, хоть слов не разобрать. Врать не буду, голос у нее приятный, а все-таки с Лизанькой моей – ни в какое сравненье!

 - Так вы на молебны ходите! - обрадовалась Анна.- За Лизу спасибо, что сказали, нам хористы очень нужны!

-Сбоку я стояла от молебна вашего,- перебила ее Нина Изотовна.- Некрещенная я. И дети мои некрещенные. И внуки, стало быть, тоже.

Неготовые мы пока. Но петь-то, петь то Лизаньке можно? Ведь не в храме, на свежем воздухе.

-Можно, конечно, можно,- уверила ее Анна и предложила: вы приведите Лизаньку к нам домой вечером, Евдокия Ивановна придет, послушает ее. Здесь ведь еще важно, чтобы Лиза сама хотела церковное петь.

-Евдокия мою внучку учить не станет. Точно говорю,- отрезала Нина Изотовна. - Мы с ней уж пятнадцать годов «ни здравствуй, ни прощай»!

Вот, если только вы, матушка, прикажете. Отца Сергия-то мне бы сюда вмешивать не хотелось. Деликатное дело, семейное.

К ним подбежала радостная Лиза:

-Ба,  девчонки хотят родничок откапывать на дне оврага. Можно, я с ними?

-Ступай, только ноги не промочи,- разрешила  бабушка.

Договорить им не дали. Степан скомандовал кончать перерыв, расставил всех по местам, включая матушку. Ей предстояло отобрать вместе с ним, Степаном, годное железо для турников и качелей из отложенной кучи.

-Завалят новым, не докопаемся!- пояснил мальчик свое нежелание дождаться сварщика. - Нам к вечеру всю тележку надо заполнить, ее только на сутки дали, а девчонки в овраг убежали, тоже мне, работницы! Расходились уже в сумерках, так и не дождавшись сварщика. Анна недоумевала, что могло случиться, ведь пообещался человек. Степка успокаивал:

- Вы не переживайте, матушка Анна, дядь Игнат больше трех дней не пьет. Он, конечно, запойный, но не как другие, что неделями квасят. Вот только дерется сильно. Тетка Наталья всегда к нам прибегают ночевать, бабаня им на полу стелет, всем четверым.

-У Игната трое детей?- удивилась Анна. Но думала она сейчас  о другом. О том, что, слава Богу, совсем не знает эту темную сторону жизни пьющих людей и их семей. А теперь эти люди – ее окружение и, наверное, паства отца Сергия, мужа Анны. Количество собранных сегодня на свалке бутылок свидетельствовало о том, что пьянство в Овражном процветает. Будь в селе приемный пункт стеклотары - озолотился бы. Анне вспомнились слова тракториста о «левом отсеке». Вот в чем дело! Вот почему Петин отец  взялся помочь им с вывозом мусора! Мусор он свалит где-нибудь по дороге в райцентр, а бутылки сдаст. Да еще напьется на вырученные деньги, не дай Бог, аварию сделает. Анна уже знала от Пети, что «отец сильно зашибает, но зато добрый, когда пьяный, играет с ним, мелочь дает, а к трезвому - лучше не подходи».

Да, нелегко Сереже придется, непростое это Овражное. Но ведь и Господь не праведников пришел спасать, но грешных,- размышляла Анна. И разве поставлен ее муж сюда Господом ради горстки благообразных старушек? Они как молились дома по углам, так и продолжали бы, изредка выбираясь в город по большим праздникам. Церковь нужна Пете, Степке, Лизе и Ирочке, их отцам и матерям. Хотя они об этом, может быть, пока и не знают. Вот кого призван окормлять отец Сергий, и она, его первая помощница должна по-настоящему помогать мужу.

По дороге домой Анна заглянула к Евдокии Ивановне, в дом не зашла, поговорили у крыльца. Евдокия Ивановна, казалось, благосклонно согласилась прослушать Лизу и по возможности привлечь ее к церковному пению, обещалась прийти к матушке через час. И все же от Анны не укрылось, что какая-то тень пробежала по лицу старой женщины.

Лиза прибежала одна, свежеумытая, в красивом платье, какие дома в селе просто так не носят, только на выход. Ну да, это и был первый выход девочки на пути к творчеству. В школе она не пела, потому что репетиции в хоре были после уроков, а Лизе надо было спешить на автобус. Евдокия Ивановна пришла точно ко времени и тоже принаряженная. Анна удивилась, но виду не подала. С волнением она ждала, как оценит певчая Настенькин инструмент. Но та смутилась, замахала руками, когда Анна предложила ей сесть за пианино:

- Да что вы, матушка, Господь с вами! Не умею я вовсе, по слуху пою.

 – Как? Вы же ноты читаете, я видела!- изумилась матушка,- Я думала, вы музыкант. Отец Сергий еще сказывал, что вы потомственная певица.

 - Потомственная,- согласилась Евдокия Ивановна,- у нас все в роду певучие.
И без паузы добавила:

- А вот мы сейчас Лизочку послушаем! Иди сюда, деточка.

 Лиза подошла ближе. Волнение ее было заметно. Но девочка сама не понимала, почему так  разволновалась. Уж не из-за прослушивания, точно, вернее, не только из-за него. Евдокия Ивановна ободряюще улыбнулась:

-А давай-ка мы вместе споем! Вдвоем не так страшно, верно? У тебя, думается мне, первый голос, ну а я вторым подхвачу. Я к тебе подстроюсь, не сомневайся, ты начинай, как привыкла петь, как тебе удобно. «Соловушку» знаешь?
 
–Ага, то есть, знаю,- девочка замерла, потом кивнула  своей напарнице головой, подавая знак, что готова. И запела. Она взяла сразу очень высоко, но не стушевалась, вытянула свою партию.
 Евдокия Ивановна подхватила песню, но взглядом показала, что надо брать пониже. Лиза поняла, перестроилась, и они запели так красиво, так ладно, что Анна боялась дышать, боялась нарушить эту родившуюся на ее глазах гармонию. Певицы стояли друг против друга и не сводили одна с другой глаз. И эти их глаза были удивительно похожи, серые, со слегка приподнятыми внешними уголками. Тот же изгиб бровей. И одинаковые, аккуратные, какие-то аристократические ушки. Анна просто ахнула мысленно об осенившей ее догадке. Нет, не может быть! Ей показалось. Она вспомнила, как Нина Изотовна сказала по поводу ссоры с односельчанкой: «Пятнадцать лет ни здравствуй, ни прощай». Так, а Лизе одиннадцать, в пятый класс переходит. Не сходится, непонятно… Погрузившись в свои мысли, Анна пропустила момент, когда певицы начали другую песню, и не могла понять, куда же делся соловушка и почему мотив иной. А две родные души пели и пели, по лицам обеих текли слезы; вслушиваясь в новые слова, Анна и сама едва сдерживалась. Евдокия Ивановна смотрела на Лизу с такой  огромной любовью, что Анна отбросила все сомнения: она ее бабушка! И голоса у них тоже похожи. Но что же делать? Если сходство заметила Анна, то и другие, увидев их рядом, тоже обратят на это внимание.

Песня оборвалась внезапно. Всплеснув руками, Евдокия Ивановна нарочито обеспокоенным тоном сказала, что у нее коза не доена, кричит, наверное, в сарае, надрывается.

–Ты, Лиза, школьные какие песни приготовь к субботе, споешь после молебна, а церковное тебе еще рано,- скороговоркой сказала она и, поклонившись матушке, почти выбежала из дома. Анна вышла было проводить Лизу, но девочку окликнула Нина Изотовна, которая вышла откуда-то из темноты и, ничего не спросив, увела внучку.
 Анна походила немного по двору, подышала перед сном, а когда вернулась в дом, чуть не вскрикнула от неожиданности. В кресле сидела Евдокия Ивановна, в том же наряде, но уже сильно заплаканная.

 –А как же ваша коза?- поинтересовалась Анна, интуитивно оттягивая начало, как она понимала, нелегкого для гостьи разговора.

  –Стельная наша Машка. Не доим уже,- ответила женщина.- И без паузы перешла к главному:
 
 -Нельзя, матушка, Лизе на клирос. Не смогу я. У меня сердце заходится, когда даже издали вижу ее, мою касатку. Внучка она мне, понимаете? Внучка! А сказаться нельзя. Сын запретил. Сказал, не смей, мама, их семьи касаться. Пусть счастливой дочка растет. Окромя нас троих – родителей ее и меня горемычной - никто на свете  про это не знает. Батюшка не в счет, он исповедь не нарушит. Вам говорю, потому как вижу - поняли вы, лицо у вас, матушка такое, вы уж простите меня, скрыть ничего не умеете. А, может, и не хотите. Потому больше вам ничего рассказывать не буду. Но только рядом нас с Лизой ставить нельзя и петь нам вместе нельзя – люди не слепые, догадаются. Я уж и так их семейство десятой дорогой всегда обхожу, чтобы не пересечься ненароком.

-А Нина Изотовна?- не зная, как дальше сформулировать вопрос, осеклась Анна

-Изотовна ей тоже бабушка, по дочке своей. Но она знать ничего не знает. И не должна. Она на зятя своего заместо Бога молится.

-Почему же вы в ссоре тогда, если она не знает?- не удержалась Анна.

- А вот уж это, простите мне, матушка, любопытство  праздное. Покончим на этом,- отрезала певчая.- Про Лизу. Концерт организуйте, прошу вас, матушка Анна, какой-никакой. Пусть после молебна ребята стихи почитают, споют там. Ну и Лиза среди прочих. Не звездой. Не хочу, чтобы ее юная душенька искушениям таким подвергалась. Будет вроде как по поводу открытия турников.
 
–Так нет их, не пришел Игнат, - напомнила Анна.
 
 –Он у меня не просто прибежит завтра, на крыльях прилетит, яко сокол небесный,- с угрозой произнесла певчая и, откланявшись, ушла.

Почти до утра Санта-Барбара местного разлива не давала Анне уснуть. Она уже и ругала себя за неумение отстраниться от событий дня, и корила за неуемное любопытство,- ничто не помогало. Не помогало потому, что Анна знала, что не успокоится, пока не разгадает этот ребус. Утром она опять проспала, забыла завести будильник. Приготовленный Трофимычем завтрак ожидал ее на столе. Наскоро поев и ругая себя, почем свет стоит, Анна быстро собралась и пошла на участок. От пустыря доносились  ритмичные звуки, как из кузницы. Память снова выхватила картинку из детства. А еще она вспомнила ветряк и колодец-журавель – две главные достопримечательности отцовской Суворовки. Ветряк вырабатывал энергию для деревни, но свет давали только в дневное время, вечером люди привычно зажигали керосиновые лампы, а то и при лучине сидели. Анна только теперь задумалась: а зачем был нужен свет днем? Электрических приборов, считай, ни у кого не было. Утюги - на углях. Как-то деду на юбилей зять из Новосибирска привез электробритву. Она так и лежала в коробке, но на видном месте. Дед охотно демонстрировал подарок соседям. Анна не успела додумать про ветряк, пришла. Огромной кувалдой Игнат вбивал в землю отрезок  рельсы. Сам он при этом стоял в тракторной тележке. Анна вчера еще удивилась: каким это образом на свалке в Овражном оказалась рельса? Но кстати. Хорошая опора для турника. Степан с ребятами замешивали бетон в старом корыте. Работа кипела без ее, Анны, участия. Ну, и слава Богу. Она ведь и хотела, чтобы так было. Поодаль стояла телега, возле которой суетились трое незнакомцев. Выпряженная лошадь паслась рядом, поедая сочную весеннюю траву. Анна подошла ближе, чтобы поздороваться с мужчинами. Занятые делом, они не обратили на нее внимания. Три крепких бородача вытаскивали из телеги большую деревянную бочку. Наконец, поставили ее на попа на землю, почти у ног Анны. Ей пришлось отскочить в сторону. «Скачущая попадья!»- подумала  про себя Анна. 

–Здравствуйте, Анна Васильевна! - обратился к ней старший, прижав правую руку к груди и слегка преклонив голову. Другие просто кивнули. – Здравствуйте!- сразу всем троим ответила Анна.

– Что это будет? – она вопросительно указала взглядом на бочку.
 
- Забава для детей,- ответил  главный бородач.- Мы установим ее на штырь, будет крутиться. Беговая дорожка!

–О-о-о!- оценила Анна, - Здорово! Спасибо.
 
–Вам спасибо, Анна Васильевна, что придумали  спортивный городок для детей. Будем помогать. Пусть  дети играют вместе.

 –А для чего такая большая бочка? Ну, что в ней хранили? – Анна пыталась справиться с растерянностью и нахлынувшими чувствами.

 –Вино. Мы делали много вина, - ответил старик.- Здесь винограда пока нет, а она рассыхается. Жалко. Пусть служит людям. Это мои младшие сыновья - Ахмед и Иса - представил он. 

–А внуки у вас есть?- поинтересовалась Анна.

 – Пятеро пока,- улыбнулся мужчина,- старшему три года.

Анна вспомнила, что видела вчера сквозь распахнутые ворота во дворе новостройки двух молодых женщин со стайкой малышей, обе были в положении, ребятня цеплялась за длинные подолы платьев, некрепко держась на  кривеньких ножках. «Прямо детский комбинат!» - подумала тогда Анна. «Выходит, сегодня я познакомилась с «дедушкой»  этого комбината.

Она обратилась к старику:

 - Простите, как  мне вас называть?
 
 - Аслан. Просто Аслан, без отчества,- ответил старик.
 
– Я хотела у вас  спросить,- начала Анна, старательно подбирая слова.- Мы будем еще детскую площадку делать, для малышей. Песочница, карусели, скамейки для мамочек. Ваши женщины с детьми будут сюда приходить? Ну, в смысле, вы разрешите им гулять не только во дворе?

–Будут, будут!- радостно закивал головой Аслан.- Детям надо учить русский язык. Им в школу идти.  У нас дома не говорят по-русски. Мы  поможем строить. Обращайтесь. У меня тоже к вам вопрос, Анна Васильевна.

Старик рассказал  о том, как на его родине устраивают  общий праздник в селе, когда мальчика впервые сажают на коня. Анна с удивлением узнала, что его трехлетний внук уже уверенно сидит в седле, но праздника для него не было, а на подходе уже и другие внуки Аслана.

–Я вас поняла, - ответила Анна,- Маленьких джигитов в Овражном, наверное, уже много? Вы хотите, чтобы в празднике участвовали не только семьи переселенцев, а все жители села? Так? Почему, для вас это важно, уважаемый Аслан?

 -Три моих старших сына погибли на войне. Еще двое сидят в тюрьме.- ответил старик.- Это неправильно. Так жить – неправильно. Надо иначе. Вместе. Все - вместе. Иначе, зачем мы здесь? Воля Аллаха, чтобы мы жили  в мире.

Ночью Анне опять не спалось. Она думала о словах старика, о том, что он  рассказал о своих сыновьях, без утайки, практически признал, что они бандиты. В тюрьму сажают участников бандформирований. А если завтра они заходят возвести в центре Овражного мечеть? Место под склады выбили, а что в складах, никто не знает. Просто закрытые ангары стоят.

-Стоп,- останавливала себя Анна,- Не додумывай. Спи, давай. Будильник проверить…, пора домашнее хозяйство в руки брать, стыдно перед Трофимычем, как королевна живу, на всем готовеньком. Она, наконец, забылась глубоким, тягучим сном. Ей снился дед Николай, воевавший почему–то в горах, в руках у него был современный автомат, как в боевиках. Анна даже во сне твердо помнила, что последней войной деда Николая была первая империалистическая, в Великую Отечественную его по возрасту не призывали, ни в каких локальных конфликтах он, разумеется, тоже не участвовал.
                ***
- Бабушка, ну что ты все спишь и спишь! – Темка уже телик на всю включил, а ты никак не просыпаешься! Ты,  что ли забыла, что мы к тебе с самой Камчатки приехали! - пятилетний Николка тормошил бабушку Анну и даже пытался открыть пальчиками ее глаза.- Ну, когда мы на твои овраги пойдем? Там, наверное, мое дерево уже ого-го какое выросло! А Темкино – до самого неба! Конечно, он ведь старше. И ты его любишь дольше. Так мама говорит: не больше, а дольше. Ты ведь не больше Темку любишь, да, бабушка?

 Анна, наконец, проснулась. Ну, надо же, приснится такое! Пулеметы эти… Ну, еще бы! Телевизор орет на весь дом. А что Тимур может смотреть? Только боевик. Чтобы стрельбы побольше. Схватив Николку в охапку, Анна вынесла его в другую комнату, шутя, бросила на диван к старшему брату. Вернулась в спальню, прикрыв дверь:
- Не заходить! Сейчас переоденусь, позавтракаем и пойдем к родникам. Тимур - готовь тару, принесем Николаю Трофимовичу водички, он любит с наших родников. Приболел Трофимыч, вторую неделю из дома не выходит.

За столом Анна рассказывала внукам, как Трофимыч кормил ее завтраками, когда они у него жили.

-А почему вы не у себя дома жили? – любопытствовал Николка.

-Так не было еще этого дома,- улыбаясь воспоминаниям, отвечала Анна,- И тебя  не было. И даже Тимура  не было.

- А кто был? Дедушка Сережа был? А папа мой был? А маму ты уже родила? – не унимался Коля.

-Твою мама родила бабушка Поля,- Анна погладила вихрастую голову внука.

-А разве бабушки рожают?

-Так она была молодой!- засмеялась Анна,- И я была молодой. Это мы потом повзрослели. Ну  что, готовы? Идем?

-Идем!- радостно завопили  мальчишки.

Они вышли из дома. И от неожиданности все трое замерли на  широком крыльце. Купола храма, что был через дорогу, переливались разными цветами!

-Вот это да!- ахнула Анна.

-Жесть!- восхитился Тимур

- Радуга! Это радуга! – закричал Николка.- Смотрите, она на небе! Это она отражается в куполах. И они золотые, а совсем не жестяные. Ты, слепой, что ли, Темка, а еще в школе учишься!- Николка пихнул брата кулачком в бок.

-Только не ссориться!- предостерегла внуков Анна.-  А то кто-то не будет купаться в дальнем источнике!

-Вот интересно,- продолжила она,- радуга без дождя!

-Так он утром был, бабушка, рано,  когда ты спала,- сказал Тимур.

-Ба, а Марьяна еще никуда не уехала? – как можно равнодушнее спросил он. - Они же летом все по заграницам, по заграницам…

- Не уехала Марьяна,- взяв  старшего внука за руку, ответила Анна.- Ты сходи к ним сегодня. Траур у них. Дедушка Аслан  весной умер.

- Пойдемте этой аллеей, ребята! – Анна взяла мальчиков за руки, и они пошли правее.- Смотрите, вот карагач, который посадил дед Аслан, как глава рода. Вот те дубки -  в память его сыновей. Березки сажали невестки, за дочек. А клены – это их сыночки. У нас эту часть парка мусульманской зовут. И она быстрее других разрастается.

-А вон там аллея молодоженов! Венчальная, - подхватил Тимур, указывая направление младшему брату.

-Я со своим кленом поздороваться хочу. Пойдемте скорее!- поторопил Николка.

Они вышли к Крестильной аллее. Правда, братьев крестили не здесь, сын Сергея и Анны служил тогда в Дальневосточном округе, но настоятель храма, их дедушка, в нарушение правил разрешил Анне посадить саженцы в честь  внуков.
   
Да, - вспоминала про себя Анна,- Сергей был тогда настоятелем. Столько трудов на себя принял, пока храм возводился. Потом еще сами строились… Школа воскресная расширения требовала, пришлось им в спешном порядке помещение освобождать. В свой дом перешли, когда еще отопления не было. Померзли первую зиму.  В спальных мешках спали как студенты в походе.

А с питомником Анна как поначалу намучилась! Сыновья Аслана хорошо помогали – всему обучили: как саженцы прививать, как с болезнями бороться, оказалось, что один агроном по образованию, другой зоотехник, в одном техникуме учились, они ведь близнецы. Это средние, те, что в тюрьме сидели.
 Переселенцы хорошие люди оказались, Анна со всеми перезнакомилась, с кем-то  подружилась. Не в укор будь сказано, а мусульмане помогали в затеях Анны куда больше, чем  старожилы-овраженцы. Уж во всяком случае, пакостей от них никогда не было. А вот наши – озоровали. Дед Семен одно лето норовил коз на клумбах пасти. гонять. Засуха была, выжженная степь, а у Анны - сочная зелень, все под поливом. Игнат провел от родников, оросительную систему придумал на основе списанного «Фрегата». Пить он, кстати, лет через пять бросил. И с работы ушел.  Сколько лет уже звонарь и сторож в одном лице. Звонить сам выучился. Когда  железо для первой звонницы подбирал. Колокола–то не сразу осилили.  И то, слава тебе, Господи, доброхоты нашлись. На главный колокол всем миром собрали. А те, что поменьше – все именные. В память о своих близких люди заказывали, жертвовали. просили только имена выбить.

 Анна присела на садовую скамейку с удобной спинкой. Геннадий Петрович делал, тоже помер весной,  вот память о себе успел оставить. В церковь не ходил, только на концерты, внуки его все трое в воскресной школе были. Настоятель  у них теперь новый. Отец Илья. Сын Евдокии Ивановны. Вернулся в Овражное три года назад. Он, оказывается,  моряком был, в торговом флоте служил. Потом списали его по состоянию здоровья. Работы в городе найти не мог, взялся кружок морской в гимназии вести. Гимназия православная, там к службе и приучился. Семинарию заочно окончил. В отпуск к матери приехал. Впервые за двадцать лет.  Но, говорят, она к нему ездила, в Овражном сказывалась, что к сестре погостить, а сама к сыну. Да, Лиза, дочь Ильи, тоже при храме и рядом с отцом. На регента выучилась. У них со Степкой едва любовь не завязалась, да Евдокия Ивановна вперед их это поняла и внука своего, а значит братца двоюродного Лизочки, в мореходку отправила. Ему она рассказала все как есть, а ей долго не решалась. Другая Лизина бабка помогла, Нина Зотовна сама к Евдокии пришла, сказала, помириться перед смертью, рак у нее открылся, неоперабельный. Тут–то ей Евдокия все и выложила. Рассказала, что нарочно, намеренно, значит, с ней поссорилась, узнав, что дочка ее Ольга, которая после школы Илью с армии не дождалась, замуж выскочила, опять к нему не равнодушна и все парня на узкой тропке встретить норовить. Тогда-то Евдокия  сына в город отправила, в Новороссийск, в порт через дальних родственников пристроила.  Дальше-то он сам уж свою карьеру делал, до капитана 3 ранга дослужился. А Ольга, дочь Нины….. все по морским курортам ездила, здоровье поправляла, муж ей путевки доставал. Дитя хотел,  а у них не получалось. Ольга забеременела. Лизой. Но как только о том узнала, с Ильей всякие связи прекратила – ни писем, ни звонков. Они и вместе–то всего раз были, Ольга сама к нему на квартиру на ночь глядя пожаловала, сказав, что на санаторный автобус опоздала, а на такси одна ехать боится.

 -Да, непростая штука жизнь,- размышляла сама с собой Анна, наблюдая, как внуки ходят меж деревьями, читая именные таблички.- Сергея с настоятельства сняли, они так и не поняли, за какие провинности, но в Овражном оставили, вторым священником. Анна, пожалуй, даже  больше переживала, очень ей за мужа было обидно, но у них с архиереем отношения с самого начала не складывались. Первое время   к ним из города наезжал отец Самуил, но все знали, что настоятельство на него возложили временно, а тут Илья вернулся, и вопрос был решен.  Честно говоря, все обязанности отца Сергия остались при нем, даже отчеты в епархию первое время он писал, пока новый настоятель  вникал  в дело, но уж на ковер  в начальственные кабинеты его больше не вызывали, чему батюшка был несказанно рад.
 
 Они приобрели, наконец, ноутбук, и Сергей больше не беспокоил Анну ночным стрекотом старенькой пишущей машинки. Отец Сергий писал рассказы. У него даже вышли две книжки. Правда, в издательстве соседней епархии, большой, по сравнению с  их, и материально более крепкой. Теперь батюшка Сергий работал над третьим сборником.

 –Хочу назвать его «Матушкин сад», ты не против?- спросил он как-то Анну.

- Если изменишь место действия и все имена, я, батюшка, не против,- ответила Анна, повернувшись на другой бок.

- Как всегда, - отозвался Сергей. Он работал на маленьком удобном ноутбуке прямо в кровати, тихое шелестение клавиатуры не беспокоило Анну. Напротив, под него легко засыпалось  и  снились приятные сны.