Об утрате момента

— Привет, красота.
 Приподняв ее, он с силой приложился к пухленьким губехам, закружил на месте. Завершив свой крепкий поцелуй, опустил опешившее тело на землю и одарил таким нежным взглядом, который давно уже не мелькал на его обычно хмуром лице. Улыбнулся в ответ на полное недоумения личико, — и было с чего удивляться. Ведь последнее время...
 Их отношения уже давно перешли тот период, когда они пожирали друг друга влюбленным взором, когда щебетали по телефону ночи напролет, когда при встрече глаза светились аки заря — той самой темной ночью, после которой следует рассвет. Всё чаще их разговоры наполнялись ссорами, всё чаще они выводили выяснения отношений на повышенные тона. «Пора расходиться» — читали они друг у друга в взгляде, но что-то не давало совершить первый шаг. Несмотря на всю холодность отношений, невзирая на пустые разговоры и отрешенный вид лица, — что-то наподобие надежды сохраняло сей бесчувственный тандем, продолжающий серые нерегулярные встречи и монотонный секс. Или в надежду обернутая привычка...
 Равнодушие порождало равнодушие. Все попытки вывести отношения на новый уровень утопали в бессмысленности отчаянного отсутствия что-либо улучшить. Каждый новый день усугублял положение. Каждая новая встреча становилась раздражителем для дальнейших перепалок. Естественно, они так горячи, ведь ей всего девятнадцать, а ему почти двадцать пять, но оба еще так молоды и зелены...
— Я очень сильно тебя люблю, я так тебя люблю, если бы ты только знала!
 Он привлек ее к себе, с чувством прижал к груди. Весь мир перестал вокруг существовать — что там было сейчас, вечер? какие-то дворы мелькают на заднем фоне, так вроде? даже какие-то людишки мелькают то тут, то там, такие все размытые и несущественные.
— Если бы ты только могла знать...
 Его щека прижалась к ее уху, щеке. В этот момент он был готов на руках носить это прелестное создание, столь им любимое, так им желанное! Только б если... Он физически ощутил тепло ее прикосновения. Мороз пробежал по коже, заставил всё тело встрепенуться, передернуться. Нижние веки почувствовали на себе тяжесть накапливающихся горьких слез. Он с силой зажмурился...
— Михалыч, наливай.
 ...и открыл глаза. Картина прошлого растворилась в красках реальности происходящего. Суровая реальность дня — небритый, беззубый, зловонный Михалыч, в кругу таких же никому не нужных бомжей.
— Ты чего "замерз", Михалыч? Давай, наливай, руку не меняют.
 Почему Михалыч, ведь ему всего сорок два?! Или сорок три... А ей, получается, сейчас тридцать девять. Она, вероятно, давно замужем, есть дети и хороший дом, работа. И он для нее уже давно перестал существовать.
— Миха-а-лыч, алё!
 Как жаль, что тогда он вел себя совсем не так. Как прискорбно, что изменить теперь он может всё лишь в своих фантазиях. В те дни он и не пытался наладить связь с любимой, легкомысленно полагая, что всё у него в будущем, что молодость нескончаема, что лучшее ждет еще впереди и не стоит себя расстрачивать на всякую ерунду. А сейчас... Сейчас всё, что у него имелось — это осознание утраченных возможностей, и сожаления о том, что когда-то он мог сделать то, что так и не сделал. Когда жизнь ему давала шанс.
— Михалыч, наливай.