Дружба с привилегиями. Глава 29

В первых числах сентября родители позвонили мне в Тбилиси. Сначала я разговаривал с мамой. По ходу разговора я, выбрав момент, сообщил, что после их отъезда познакомился с девушкой, и она прилетала ко мне в Эшеры, но мы только друзья. Мама, видимо, невесть что думая про Свету, тревожным голосом спросила, кто эта девушка. Я назвал имя, фамилию, в каком классе училась, и добавил, что девушка перед Эшерами поступила в ВУЗ; её родители знают про нас, я несколько раз бывал у них дома, они очень хорошо ко мне относятся, поэтому согласились отпустить Свету ко мне в Эшеры. По голосу мамы сразу почувствовалось, как у неё отлегло. Мама сказала, что знает девочку, и что та пианистка. Я очень удивился и спросил, откуда она знает Свету. Всё было очень просто, мама была приятельницей лёниной мамы, несколько раз встречала Свету в её доме, и, естественно, знала светины имя, фамилию, и в каком классе училась. Они постоянно сталкивалась на улице, в магазине, в транспорте, всегда здоровались, и мама каждый раз думала, какая Света красивая и хорошая девочка. Услышав, что мама знает Свету и даже симпатизирует ей, я решил рассказать побольше, сообщив, что мы настолько близкие друзья, что договорились звонить друг другу каждую субботу; более того, я на каждые каникулы буду ездить в Москву. Тут и мама, вслед за дядей Александром, спросила, действительно ли мы просто друзья, если даже светины родители отпускали её ко мне на море. Я стал ей выговаривать, что почему, будучи хорошими друзьями, не можем просто так еженедельно разговаривать по телефону и несколько раз в году встречаться, это же в порядке вещей, и не обязательно вести себя так только парам. Мама по моей реакции поняла, что лучше эту тему не развивать, и поинтересовалась, кто из нас старше. Я ответил, что Света старше на полтора месяца. На вопрос, а знает ли бабушка о том, что будут приходить телефонные квитанции, я ответил, что уже знает, и объяснил, почему - наши фотографии с моря уже стояли в рамочках на моём письменном столе.

Потом трубку взял отец, и мы обговаривали моё пребывание в Тбилиси, а также финансовую составляющую. Уже слыхав краем уха про Свету, он попросил повторить ему, что я только что говорил маме. Поняв, что мне предвидятся расходы на телефонные разговоры и на самолёт, да ещё узнав, что Света несёт половину этих издержек, он решил взять всё на себя. Я стал сопротивляться, - мол, мы справимся сами, - но отец начал настаивать. Наша дуэль аргументов длилась пока он категорическим тоном не заявил, что если бы не его поездка, у нас не было этой статьи расходов, и он не желает становится причиной наших издержек, тем более, что в переводе на рубли он зарабатывает в месяц больше чем министр СССР за целый год. Естественно, он сравнивал официальную зарплату министра в рублях с курсом твёрдой валюты, проведённым через покупку и последующую продажу японской электроники. От такого напора и аргументов я в конце концов сдался, и отец спросил меня, сколько в среднем рублей в месяц нам понадобится. Уже зная, что наши телефонные разговоры и самолёт обходятся каждому из нас примерно по 30 рублей в месяц, я назвал сумму в 60 рублей. Отец установил, что с этого месяца я буду получать карманных денег на 60 рублей больше. Он также сказал, что теперь дяде Александру не понадобится переводить мне деньги по почте, так как я могу их в ноябре и январе забрать у него сам. Отец намеревался передать ему технику, которую дядя должен был продать, а вырученные деньги передать мне. Часть этой суммы я должен был отдать тёте на покрытие расходов моего пребывания в Тбилиси.

Попрощавшись, отец передал трубку маме, и она прежде чем окончить наш разговор попросила прислать ей наши со Светой фотографии. Бабушка через несколько дней всё равно должна была переслать родителям какие-то бумаги, и я пообещал вложить снимки. На следующий день я сходил в фотоателье, и мне сделали копии. Когда я через месяц снова говорил с родителями, мама, улучшив момент, когда отец вышел из комнаты, тихо в трубку сказала, что они уже получили фотографии, и отец в восторге от Светы и очень гордится мной, что такая девушка дружит со мной. При этом слово "дружит" она многозначительно выделила, намекая, что никакие мы не друзья. Но с меня как с гуся вода - мы со Светой были только друзья, баста.

В субботу я рассказал Свете, что они с моей мамой знают друг друга, описал её и рассказал, у кого они познакомились. Света тут же поняла, кто моя мама, и подметила, что с нами обоими она познакомилась у Лёни, вот такое совпадение. Расспросив меня о том, что я рассказывал про нас, Света попросила передать моим родителям привет. Затем я поведал Свете о том, что отец настоял на оплате наших телефонных счетов и авиабилетов, но она приняла эту новость в штыки, сказав, что это неправильно, и что именно то, что мы делим расходы пополам, является частью нашей дружбы, и не имеет значения, что этих расходов не было бы, останься я в Москве, и добавила, что и так безмерно благодарна моему отцу за его командировку, без которой наши пути скорее всего не пересеклись бы. Как Света была права! Я ругал себя, что уступил категорическому тону отца, и тут же заверил её, что при следующем разговоре с отцом откажусь от этих денег.

В новом классе приняли меня по-разному, кто дружелюбно, кто настороженно, а кто явно враждебно. Особо ярко выразилось это после первого урока физкультуры, когда стало ясно, кто в классе не только по возрасту самый старший, но и с отрывом лучший атлет. После того урока ребята по моим косточкам на кулаках, и вообще, по манере двигаться вычислили, что я занимаюсь карате, и двое из них, которые тоже занимались карате, пригласили меня в их секцию. Я пошёл только из вежливости и интереса, но сам не тренировался. После тренировки они подвели меня к тренеру, и мы немного поболтали о карате. К сожалению, та секция была не для меня; я вежливо отказался, объяснив это тем, что у меня другой стиль. Но ребятам не терпелось увидеть меня в действии, и они с тренером уломали меня показать что-нибудь. Я показал общепринятые ката и под конец, по незнанию, нанёс несколько ударов по боксёрскому мешку, по которому бить не разрешалось даже тренеру, так как мешки принадлежали боксёрам, и те категорически запрещали ими пользоваться. Мне тут же сказали, что это не их мешки, но в виде исключения попросили нанести ещё несколько ударов. Естественно, я провёл мои коронные круговые удары ногой и локтем. На следующий день в школе уже знали, что со мной лучше не ссориться. А что касается девушек, то я, во всяком случае, пока, совсем не собирался развивать бурной дон-жуановской деятельности, и уже где-то через месяц ребята перестали относиться ко мне с опаской, видя, что я ни у кого не отбиваю девушек.

С одним одноклассником я особо близко сдружился, он был тёзкой моего дяди Александра. По всем интересующим меня вопросам я обращался к нему, знал все школьные расклады, и поэтому, когда кто-то из девушек начинал оказывать мне знаки внимания, я знал, кого это может задеть. Особенно корректно нужно было вести себя на днях рождений, чтобы ни с кем из занятых девушек (парни которых не были из нашего класса, и не были приглашены) во время медленных танцев не оказаться на очень близком расстоянии, и этим как бы задеть честь. При этом было неважно, что некоторые девушки порой сами сокращали расстояние. В общем, и в Википедии этой школы у меня было чистое досье, что вызывало огромный интерес у свободных девушек, но я был неприступен как Света, и все удивлялись, недоумевая, какой же я слепой и недогадливый, пока я не простудился и остался дома. Несколько одноклассников и одноклассниц, с которыми я был в хороших и доброжелательных отношениях, после уроков внезапно нагрянули навестить больного, и, застав меня врасплох, увидели на моём столе фотографии. Отвертеться было невозможно; мне пришлось сказать, что у меня в Москве осталась девушка, но, естественно, я не стал объяснять, что мы только друзья, это было не нужно, да и никто бы всё равно не поверил. По лицам одноклассниц было видно какое Света произвела на них впечатление, и уже на следующий день в школе знали, что я стопроцентно занят.

Кроме девочек из школы мне приходилось отбиваться от попыток моих родственников и знакомых свести меня с кем-нибудь из их среды. Только бабушка и тётя не участвовали в этом посредничестве, видя, как я немедленно оплачиваю телефонные квитанции, дабы не ровен час нам не отключили телефон. Я хоть и говорил им, что мы со Светой только друзья, но они, вслед за дядей Александром, не верили, и по-настоящему думали, что мы со Светой если ещё не жених и невеста, то находимся на пути к этому. В общем, все сговорились против нас - и дядя Александр, и тётя с бабушкой, и светины родители, и мои.

Следующая глава на: http://proza.ru/2020/11/18/587