Грузинский Магеллан

ГРУЗИНСКИЙ МАГЕЛЛАН.

С грузинами я довольно много общался в детские годы, до поступления в Суворовское училище, преимущественно с родственниками и их знакомыми. И хотя был молод и неопытен, но даже тогда видел не только бросающиеся первыми в глаза радушие и гостеприимство, свойственные этому народу, но и обязательность, умение держать слово, честность, ответственность.
В дальнейшем встречи с горцами происходили крайне редко. — На моём курсе в военно-учебных заведениях они не учились, а во время службы наши пути на море не пересекались, хотя я знавал нескольких офицеров-грузин. Все они были достойными людьми и хорошими офицерами.
Один капитан 1 ранга Джавахишвили Александр Давидович чего стоил! — С ним я встречался не  очень часто, но даже непродолжительное общение с этим выдающимся человеком оставило в моей жизни, моей корабельной службе важный след. Было бы, считаю, неправильным не рассказать о нём. И хорошо бы, хотя бы в самой малой доле, мой рассказ послужил смягчению нынешнего напряжения между грузинами и русскими, напомнил о том славном времени, когда мы объединялись в один — советский — народ.
Александр Давидович, несомненно, был славным сыном этого единого народа, но при этом ещё и грузином. Серьёзен его вклад в укрепление обороноспособности Советского Союза, но куда больше он сделал для славы маленькой Грузии, в которой, понятно, подобных ему людей нашлось куда меньше, чем в огромном СССР.
Будучи командиром атомного  ракетного подводного  крейсера стратегического назначения К-415 (проект 667А, 16 баллистических ракет), он в январе-марте 1972 года совершил уникальное кругосветное плавание в подводном положении через пролив Дрейка. Такое плавание сложно и для надводного корабля, что уж говорить о подлодке.
Напомню, что этот пролив — выдающийся по сложности мореплавания. —  Айсберги, плавучие льды, мощное циркумполярное океаническое течение, оно же Течение Западных ветров, само название этих широт — Неистовые пятидесятые… Самое штормовое место на планете. Не нужно быть моряком, чтобы понять, почему корабли Френсиса Дрейка впервые прошли «его» проливом, когда кругосветное плавание через Магелланов пролив покорилось уже многим мореходам.
Для подводной лодки, даже такой большой, как атомный крейсер, пролив Дрейка и в 1972 году оставался опасным. — Под килем неизменно не менее пяти километров и провал на глубину чреват катастрофой. Сильнейшее течение мало изучено и его влияние на курс корабля трудно учесть. Хаотично бродящие по воле ветра и течения колоссальные глыбы айсбергов для РПК СН опаснее, чем для «Титаника». Театр не оборудован средствами подводной навигации и приходится полагаться только на бортовые системы. «Стратегам» запрещено всплывать под перископ для определения места в районе присутствия иностранных сил ПЛО, а их здесь предостаточно, и вдобавок приходится уклоняться от контакта с ними.
Опасностей хватало и на других участках плавания, но в проливе Дрейка их явно было в избытке. Тем не менее экипаж К-415 под водительством своего командира героически преодолел всё, выпавшее на его долю. Тихоокеанский флот серьёзно усилил свою боевую мощь, когда лодка вошла на рейд базы подводных сил Камчатки.
За проявленные в походе мужество и героизм командира РПК СН наградили орденом Ленина. Экипажу крейсера министр обороны СССР Маршал Советского Союза Гречко А.А. вручил вымпел «За мужество и воинскую доблесть». Что и говорить, заслуженные высокие награды, но сослуживцы Александра Давидовича рассказывали, что его представляли к званию Героя Советского Союза, однако кто-то в Москве решил иначе. Вот интересно, испытали ли эти «кто-то» хотя бы какой-то процент того, что выпало на долю героя-командира…
После создания в 1979 году Приморской флотилии Джавахишвили назначили заместителем её командующего и он многое сделал для организации всего комплекса вооружения и судоремонта, которым руководил. Мы, его подопечные, отчётливо видели в нём не только многоопытного моряка, но и педантичного, вдумчивого, компетентного руководителя.
Эти качества особенно проявлялись на совещаниях по организации ремонтов кораблей, которыми я командовал в 80-х годах. — Александр Давидович вникал в каждую деталь и умел убеждать руководителей судоремонтных заводов производить наш ремонт именно так, как надо Флоту, а не как удобно и выгодно заводу. Подчас дело доходило до откровенной перебранки, но капитан 1 ранга, — даром, что темпераментный грузин, — сохраняя спокойствие и предъявляя весомые аргументы, неизменно склонял ситуацию в пользу кораблей.
Джавахишвили был значительно выше меня по званию и должности и потому всё наше общение носило, как и подобает в таком случае, редкий и строго официальный характер. Тем не менее однажды он счёл необходимым уделить мне, молодому командиру сторожевого корабля, пару-тройку часов.
Корабль уже несколько месяцев стоял в 178 СРЗ во Владивостоке и ремонт шёл ни шатко ни валко, мы выбились изо всех, не единожды скорректированных, графиков. Мои доклады об этом наверх не давали никакого положительного эффекта. Складывалось впечатление, что нас просто задвинули куда-то в дальний угол — мол, есть дела и корабли поважнее. А раз поважнее, то можно забирать на другие корабли бригады офицеров и мичманов, хорошо подготовленных матросов и старшин, взамен присылая «двоечников», разгильдяев и прикидывающихся больными «сачков». И прощайте, дисциплина, сплочённость и боеготовность экипажа, оставайтесь сорванными, планы боевой подготовки…
Прибыв на корабль уже в конце рабочего дня, Александр Давидович потребовал от меня и командира БЧ-5 старшего лейтенанта Бондаря А.П. всю документацию по организации ремонта и контролю за ним. — Заводские руководители и специалисты, как пояснил капитан 1 ранга, на только что прошедшем совещании всю вину за срыв сроков перекладывали на Флот и корабль. Дескать, ВМФ своевременно не обеспечил их заменяемым оборудованием, не согласовал часть проектной документации, не организовал пожароопасные работы и много ещё чего не сделал, а потому горящий желанием работать на корабле завод не может продолжать ремонт… И это при том, что завод сам входил в состав ВМФ! Вот замкомандующего и решил разобраться, кто прав, кто виноват, лично. И начал с нас.
Долго и придирчиво он изучал наши графики, вчитывался в учётные записи в документах корабля и БЧ-5, сличал записи в журнале дежурного по кораблю с заводскими сведениями о числе работающих на борту, со знанием дела задавал вопросы об обстоятельствах ремонта и меняемом оборудовании. Вызывались командиры боевых частей и начальники служб для выяснения состояния оружия и технических средств, организации взаимодействия с флотскими и флотилийскими управлениями и отделами. Дошло до пересчёта с карандашом в руках ресурса не забитой в ремонт техники, особенно турбин и дизелей: ещё была возможность внести коррективы в планы ремонта.
Голос Джавахишвили не повысил ни разу, ничего резкого или просто укоряющего в наш адрес не высказал, но нас обоих непрестанно бросало то в жар, то в холод. — По всему выходило, что он знает устройство корабля, состояние оружия и техники, ход ремонта лучше нас, служащих на нём, что это он занимается организацией ремонта, а мы лишь наблюдатели в белых перчатках, в жизни не приближавшиеся к нашему «железу». В общем, фиаско мы потерпели полное…
Удивительно, но оценку мне, как командиру, и Анатолию Павловичу, как механику, в конце нашей «беседы» Джавахишвили дал вполне удовлетворительную. Когда же Бондарь был отпущен, мы перешли из кают-компании, где были разложены «простыни» чертежей и графиков и горы формуляров и журналов, в мою каюту. Там Александр Давидович уже в неформальной обстановке, с чаем и баранками, долго объяснял мне, как должен командир корабля организовывать ремонт, контролировать его ход, взаимодействовать с проектантами и заводом, с Техническим управлением флота и всякими хитрецами-контрагентами.
Ремонт корабля, по его словам, это не только, собственно, ремонт техники и корпуса в обычном понимании, это симбиоз экономики и психологии, прогнозирования и планирования, снабжения и кораблестроения. И центральная фигура в этом процессе — командир корабля, а не судоремонтник. «Ремонтирует корабль не завод, а командир корабля!» — резюмировал он.
Наше общение затянулось чуть ли не до вечернего чая. Надевая шинель, Джавахишвили поинтересовался, как часто я бываю дома, в Тихоокеанске. Услышав, что один-два раза в неделю и как раз сегодня собирался, но последний автобус уже ушёл, предложил ехать с ним на служебном «УАЗике». Ясное дело, от таких предложений не отказываются.
Последующие два часа пути вокруг Уссурийского залива прошли уже в обсуждении иных тем. Хотя, какое там обсуждение… Я жадно поглощал, впитывал крупицы мудрости, которыми решил поделиться со мной настоящий Учитель. Сложности подготовки корабля к дальнему плаванию и взаимоотношения с заместителями и помощниками, хитрости корабельного снабжения и особенности связи в южных широтах, кораблевождение в сложных навигационных условиях и организация работы ГКП — на многие важные для командира детали его труда я взглянул совсем иначе, слушая рассказы-размышления старого моряка. Впрочем, старого — это не в смысле возраста, ведь Джавахишвили в 1984 году было всего-то 52 года. Но так я думаю сейчас, а тогда…
В конце поездки каким-то образом мы затронули в разговоре Грузию и я расссказал, что в Тбилиси живут родственники, а город произвёл на меня большое впечатление. Александру Давидовичу, коренному тбилисцу, видно, приятно было услышать такое, потому что, помнится, порекомендовал ещё раз съездить в Тбилиси и вообще поездить по Грузии и даже прочёл неизвестный мне стих о своей прекрасной Родине и её столице.
Разговорами дело не окончилось, последовала и реальная помощь. — Уже на следующий день на корабле появились офицеры техотдела Приморской флотилии, затем — Технического управления ТОФ и других флотских «контор», причём не как обычно, в качестве «гробокопателей», а с неукротимым желанием помочь. Флагманские специалисты бригады просто прописались на корабле и реально помогали офицерам. Несравнимо больше внимания к нам стал проявлять и завод. В общем, ремонт начал набирать обороты и вскоре мы только успевали подписывать акты приёма да выделять личный состав для обеспечения работ.
Комбриг же, капитан 2 ранга Пленков Б.Г., только пожурил меня, и довольно мягко, за то, что не был настойчив с ним и другими начальниками, добиваясь выполнения плана ремонта. Позже Борис Георгиевич объяснил свою мягкость. — Оказывается, Джавахишвили позвонил ему и, обрисовав увиденное на корабле и в заводе, запретил ругать нас: командир и механик молоды и неопытны, дескать, но они стремятся всё сделать правильно и им нужно помогать, а не наказывать их.
Несколько часов общения с опытнейшим и очень грамотным командиром стали для меня настоящей школой. — Я узнал так много нового и полезного из той сферы командирской деятельности, которой не обучают в училищах и академиях. И в будущем, когда учил подчинённых мне командиров кораблей жизни и службе, особенно организации ремонта корабля, я во многом опирался на преподанный мне Александром Давидовичем урок.
Весной 1991 года, когда  Грузия фактически вышла из Советского Союза, Джавахишвили, к тому времени пенсионер, снова помог мне и моему подчинённому — его земляку старшине 1 статьи Кахаберу Турдзиладзе.
Отличный во всех отношениях старшина опоздал на месяц из предоставленного за успехи в службе отпуска. Причину опоздания он объяснил последствиями начавшегося распада СССР: по требованию вовсю рулящих близ Гори националистов родные не отпустили моряка «на службу русским», спрятав документы и заперев его, чтобы не сбежал, раздетого догола, в гараже. Кахе пришлось без документов и в лохмотьях бежать из домашней тюрьмы, тайно пробираться в Россию через горный перевал, ехать от Кавказа до Приморья на перекладных.
Нам, тихоокеанским офицерам, не сталкивавшимся дотоле с самостийностью в виду отдалённости от охваченных огнём национализма окраин, рассказ Кахи казался полным бредом, но и не верить ему, давшему командованию слово непременно вернуться из отпуска на корабль и сдержавшему его, не было оснований. Требовалось выяснить истину, разобраться в произошедшем. О том же распорядился и командующий флотилией вице-адмирал Кожевников В.А.
Легко сказать, разобраться… Связи с грузинскими властями нет, военкомат на телеграммы и звонки не реагирует, родители моряка тоже не отвечают… И тут мы — я и мой замполит капитан 2 ранга Кравец В.К. — вспомнили, что в Тбилиси проживает «грузинский Магеллан». В Грузии он по праву считается национальным героем и потому связаться с ним проблемы не должно быть, а уж он-то наверняка сможет нам помочь.
Меня-то Джавахишвили вряд ли вспомнит, решил я: мало что ли начинающих молодых командиров кораблей встречалось на его пути, а вот Кравец служил с ним в одной дивизии. Подводники же, как известно, все братья.
— Давыдыч нам поможет! Я найду способ связаться с ним! — Зам всегда был решителен и уверен в успехе.
И действительно, раздобыв в Тихоокеанске через общих друзей и знакомых телефон и адрес и даже для страховки уточнив их в молчавшем до того больше месяца республиканском военкомате, Владимир Кузьмич созвонился с Александром Давидовичем. Подводное братство сказалось: после затянувшихся воспоминаний и расспросов — оплаченных из своего кармана! — не позабыл уточнить Кравец, на что получил обещание компенсации «жидкой валютой», Джавахишвили заверил: просьбу сослуживца выполнит.
Через три дня прямо с переговорного пункта замполит докладывал: Магеллан выполнил обещанное, даже с лихвой, подключив все связи для выяснения столь важного для нас вопроса. Мало того, он сообщил родителям Турдзиладзе, что сын жив-здоров и уже на корабле: они же были в полном неведении о судьбе Кахи. Отдельно добавил, что отец и братья горько сожалеют о случившемся и просят сына и брата простить их.
В пересказе Джавахишвили история почти полностью совпадала с тем, что мы уже слышали от Турдзиладзе. Получалось, старшина не просто сдержал слово, но и сделал для того всё возможное и невозможное в почти неодолимых обстоятельствах.
Надо ли говорить, какой груз снял Александр Давидович с моих плеч, да и с командующего флотилией, как помог он молодому моряку. После того, как мы с замполитом доложили адмиралу о проверке рассказа Турдзиладзе и назвали источник информации, Валерий Александрович, знававший Джавахишвили по службе на Камчатке, высказался в том смысле, что пока такие офицеры, как Джавахишвили, остаются в республиках, никакие самостийщики не смогут оторвать их от СССР. Кто же мог знать о скором беловежском предательстве…
В том же 1991 году пришла весть, что капитан 1 ранга Джавахишвили назначен командующим ВМС Грузии. Никого из нас это не удивило, ведь других грузин с таким опытом флотской службы попросту не существовало. Как не существовало и самого грузинского флота: от базировавшейся в Поти 184 бригады кораблей ОВР грузинам досталась всякая мелочь, и та неходовая.
Джавахишвили фактически исполнил в отношении Грузии миссию Петра Великого в отношении России — он создал флот страны. Да, маленький, несбалансированный, разношёрстный, но ведь и наш ракетно-ядерный Флот начинался с крохотного ботика.
Службу в ВМС Грузии Александр Давидович начал в крайне сложный период формирования нового государства. Обстановка усугублялась вспыхнувшей гражданской войной: абхазы боролись за независимость. Грузин же, проживавших на восставшей территории, ожидала, мягко говоря, печальная судьба. — Жертвы, конечно, были с обеих сторон, но грузины в Абхазии были в меньшинстве и абхазы не щадили мирных жителей.
Черноморский флот занимал нейтральную в отношении конфликта позицию. Раз надежды на помощь черноморцев не было, оставалось полагаться только на свои слабые силы.  Новый командующий лично возглавил операции по спасению сограждан. На собранных отовсюду судах и плавсредствах — большей частью баржах и буксирах, часто под обстрелом, он вывез несколько сот грузин из абхазского окружения. Из Пицунды, из абхазского плена, он лично эвакуировал на СПК «Комета» полторы сотни беженцев, уже простившихся с жизнью.
Через три года на плечи Джавахишвили легли погоны грузинского контр-адмирала, но в душе он навсегда остался советским офицером — не вытравить из неё лучшие годы, десятки лет честной, героической службы. Очевидно, и поэтому отношения с руководством страны и вооружённых сил, отрицавших всё, связанное с СССР, преследующих зачастую далеко не государственные интересы, у него были не лучшие. Через пять лет, после надуманных обвинений, он сдал ВМС, уже в значительной степени сформированные, преемнику и перешёл в Национальную академию обороны проректором.
Александр Давидович ничем не опорочил себя в глазах русских и после ухудшения российско-грузинских отношений. В случившейся в 2008 году пятидневной войне вины Джавахишвили, конечно, нет: власти Грузии никогда не допускали его до принятия политических решений. Нет её и в скоротечной позорной гибели грузинского флота, от которого его создатель к тому времени уже много лет был отстранён. — Брошенные экипажами катера прямо у пирса взорвали русские десантники. 
На пенсии ветеран не отсиживался, а принимал деятельное участие в работе общественных организаций, связанных с морем и флотом. В прессе периодически появлялись заметки о работе Александра Давидовича в Грузинском географическом обществе, где почитали своего Магеллана, как они его обычно называли. Нередко с ним общались журналисты, и не только грузинские. Чаще всего прессу интересовали подробности героического кругосветного плавания.
О службе и людях, с которыми служил, Джавахишвили написал книгу. Не забывал и моряков-сослуживцев Северного и Тихоокеанского флотов, особенно экипаж К-415, имена, фамилии, даты рождения и адреса которого — от матроса до замполита — Александр Давидович знал назубок, рассказывала его дочь Лейла. Флот навсегда остался в его душе и в сердце и, уже находясь в реанимации, он попросил принести ему тельняшку. С ней в руке и умер.
Достойная жизнь достойного человека, морского офицера с неординарной судьбой, сделавшего так много для Грузии. Как можно такое забыть! А правительство Грузии и министр обороны забыли! — Они даже не организовали выделение бесплатного места на кладбище для похорон своего единственного Магеллана!
Дописал я эту историю и вот о чём подумал: разве имеет значение, откуда родом великий мореплаватель Витус Ионассен Беринг, принадлежит ли ныне России место рождения первооткрывателя Антарктиды Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена или в какой степени славянин первый русский кругосветчик Иван Фёдорович Крузенштерн? — Все они русские морские офицеры, именно русские, так много сделавшие для славы русского Флота и всей России. Уверен, пройдут годы, сгинут сиюминутные взаимные обиды и псевдопатриотизм и имя капитана 1 ранга Джавахишвили Александра Давидовича тоже займёт по праву принадлежащее ему место в пантеоне не только знаменитых грузин, но и русской морской славы.

18.11.2020.