А виновата ты лишь в том, что мама хочет кушать 28

Глава 28

В то лето, после месяца в лагере, я конечно же отправилась к бабушкам. Но почему-то вернулась раньше обычного, в самом начале августа. И весь месяц слонялась по пескам глухого северного поселка, среди его очень скудной растительности и постоянно мотающихся по трассе, огромных машин под названием "Ураганы".

И вот буквально за неделю до 1 сентября играю во дворе одна. Соседские дети еще не вернулись с каникул. А те, кто был на тот момент в поселке, мне совершенно никак не подходили по возрасту - это были либо малыши, либо уже подростки 15-16 лет. Ну во что с такими поиграешь? И вот я слоняюсь по поселку с куклой под мышкой. Играть в куклы мне не особо нравилось, хотя кукол всегда было достаточно. Были обычные на каждый день и очень красивые, нарядные, в коробках, которые стояли на шкафах. И вот я с этой куклой зашла к одним соседям, потом к другим соседям. Мне скучно. Мне нечем заняться. Родители дома с младшей сестрой возятся, а у меня шанс погулять без нее, а- не с кем!!

Тут появляется соседка по поселку, Таня, которая буквально вчера вечером прилетела с каникул и пришла узнать, кто есть в поселке. Увидев, что нас с ней всего две таких страдалицы, она предлагает играть в догонялки. Я соглашаюсь. Мне очень нравились подвижные игры, с обязательным залезанием на деревья, крыши, гаражи или любые другие высокие сооружения, на которые была возможность забраться, а если под этим сооружением еще и куча песка имелась, в которую можно было прыгнуть с самой верхней точки,- так это вообще восторг!! По сооружениям мы лазить не стали, а решили побегать по всему поселку.

Так как мы жили непосредственно на территории трубной базы градообразующего предприятия, то трубы там были везде. Они были разных размеров и лежали друг на друге ровными рядами. Мы обожали в них прятаться, когда играли в «Казаки-Разбойники» и не боялись почему-то, что трубы могут покатиться от наших действий и всех нас передавить. Хорошо, что они ни разу не покатились.

В этот раз мы тоже по ним побегали, но вдвоем прятаться и искать не особо интересно, поэтому мы помчались в бокс, где стояли огромные грузовые машины. Там всегда пахло машинным маслом и бензином, а мужики, которые попадались нам навстречу, все были перемазанные мазутом. Они в этих боксах ремонтировали свои машины. Наигравшись там в прятки и надышавшись всеми этими прекрасными машинными средствами, мы решили переместиться на свежий воздух. И вот на горизонте гараж моего отца,- для ремарки замечу: гараж был только у него, и машина только у него одного на весь поселок, так что он был очень уважаемым человеком, да еще и начальство возил. За все те часы, что мы играли в догонялки, эта Таня меня ни разу не догнала. Это радовало! Меня вообще было очень сложно догнать в детстве. Я бегу вокруг гаража, а эта прекрасная Таня предпринимает ход конем, чтобы уж наверняка меня «загалить» и теперь убегать самой. Она разворачивается и бежит мне на встречу. Я конечно же, этого не вижу и бегу дальше со всех ног на огромной скорости. Ее локоть и мой красивый маленький носик встретились на углу этого единственного на весь поселок гаража!

Боль!!! – резкая и сильная! Хруст! Ярко-красная кровь - крупными и редкими каплями падает на желтый песок. Все, как во сне, как в замедленной съемке. И резко наступившая тишина. Я ничего не слышу. Вижу только отдельные фрагменты, черно-белого цвета, без целостности всего окружающего мира.

Можно ли ее винить в этом прошествии? Не знаю. Но это было, как минимум подло с ее стороны, хотя никаких травм она естественно не планировала.
Дома мои родители не стали ничего выяснять. Они же вообще за меня никогда не заступались.

Я осталась одна со своей болью, Таня испугалась и побежала домой. Боль невероятно сильная, но плакать я почему-то не могу. У меня еще и дыхание как бы сперло, только выдох и какой-то резкий выкрик –«аа», коротко и резко. Пытаюсь сделать вдох, а его нет и снова выдох и на выходе –«а». Как истерика, которая не вышла наружу, а навсегда там внутри осела. И слез не было. Чего было больше - боли или страха? Я не помню. Состояние было неадекватное. На медицинском языке, это наверное назвали бы шоковым состоянием.

Когда я, такая прерывисто-кричащая и без слез, вошла в комнату, мать взяла меня за подбородок. Посмотрела с презрением. Потом брезгливо оттолкнула мое лицо со словами:

– Сломала нос! Где ты умудрилась? Чего тебя туда понесло?

Т.е. в том, что произошло, была виновата я?! Ну да. В какой-то степени это был мой выбор - бросить куклу и начать играть с Таней в догонялки. Но в чем моя вина? На какой-то момент я даже перестала чувствовать боль в лице, потому что меня всю пронзило чувство стыда и вины. Я совершила какой-то очень постыдный поступок и виновата в том, что мой нос сломан. Самое страшное, судя по маминым словам и ее выражению лица - это то, что у меня теперь сломан нос. И что это непоправимо и очень стыдно и некрасиво, а самое главное - навсегда! И виновата в этом Я! Отец стоял за маминой спиной, с осуждающим выражением лица. Вообще ни у кого из этих двоих, ни на секунду не промелькнуло элементарное сострадание к боли другого человека. О том, что это боль их ребенка, я уже промолчу.

Меня даже не пожалели. Не утешили. Не прижали к себе.

Отцу была дана команда заводить машину. И они оба, с недовольными лицами начали собираться в больницу. Я нарушила их уклад выходного дня, который они планировали провести явно по-другому. Меня отвезли к доктору. Доктор, под комментарии моей матери обо мне, как о некоем предмете, который они вместе сейчас изучают, а не как о 8- летнем ее же собственном ребенке, вставил в одну ноздрю турундочку и отправил домой.
Нос распух. Голова болела. И была тяжелой. Я болталась одна по заднему сидению машины, пока мы ехали домой. Я и здесь не плакала. Мне не разрешили.

- Не скули! Сама виновата!
Продолжение следует..