Рассказы о войне ветерана 490

                Д А Л Ё К И Е  К О С Т Р Ы

                Повесть

                Автор повести Олесь Гончар.

  Олесь Гончар(1918-1995), полное имя — Александр Терентьевич Гончар —
украинский советский писатель, публицист и общественный деятель.
Участник Великой Отечественной войны.
Один из крупнейших представителей украинской художественной прозы
второй половины XX века. Академик АН Украины (1978).
Герой Социалистического Труда (1978). Герой Украины (2005 — посмертно).
Лауреат Ленинской (1964), двух Сталинских премий второй степени
(1948, 1949) и Государственной премии СССР (1982).
 
Продолжение 13 повести
Продолжение 12 — http://proza.ru/2020/11/18/1134

  Осенью степь эта поблекнет, луга затянутся изморосью, а пока ещё всюду такая светлынь, прозрачность, призрачно виднеются хутора, что, будто корабли, проступают из марева на горизонтах; даль дороги притягивает наш взор: вскоре где-то там нивы откроются сверкающим золотом стерни... Предводитель наш и дальше гонит, с разбойничьим посвистом вертит в воздухе кнутом, пока мальчишка снова не напомнит, кто здесь хозяин:
— Хватит, дайте им передохнуть...
К нашему удивлению, Кочубей послушался мальчугана, перестал гнать взмокших лошадей, и мы некоторое время едем тихо; вместо тарахтенья арбы над дорогой раздаётся песня;

  Это затянул Житецкий, девчата сразу подхватили в полный голос, и дальше уже ехали с песнями, пока, наконец, не приблизились к цели нашей поездки.
Скошенные поля потянулись вдоль дороги, стерня без края сверкает, от неё прибавилось света, всё тонет в разливах
солнца, и сколько охватишь взором — всюду снопы и снопы, ещё не
сложенные в кресты! Людей нет, а снопы всё поле покрыли, неисчислимое множество их лежит, куда ни глянь, до самого горизонта. Чьи-то руки их навязали и оставили для нас, своих шефов. Жнецы перекочевали отсюда на другие поля, вон там вдали, где-то у самого небосклона, ходят лобогрейки, и женские фигуры, то нагибаясь, то разгибаясь, движутся вслед им... Нет, не заводские сноповязалки шпагатом
скручивают там скошенное, а живые руки вязальщиц подбирают сваленную с лобогреек пшеницу, туго обтягивая охапки перевяслом, и где они пройдут, там всюду будут снопы, снопы и снопы...

  У дороги стоит одноконная двуколка, возле неё поджидает нас знакомый председатель подшефного колхоза Кузьма Кузьмич Горобец,
крутоплечий, чёрный, похожий на цыгана степняк.
— Вот и мы к вам всей капеллой прибыли, — отпустив арбу, обращается Кочубей к Кузьме Кузьмичу. — Принимаете?
— Не знаем, как и благодарить, — приближаясь, осматривает нас
председатель. — Запишем вам немалые трудодни. Пусть капелла ваша
и невелика, но всё же, сноп к снопу получим копну!
— У вас тут работы до седьмой субботы, — в тон ему отвечает Иван-печатник, надевая фартук. — Правда, нам к трудностям не привыкать…

  Пока они переговаривались, пока Кочубей уточнял задание, Ольга,
раскрасневшись от солнца, метнулась, бегом по стерне, схватила ближайший сноп, на миг прижалась к нему лицом, затем, смеясь, взяла за перевясло и другой, встряхнула обильными колосьями, чтобы убедиться, крепко ли связан... А снопы такие ладные, тугие, удивительно чистые, и сама она между ними красуется, какая-то им родственная, тугая, будто свежий сноп!
— Откуда же начинать? Где складывать?
Девушка сияющими глазами смотрит на Кочубея, и он отвечает ей вмиг повеселевшим голосом:
— Там и клади, где стоишь!
Чтобы показать нам, как надо действовать, Кочубей тоже двинулся стернёй, на ходу подхватывает сразу по два снопа и, остановившись напротив Ольги, умело укладывает их на земле крестом, колосьями вовнутрь — на глазах возникает основа полукопны.
— Вот так у нас их укладывали: головой к голове!..
— Сразу видно, что крестьянского батьки сын, — одобрительно замечает Кузьма Кузьмич, и даже редактору достаётся от него похвала: — Угадали вы, товарищ Полищук, кого выбирать старшим... Теперь я могу быть спокойным, сел в двуколку и поехал.

  Итак, Кочубей остаётся у нас здесь за старшего, и ничего не скажешь, он действительно знает своё дело: подозвав нас к себе, коротко объяснил, в каком направлении будем вести работу, где и как должны укладывать кресты, чтобы они не разбегались, «как овцы по степи», а, наоборот, выстраивались ровно, будто под шнурок, стайка за стайкой вдоль поля, тогда к ним удобнее будет подъезжать арбам во время перевозки к току.
— И не будем терять дорогих минут, — Кочубей уже снова нагрузил себя снопами. — А товарища редактора я персонально вызываю на соревнование!
— Пожалуйста, — товарищ Полищук, поправив очки, удивлённо рассматривает сноп, прежде чем его взять. — Вызов принимается.
— Зачем же вы тащите его за колосья? — издевательски кричит на редактора Кочубей. — Комлем надо вперёд! Или вы не знаете, что такое комель, то есть гузырь?
— Критику признаю, — полушутя защищается редактор. — Постараюсь... «не плестись в хвосте», — цитирует он один из газетных штампов, излюбленных Кочубеем.
—А кого же мы с тобой вызовем на соревнование? — обращается Ирина к Ольге, крепче повязывая косынку. — Может, бурсаков наших? Хлопцы, вас вызываем! — кричит она в нашу сторону. — И Житецкого тоже! Или поэт уклоняется?

  Житецкий не считает нужным отвечать: занятый делом, он как раз укладывает крест, который у него получается не хуже, чем у Кочубея.
Закипела работа!
Будто и впрямь соревнуясь, в убыстренном темпе снуём туда и сюда, подхватываем снопы, носим почти бегом, они для нас ещё не тяжелые, дух от снопов чистый, они пахнут солнцем! Кочубей, играя мышцами плеч, иногда берёт даже по три снопа, его высокая гибкая фигура позволяет это, он и нас не упускает из-под контроля, громко подзадоривает:
— Вижу, изголодались писарчуки по настоящей работе... Уже и спины мокрые... Только аккуратнее укладывайте, чтобы они у вас не разъезжались!..
Вскоре слышим, как он шутливо обращается к Парасе Георгиевне, интересуется, почему она не захватила перчатки, ведь снопы... они, мол, колючие...
— Колючего не боюсь — боюсь пошлостей...
— Это вам шутки мои такими кажутся? .Или вы просто не в настроении? С непривычки — трудно?
— В сочувствии вашем не нуждаюсь.

                Продолжение повести следует.