Ошибка молодости Глава 17

Глава 17

Русская шхуна «Осторожный» в сопровождении пиратского экскорта прошла Альбарон. Корсары двигались в пол ветра позади «Осторожного» с поврежденной грот-брам-стеньгой . Шхуна не могла развить должной скорости, и капитан Сумароков Иван Никитич молился, чтобы их путь до Мальты закончился благополучно. По левому борту проплыла Сардиния и казалось, что молитвы русского капитана были услышаны.
Грейс Моран была недовольна. Она надеялась за услуги охраны русского корабля получить плату, но Кингли, этот сумасшедший , настоял сопровождать «Осторожного» бесплатно:
— Я понимаю, что у вас, ирландцев, за так и прыщ не вскочит, но я со своих плату брать не буду. Хочешь, назначай цену для себя, Грейс.
«И как?!» Грейс увидела укоризненный взгляд Оливера. «Черт бы вас подрал! Тебя, хорошего мальчика Олли и тебя, чокнутого Питера».
Вдруг с марса крикнули: «Алжирские галеры!»
На хорошем ходу, два гребных берберских судна нагоняли пиратский караван. В борт «Изумруда» воткнулся гарпун с «Агнца», к его мощному древку была привязана бумага. Там была нарисована схема построения кораблей и размашистым почерком Кингли начертано: «По сигналу». Грейс покачала головой: «Шальной!».
На «Агнце» выкинули сигнальный флаг. К удивлению Салим-паши, капитана флагманской галеры, не успела присоединиться досада, когда перед самым носом преследуемые им корабли «разошлись» в разные стороны. Бриг ушел в бейдевинд , а шхуна в бакштаг , произведя одновременный залп бортовых орудий. Малая галера, получив пробоины ниже ватерлинии, стала тонуть. Флагманская галера с разбитым в щепы баком  неслась по инерции. Салим-паша разразился бранью, с брига «Агнец» полетели абордажные крюки. Пираты с разрисованными лицами хлынули на палубу галеры. Прозвучал приказ: «Салим-пашу брать живьем!».
Пираты рубились отчаянно, тесня алжирцев к корме. Петька рвался к роскошной надстройке, где недавно возлежал в парчовых одеяниях бич христианских торговых кораблей Салим-паша. Вдруг перед ним возник огромный бербер. Он размахивал своей кривой саблей как топором.  Капитан «Агнца» уворачивался как мог, безрезультатно пытаясь нанести удачный удар берберскому пирату. Петька стал выдыхаться. Он увидел, как у самого правого глаза проплыло лезвие сабли и кровавый мешок повис на ресницах. Петр увернулся от удара почти вслепую, но, когда он вновь пошел в наступление, мощное тело бербера с искаженным от злобы и боли лицом повалилось навзничь. Петька оглянулся. Рядом с ним стояла Ксения с окровавленной шпагой в руке. Ее серые раскосые глаза пылали таким неистовством, что казалось метали искры.
— Аспид басурманский! — процедила она сквозь зубы, но тут же повернулась к Петьке и промокнула кровь платком на его брови.
Галера была взята. Салим-паша с кляпом во рту, связанный по рукам и ногам, извиваясь от бессилия, яростно вращал налитыми кровью глазами. Петька, прижимая платок Ксении к брови подошел к поверженному врагу. Он скривил губы в усмешке и приказал доставить пленника на «Осторожный».
— Пусть капитан Сумароков порадует подарком Великого Магистра!
Петька поманил Ксению к себе.
— Объясни мне, Ксюша, — начал он, — как ты здесь оказалась?
Перед ним уже стояла милая девушка, с легким румянцем на свежих щечках, от мегеры со шпагой не осталось и следа.
— Был приказ «На абордаж» от капитана, я не могла ослушаться, - последовал ответ.
Петька не нашел, что сказать сначала, но потом рявкнул:
— Марш на бриг, матрос! Жди меня в кают-компании!

Ксения послушно сидела на стуле в кают-компании, когда вошел Петр. Он прижимал ее платок к ране на брови, из которой сочилась кровь.
Ксения подскочила к Петру и отняв его руку от пореза, осмотрела его и произнесла:
— Промыть надо и перевязать!
Ксения усадила Петра к кормовому окну, достала все самое необходимое для перевязки и принялась за дело. Петька молчал. Он следил взглядом за движениями Ксении и сердце его замирало от нежности.
— Ксюш, — начал он, когда Ксения стала бинтовать его рану, — где ты так фехтовать то научилась?
Ксения, продолжая свое занятие, произнесла:
— Василий Антонович, мичман с «Осторожного» научил.
— Спасибо тебе, Ксюш, — проговорил он тихо. — Прости меня, дурака! Люблю я тебя!
Ксения строго посмотрела на Петьку.
— Любишь, а чуть не снасильничал!
Петька прижался к ней, обвив ее стан руками.
— Голубка моя! Озверел я, обезумел! Полтора года как в бреду жил, не было дня, чтобы о тебе не думал. Слова твои больно меня хлестнули. Прости меня! Простишь?
Ксения подняла его лицо за подбородок. Долго смотрела в его глаза, видела в них и раскаяние, и мольбу.
— Конечно прощу, — улыбнулась она, — люблю я тебя, Петруша, очень люблю!
Петька вновь прижал к себе Ксению.
— А замуж за меня пойдешь, за такого, за разбойника?
Ксения поцеловала его в затылок.
— Пойду, Петруша!

Продолжение следует