С севера на юг вдоль берегов России. Часть 8

                Мой друг — чукча по имени Иван
         День шестой 9 сентября. Полуостров Чукотка. Залив Гильмимыль
                (64°38,9' Северной широты, 172°31,9' Восточной долготы)
               
                Дверь настежь — и, в мехах до подбородка,               
                Вошел бесшумный северный герой.               
                Охотник, воплощенная Чукотка,               
                Повитая легендой и пургой.
                (Н.Матвеева)
               
     Сразу после обеда у нас по программе должна была быть ещё одна высадка, на этот раз в заливе Гильмимыль на побережье Чукотского полуострова.

    И вот мы после обеда заняли свои места в лодках, у нас рулевым снова была Катя, а Ира испытала на мне свое "изобретение" — она взяла дождевик из тонкого пластика, которые дают или продают (где и кому как повезет) в различных развлекательных "заморских" парках и укутала им мои ноги. Сразу отмечу, что в дальнейшем мы всегда так поступали, и так кошмарно, как при посещении мыса Аччён, я больше не намокал. Ещё накануне вечером мы слышали о каком-то чукче, который один живёт на берегу Чукотского моря вдали ото всех людей, но я никак даже представить себе не мог, что на следующий день я не только его увижу, но и что мы с ним подружимся, ну, по крайней мере, он так объявил, на полном серьёзе назвав меня своим другом.

     Итак, вот как все это было. Наш "зодиак" подошел к берегу вторым или третьим, как раз в то время, когда из самой первой лодки Константин с каким-то матросом доставал ящики с консервами и мешки с хлебом. На берегу стоял незнакомый мужчина и приветливо улыбался, при этом было такое впечатление, что нашим морякам этот человек очень даже хорошо знаком. В тоже время в сторонке собиралась группа туристов, высаживающихся с "зодиаков", и смотрела на него как на инопланетянина.

      — Ну, вот Иван, всё, что обещали, мы привезли, — сказал Константин.

     Вот так я и узнал, что этого человека зовут Иван, и что он — представитель коренного народа, то есть чукча.

     — Пойдемте ко мне, — приглашал Иван, но наши попутчики мялись, жались и никак на контакт не шли. Пришлось подойти к нему мне.

     Ну вот мы и познакомились. Подошёл, представился и даже посетовал на этих иноземцев:

      — Вы представляете, Иван, вчера у меня был день рождения, и меня никто даже поздравить не удосужился.

      — Сколько лет тебе исполнилось? — по-деловому спросил Иван, напрочь отметая всякую церемонность.

      — Шестьдесят восемь, — пришлось признаться мне.

      — У меня тоже недавно был день рождения, но мне только шестьдесят стукнуло.

      — А когда это было? — с любопытством поинтересовался я.

      — А, ещё в мае, — засмеялся Иван, и попросил, — пойдём ко мне в гости, я там столько рыбы нажарил.

      В этот момент Юля категорически позвала нас к себе. Пришлось поблагодарить Ивана за любезное приглашение и клятвенно пообещать, что на обратном пути мы его обязательно навестим.

     Нам предложили два возможных пути следования по этому берегу, которые, в конце концов, должны сойтись в одной точке — у горячих термальных источников. Пока Юля всё это нам рассказывала, я осмотрелся: скорее всего, здесь когда-то находилась база какой-нибудь геологической партии, или ещё чего-нибудь подобного, об этом говорила пара конкретно утеплённых и явно хорошо обжитых помещений, которые впоследствии были заброшены, а теперь использованы по прямому назначению Иваном. Ну, вернёмся к Ивану, там и разберёмся, подумал я.

     Выбрали мы вариант с быстрейшим достижением термальных ванн. Направление движения нам было задано, мы рассудили, что кратчайший путь — это прямая, а эта самая прямая повела нас вверх по каменистому склону с реденькими островками зелени. Вперёд, — приказали мы сами себе, и пошли, или поползли наверх, — невозможно подобрать правильное определение тому стилю передвижения, который мы в тот момент изображали. Ну вот и он, верх, — ничего себе, мы-то думали, что там ровная такая луговинка находится, а там перекат и спуск вниз, а вот внизу основательное такое болото, воды, наверное, по щиколотку, но кто знает, может там и ямы имеются, промокнуть совсем не хочется, тем более, что мы ещё от морской воды не вполне просохли.

     Стало ясно, что в данном случае прямая — далеко не лучший способ для достижения цели. Мы высмотрели путь обхода, вначале по этому самому перекату или гребню, назовите это сами как хотите, затем чуть вниз на какую-то зеленую лужайку с высокой по местным меркам травой с какими-то белыми цветами что ли — с той точки, где мы стояли рассмотреть было трудно, — белые отдельные пятна на зелёном фоне, чем вы прикажите это считать, кроме как цветами. Подошли ближе, никакие это не цветы, на траве лежат белые ватообразные комки.

     Оказалось, что это пушица влагалищная, растение такое из семейства осоковых, растёт на заболоченных участках тундры и образует на них плотные кочки. Прыгать по кочкам нам совсем не захотелось, удовольствие это не очень большое, да к тому же не вполне безопасное, поэтому снова пошли в обход. Наконец вышли на плотный каменистый склон, с которого открылся такой вид, что наши обычные привычные прилагательные не подходят — это абсолютно неземной пейзаж.

     Прошли ещё немного вниз и вышли вначале на каменистую площадку, на которой реденькими группами растёт дёрен шведский, растение красивое с ярко красными ягодами, но, к сожалению, абсолютно несъедобными, а затем — на сплошной ковёр какого-то краснолистного, возможно разукрасившегося в такой наряд ради осени, стелющегося низкорослого кустарника. Это растение само по себе красивое, так в его гуще ещё и грибы растут.

     Много слышал об изобилии грибов, растущих в тундре, — говорили, что их косой можно косить, так их много, нам же попалось всего несколько подберезовиков, может мы не там гуляли, не знаю.

     Наконец спустились ещё ниже, и в самом низу показалась речка и какой-то заброшенный вроде бы балок, снятый с полозьев, без двери и окна.

     Оказывается там, на доске, или правильнее сказать бруске, распялена медвежья шкура. Наверное, это Иван подстрелил и положил подсушиться на осеннем солнышке. Немаленький был, судя по всему, зверюга, а какие когти у него — ужас, как представишь, что тебя таким коготком подцепит, — оскальпирует одним движением.

      Появилась купальня, и уже кто-то раньше нас туда добрался, оказалось, что это Николя и Бредли, доблестные повара, успели даже забраться в довольно-таки горячую воду. На пригорке стояла группа наших попутчиков, отправившихся наверх раньше нас под руководством Лори, для простоты их за любовь к тундровой растительности прозвали "поклонниками тундры", которые с любопытством наблюдали за тем, как мы с Сашей раздеваемся и залезаем в воду: сразу одним махом это сделать невозможно, входить надо постепенно, пока тело адаптируется к этой весьма некомфортной температуре. Правда, это только сначала, ну, а постоишь немного — и вроде ничего, даже приятно становится, а потом так и вовсе выходить не хочется. Саша даже немного поплавать попыталась.

     А пока мы купались, Ира решила осмотреться. Купальня предельно проста по своим конструктивным особенностям: вырыли или углубили яму, выровняли дно, внутри сделали из досок цивильные стенки, которые немного приподняли над поверхностью земли, а для устойчивости верхний короб установили на китовые позвонки, здесь это уж точно были именно позвонки. Интересно, сколько же здесь на побережье разбросано костей разнообразных животных, что их можно так утилитарно использовать?

     Внизу течёт река с температурой воды близкой к минимуму, хорошо было бы сразу после термальной в горную водичку залезть, но бежать далековато, да и дно там не подходящее. Чуть повыше к большому камню приделана нержавеющая табличка в память о каком то, по-видимому, хорошем человеке, посещавшем эти места.

     О том, что нас ждёт Иван, мы не забывали ни минуты, поэтому прекратили с помощью силы воли блаженствование в горяченькой водичке, которая расслабляет не только мышцы, но и, в первую очередь, мозги — так бы и сидел там… Но дела не дают расслабиться даже на отдыхе, поэтому вылезли, оделись и ходко отправились назад к берегу, не забывая, конечно, зорко по сторонам посматривать. Вот увидели какую-то паутинку, не паутинку очаровательного зелёненького цвета, которая опутала завядающие растения, сразу же превратившую их и окружающий кусок тундры в какую-то сказочную мизансценку.

     Чукотская тундра просто потрясла нас и своей формой: пологие склоны холмов, мягко перетекающих друг в друга, и, конечно, расцветкой: так ни один ландшафтный дизайнер придумать бы не смог. Удивительная неожиданная контрастная смена пейзажей и поражает, и завораживает. Невозможно представить, да и пытаться не надо это сделать, что же ждёт тебя за ближайшим хребтом или за прибрежным мыском. Я выучил одно чукотское слово для выражения тех чувств, которые тебя охватывают при виде всех этих красот и чудес, в русском языке всё кажется избитым и не отвечающим твоим ощущением, это слово "какомей", перевести его на русский язык трудно — это выражение восторга и удивления, восхищения и грусти. Так вот, при взгляде на всю эту красоту, даже на фотографиях, которые не могут передать и сотой доли виденного в натуре, мне и хочется сказать одно лишь слово — какомей.

     Вот мы перевалили через наивысшую точку, внизу показалось море и домики — временное летнее жилище Ивана. На солнце сверкали проблески воды — тундра, однако.

     Мы много читали и абсолютно не имели ни малейшего желания испытывать на себе все прелести чукотского климата, но ранней осенью по нашим понятиям и поздней по местным, тундра очаровательна.

     Конечно, мы знали, что климат на Чукотке очень суров. Широко распространена такая шутка, что один месяц в году погода на Чукотке стоит плохая, два — очень плохая, а девять — скверная. И вот этот анекдот тоже достаточно полно характеризует чукотский климат: "В этом году на Чукотке ожидается теплое и солнечное лето. Главное задача — не пропустить этот день". Но вот мы здесь уже несколько дней, стоит прекрасная погода, и невозможно поверить, что нам просто сказочно повезло — нет ни сильного ветра, который может быстренько принести небольшую такую тучку, из которой неделями будет сыпать холодный мерзкий дождик, ни этого самого дождя и даже туманов, затягивающих всё вокруг и не дающих просто полюбоваться этой красотой, — и тех нет. Невероятное везение и тонкий расчет, что это может произойти, у разработчиков нашего путешествия, за что им ещё одно спасибо.

     Спускались мы вниз, и всё мне хотелось понять, кто же такие чукчи, что могут извечно здесь жить и спокойно все эти капризы природы переносить. Конечно, там на горке прийти к какому-то мнению мне мешало полное отсутствие какой бы то ни было информации, но по возвращению домой я её, этой информации, набрал достаточно и даже готов поделиться ею с вами.

     Итак, чукчи — это немногочисленный коренной народ крайнего северо-востока Азии, всего их в мире около 15 тысяч человек. Название "чукча" по основной версии в переводе означает богатый оленями, но вот в одном из интервью самый известный среди чукчей писатель Юрий Рытхеу, на вопрос корреспондента: "Откуда вообще взялось слово "чукча"? От "Чукотки"?» — ответил: "Нет, это "Чукотка" от "чукчи". А чукча по-нашему — скиталец". Что более правильно, я сказать не могу, но обе версии мне симпатичны.

     И вот этот такой совсем не многочисленный народ проживает на огромной территории от Берингова моря до реки Индигирки и составляет основную часть населения Чукотки. Как и большинство народов Крайнего Севера, чукчи исповедуют православие, но и о необходимости приносить жертвоприношения не забывают.

     Издревле чукчи разделяются на 2 типа: оленные и оседлые. Из этих названий явствует, что оленные чукчи должны разводить оленей и кочевать следом за ними по тундре, в то время как оседлые жить в одном и том же постоянном жилище, называемом ярангой. Слышал я, что были попытки переселить многих представителей коренных народов Крайнего Севера и Дальнего Востока из их чумов, яранг и подобных, с точки зрения цивилизованного человека, абсолютно не пригодных для человека жилищ, в современные благоустроенные дома. Заканчивались эти попытки весьма специфически — люди переезжали в новые квартиры, но через короткое время первые же проверяющие обнаруживали одну и ту же картину: посредине большой комнаты стоит чум или яранга, или ещё какое-нибудь традиционное жилище этого народа, паркет или линолеум убраны, а на бетонном полу горит костёр. Вывод из всех этих попыток можно сделать один: северный народ хочет и может жить только в тех условиях, в которых жили их предки и которые заложены в их генофонде.

     Так вот по поводу тепла и комфорта в наших домах и ярангах чукчей. Мы всецело зависимы не так от капризов погоды, как от работы наших коммунальных служб, чукчи же ни от кого не зависят, в их ярангах всегда тепло, ведь для их утепления чукчи используют шкуры оленей, бывает, доходит до 15 шкур.

     Конечно, в суровые зимние времена жизнь чукчей сильно усложняется, но вы знаете, они как-то с этими неблагоприятными условиями справлялись, справляются, и я очень надеюсь, что будут справляться и в дальнейшем.

     Чукча — это не просто житель Крайнего Севера, чукча — это нечто иное. Для большинства россиян чукча — это представитель такой национальности, про хитрость и смекалку которой сложена не одна тысяча анекдотов. Согласно всего этого народного словотворчества в чукче поражает с одной стороны простота, а с другой — глупость. Для иностранцев же чукча есть некий символ нашей страны. Тут я в одной статье про чукчу прочитал, что если спросить любого обычного американца, ничего не знающего о нашей стране, про наши символы, то он с уверенностью вам ответит, что это — водка, балалайка, чебурашка и чукча. Именно тот самый безобидный, хитрый, умный чукча, тот самый герой всех анекдотов, которые сами американцы не понимают, да и даже самого чукчу они и в помине не видели. Не знаю ничего про американцев и чукчей, но ведь многие и в нашей стране вкладывают в понятие чукча не то, что там должно быть. Сейчас чукча в массовом сознании воспринимается прежде всего, как герой русского народного фольклора, юмористический персонаж, а если серьёзнее — представитель одного из "отсталых коренных народов Крайнего Севера".

     В реальности народ чукчей представляет из себя прямо противоположный тип, нежели теперь мы привыкли думать. Чукчи были умелыми и энергичными воинами, грозой арктического побережья, где разворачивались самые северные войны человечества. Не буду я задерживать ваше внимание на этих кровопролитных войнах, скажу лишь, что чукчи чаще оказывались победителями, а если и терпели поражения, то это были какие-то мелкие стычки, не внесшие кардинальных перемен в соотношение сил на Севере восточной части Азиатского континента. А вот что необходимо отметить, то это такой факт, что все попытки царского правительства покорить чукчей не увенчались успехом. Имеются воспоминания русских военных, принимавших участие в приведение чукчей к покорности. Так вот они отмечали, что "в бой чукчи шли под грохот бубнов, на которые была натянута человеческая кожа". А закончилось все тем, что просто чукчи добровольно вошли в состав Российской империи.

    Ну вот, наконец-то спустились мы на полосу прибоя, увидели, что все "зодиаки" на месте в ожидании пассажиров, а вот пассажиров-то и нет никого, мы первые вернулись, и пошли в гости к хозяину этого берега.

     Пока шли, разобрались с тем вопросом, который оставили на потом: а что же здесь было в стародавние времена. Оказалось, что было здесь учебное хозяйство какой-то местной организации, названное каким-то шутником "Приютом Отшельника", что и написано на боку цистерны, стоящей неподалёку от жилого домика, в котором теперь и живет действительно отшельник, единственным товарищем которого является серый слегка полосатый кот.

     Заодно посмотрели, как же вялится красная рыба: целая сараюшка, от греха подальше поставленная на бочки, наполнена до отказа вялеными балыками, свободно свисающими до самого пола.

     Подошли к домику Ивана, а хозяина там нет, вышел куда-то, ну ладно, посидим на завалинке, уйти далеко ему некуда, вернется, небось. А тут и гости пожаловали, вернее так: пришли хозяева на гостей посмотреть, — я думаю, вы догадались, что речь идет о симпатичнейших и добродушнейших обитателей севера — длиннохвостых сусликах или по-простому евражках. Пришли и сразу же намекают, что в гости надо ходить с гостинцами. Пришлось извиниться, ну, а заодно полюбоваться этими чудесными зверьками.

     Вернулся хозяин, сразу же затащил нас в дом, выставил целую гору жареных голов красной рыбы. Мне даже показалось, что он ждал сегодня именно меня, правда, возник вопрос — откуда он узнал, что в рыбе я больше всего люблю именно головы, и не важно какие они — жареные, вареные, вяленые или солёные, были бы головы. За головы я, конечно, сразу же принялся, сел к столу и начал их одну за другой уминать, а Иван присел сзади на топчане. Но головизны рыбьи мне нисколько разговаривать не мешали, вернее так: я изредка вопросы подкидывал и рыбьи головы поедал, а Иван довольно-таки подробно на эти вопросы отвечал, всё обстоятельно раскладывая по полочкам и мне при этом совсем ничем не мешая.

     Как он замолчит, я прожую и ещё один какой-нибудь вопросик подброшу, а он опять отвечает. Много чего интересного мы узнали, оказывается, привозят Ивана родственники весной, как снег начинает сходить, и живёт он на берегу до конца октября, а всю зиму в столице живёт, в Анадыре значит. Рыбу знамо дело ловит, вялит, икру солит и время от времени в Анадырь же и отправляет, когда родственники за товаром приезжают, ну тогда они ему кое-какую еду и привозят, а так питается подножным, а также подводным кормом: рыбкой, мясом морского зверя, медвежатиной и прочими деликатесами.

     Спрашиваю:

     - Иван, а как же, и на морских зверей и на медведей охота запрещена, браконьерствуешь потихоньку, что ли?

    Ответ мне очень понравился: оказывается, для коренных народов по международному законодательству установлена квота на охоту на краснокнижных животных, которые входят в их исконный рацион питания. Так вот, Иван посчитал, что чукчам положено в год забить и съесть, к примеру, двадцать медведей, пять китов, сто моржей, ну это я условно говорю, конечно, точными цифрами не владею.

     Ну, а раз квота имеется, а значительная часть коренных жителей ни сном ни духом этими благами пользоваться не желает, то значит умный чукча может часть квоты использовать в своих интересах, вот так он и поступает. Разговор потихоньку тянулся, перешёл он как-то сам по себе на анекдоты про чукчей. Мне было интересно, как к этому явлению относится этот вполне нормальный, образованный, имеющий чувство глубокого самосознания человек. Оказалось, что ничего страшного, некоторые смешные анекдоты также, как у всех слушателей, вызывают у него смех, глупые — огорчение, но что самое главное, именно эти глупые анекдоты не вызывают у Ивана ассоциации с его народом.

     Я рассказал Ивану один из моих любимых анекдотов про чукчу:

     Дело происходит ещё в далеком Советском Союзе. Старого чукчу, который жил при царизме, спрашивают:

     — А, скажите, пожалуйста, как чукчи жили при капитализме?

     — О, чукчи очень плохо жили при капитализме, тогда чукчи постоянно испытывали только два чувства — чувство голода и чувство холода.

      — А как чукчи живут сейчас, при социализме?

      — О, сейчас чукчи живут очень хорошо. Сейчас чукчи постоянно испытывают три чувства — чувство голода, чувство холода и чувство глубокой благодарности родной коммунистической партии.

     Он весело посмеялся.

     Пока мы с Иваном вели оживленную беседу, Ира огляделась вокруг, и сделала несколько снимков, действительно любопытно оказалось.

     К сожалению, времени в нашем распоряжении было мало, и хотя рыбьих голов Иван нажарил довольно-таки много, пришлось прервать разговор с этим "отшельником", а может женоненавистником, не знаю, не от сварливой ли старой жены сбежал этот дед, и мы отправились к "зодиакам", где нас уже поджидали. Правда, перед уходом мы поклялись друг другу в вечной дружбе, и я даже пообещал ему принять все меры к скорейшему своему возвращению на этот самый берег.

     На судне поднялись вначале на мостик, интересно было посмотреть, как лавирует корабль, потихоньку выбираясь из этой бухты на оперативный простор, завтра у нас весь день переход, перебираемся на южную оконечность Чукотки.

     А потом ужин, и вот тут мне хочется нарушить свое обещание не говорить более о еде на корабле, но здесь повод нашелся для меня важный: прозвучало в хоровом исполнении "Happy birthday to you" в честь моего вчерашнего дня рождения, оказывается не забыли, а просто даты перепутали.

     Очень длинный и напряженный день был сегодня, столько впечатлений, что их на много дней бы хватило, вот завтра будем отдыхать и эти самые впечатления переваривать.

Продолжение следует