Мелозавр

Вот интересно, грустила ли глазастая Силурийская Куксония, глядя на своё отражение в воде, по родной стихии из которой она так неосторожно вышла? Может, она гордилась завоеванием суши – нового, неведомого, манящего ярким светом пространства?  Я, словно это древнее растение или Сестрица Алёнушка, сидящая на камне, смотрюсь в мутную воду своих воспоминаний и пытаюсь разобраться в своих чувствах.
В школу я пошёл в старинном русском городке. Первая линейка. Мы, первоклассники, совсем малявки, стоим с огромными букетами скромных цветов – в начале семидесятых не было большого разнообразия. Главный корпус -  бывшая гимназия, на месте разрушенной Ильинской церкви, - кажется огромным, вздымается красной горой над нами. Директор школы – фронтовик, солидный седой мужчина, в строгом чёрном костюме – произносит торжественную речь. Начинается ледяной дождь, кажется, будто капельки перемежаются со снежинками. Очень холодно. Потом нас ведут в здание начальной школы, где мы будем учиться четыре года. Счастливое это было время! У нашего класса было два любимых места в родной школе – буфет, царство Тёти Веры, расположенное в подвальном помещении, какие там были «Школьные» пирожные, - и перила в огромном пространстве перед входной дверью. Язык не повернётся назвать этот космический портал «прихожей» или «вестибюлем»! Мы обожали кататься по широченным каменным перилам. Взбираешься на них и скатываешься прямо к самым дверям! Так много новых друзей, интереснейших событий, столько хороших и добрых людей вокруг, но, если бы меня спросили: хочешь  вернуться в то время, я бы точно ответил «НЕТ»! Это – уже часть меня, радость и грусть, которые только сейчас ощущаются по-настоящему. Я учился ещё в двух школах. Одна из них – маленькая сельская, с печным отоплением. Три класса  в одной комнате, один учитель, который, точно гроссмейстер в сеансе одновременной игры, вел три разных урока сразу. Такое милое, уютное время! Но и туда не хочу. Дедушка и бабушка давно умерли, знать об этом, глядя на них, живых и весёлых…нет уж, увольте! Как смог бы я, глядя на них маленькими, вдруг помудревшими глазёнками, заявить: Геннадий Михайлович, Вера Ивановна, вы не так живёте, не то строите, - нужно обогащаться, капитализм с нечеловеческим лицом, всё равно, сожрёт всё то, что вы делаете, любите. Он растопчет наш прекрасный мир! Ничего так для дитяти! Многие мои школьные, институтские друзья умерли. Кто погиб на войне, кого-то добила неласковая  Родина, разлива девяностых-нулевых.
Весь мой жизненный опыт не пролезет сквозь игольное ушко времени; мой ум исписан мелом, словно огромная, во всю Вселенную, классная доска, а слова-то какие! Впрочем, не всегда цензурные. Стать снова юным и беззаботно-счастливым? Вновь прожить и пережить всё это? Не хочу! Прошлое во мне, но я больше, чем оно. Я уже вышел на сушу – новое, преогромное пространство Будущего, и побрёл дальше, эдаким Мелозавром, оставив на берегу задумчивые заросли Куксонии.
Догоняйте!