Умопомрачение Гл. 4 Принцип Замещения

    В почтовом ящике Анна нашла письмо из городской Думы. Что там? Надорвала конверт и вынула лист с коротким текстом. Депутат, к которому она обратилась с просьбой провести расследование о неисполнении чиновниками управы округа «G» жилищного законодательства, писал: «Ваше обращение по вопросу самовольного переустройства межэтажного перекрытия, в результате которого повреждена внутридомовая электропроводка, направлено начальнику жилищной инспекции города».
Депутат, у которого она была на приеме и которому рассказала о мошеннических схемах в управлении домом, «сделал ноги» от ее обращения и передал проблему в разрешение субъекта, который эту проблему и создавал.
    Вместе с тем, в письме были отмечены три важных момента, на которые жилищная инспекция обязана была немедленно отреагировать. Они касались обязательных документов при переустройстве капитальных конструкций, запрета на эксплуатацию поврежденного электрооборудования и постановки на контроль устранения аварии в электрической сети дома. Жилищная инспекция отмолчалась. Электронный ответ пришел от юриста префектуры сектора «G». Он просил не беспокоить префектуру по вопросу «повреждения внутриквартирной электропроводки, поскольку ее ремонт является обязанностью жильцов».
Так ловко реальная проблема порчи городской недвижимости социального назначения при движении от одной инстанции к другой мельчала, стиралась и превращалась в нечто, из которого проявлялась в новой форме, не подлежащей устранению. Проблема «ушла». Разве не фокус?

    Анна с отрешенным видом сидела в кресле с томиком Пушкина на коленях. Усталость, обида, безнадежность завладели ее мыслями...— Закон! - Что делать?
— Свой путь ты прошла до конца, — отозвался голос с виртуального портала. — Подведи итог и осознай результат.
— Результат нулевой. Я ничего не добилась.
— Путь, которым ты шла, и не позволяет чего-либо добиться.
— Как! — разочарованно вырвалось у Анны. — Ведь я шла бок о бок с Законом!
— Ты шла рядом с моим фантомом. Мир, в котором ты живешь, не признает Закон! Им правит вседозволенность. Да ты и сама это знаешь. Только не хочешь в этом признаться.
— Какой у тебя взгляд на ситуацию? Он много для меня значит.
Закон какое-то время молчал
— Хорошо. Но вряд ли ты что-то новое узнаешь от меня. Вернись к тезисам беседы с депутатом городской Думы, которые при встрече он не дал тебе полностью раскрыть. Один из них звучит так: «Ложь шестая заключается в искажении функций органов власти по обеспечению безопасного проживания граждан в многоквартирном доме и навязывании потерпевшим от переустройства не приватизируемой городской недвижимости социального назначения, необходимости обращаться в ненадлежащий суд».-  Казалось бы, зачем надо искажать и навязывать людям то, что власть обязана делать сама — оперативно устранить аварию во внутренних электрических сетях дома без всякого суда? Зачем — мы оба знаем. Дурная мысль — «заменить» оленя на черепаху — пришла в голову чиновников, чтобы скрыть порчу дома и свое участие в этом деле. Кто снисходительно отнесется к бредовой идее и реализует ее?
   
    Только карманный суд! — Голос издалека становился все громче и отливал металлом. Закон «наступал». — А кто из публичных «защитников» народа заикнется, что действия суда противоправно! -Что виртуальные решения ненадлежащего суда — зло и противодействие конституционным основам отношений граждан и власти.
  Введение людей в заблуждение! Признак мошенничества и коррупции! Преступление в информационно-закрытом пространстве, — бушевал Закон. — Смельчаков не нашлось. Никто и не вспомнил, что исполнительная власть и суд — самостоятельные ветви. Что, имея набор инструментов прямого действия: Протокол о правонарушении и акт об аварии в коммунальной системе дома, а на соседней улице пункт охраны правопорядка и людей в погонах, — исполнительной власти не нужно разрешение суда на выполнение своей повседневной деятельности. Надумать такое можно только тогда, когда потекли мозги или хотят что-то украсть. И только те, кто с этой целью вступил в сговор. И здесь больше ничего объяснять не нужно. Проблема создана искусственно путем мошенничества, сговора, оговора, подмены и фальсификации...

    Разбираясь с методом обмана, ты долгое время жила в иллюзорном мире надежды. И не ты одна. Твоему заблуждению способствовали государственные и общественные институты, принуждая тебя идти в суд, как инстанцию, «обеспечивающую» справедливое разрешение проблем. Забывая о том, что не всякий суд вправе заниматься уголовным деянием. Ошибочные представления об особенностях коммунальной застройки и правовых основаниях по отношению к жилому помещению в многоквартирном доме сбивают людей с толку. Суд, в который ты имела глупость обратиться, а выбора у граждан в этом вопросе нет, был не надлежащим органом для дел особого производства. Суд по проблемам порчи и отчуждения недвижимости в многоквартирном доме, предназначенной для решения социально значимых задач, — это ведомственный суд по жилому объекту, действующий на основе специального законодательства. Суд уголовной юрисдикции, где дело ведет прокуратура по заключению МВК. Однако двери прокуратуры по этим вопросам для простого человека до сих пор закрыты.
    Отнесение прокуратурой публичных дел с оперативным регламентом разрешения к гражданскому судопроизводству — сознательный шаг в никуда. Без меня, а в деле с порчей дома органы власти, суд и прокуратура Закон не применяли — справедливости быть не может! Вопрос, которым ты занималась все эти годы, не только большой по объему, он еще и чрезвычайно запутанный. И запутан он не случайно. Этому способствовала неправовая позиция органа надзора за состоянием жилых помещений и отведение самих граждан от участия в этом вопросе. В демократическом государстве, коим вы себя позиционируете, контроль со стороны общественных организаций — обязательное условие эффективного управления и правосудия.
И наконец, искусственную полосу препятствий представляют восемь мифических судебных решений, лежащих на твоем столе. Они приняты с нарушением основ судопроизводства. Без надлежащих доказательств, без рассмотрения дела по существу заявленных требований, вне формата судебных решений, но выдаются за таковые! Это коллапс в недрах судебной системы.
  Анна почувствовала в голосе Закона усталость. Голос удалялся и стал очень тихим. — Разве можно в атмосфере неправовых отношений, достичь справедливости? Увы! — это были последние слова из виртуального пространства.
   
   Анна поблагодарила Закон и отключилась. Она, действительно, долгое время блуждала в лабиринте иллюзий, куда ее выталкивали чиновники. Хватит! Взяв папку с заявлением и доказательствами, которая давно ждала своего часа, она поехала в Главное управление Следственного Комитета. В ожидании приема начальника недавно созданного Аналитического Управления по уголовным делам в жилищно-коммунальном хозяйстве, Анна отвлекала себя от тяжелых мыслей просмотром газеты. Когда она вошла в кабинет, навстречу поднялся моложавый, но совсем седой генерал и проводил ее до кресла. В кабинете они были не одни. Сидящую за столом женщину генерал представил, как своего заместителя — Абеле Эрика Карловна.
 — Хочу сделать заявление о преступлении, — сказала Анна. — Речь идет о порче капитальных конструкций, предназначенных для обеспечения благоприятных условий жизни граждан, намеренном сокрытии фактов отчуждения скрытых частей дома, нарушающих равенство прав граждан.— Рядом с заявлением на стол легла серая папка. — Здесь доказательства. Переписка с органами власти и ее структурами о содержании конструкций и внутридомовой электросети, раскрывающая технологию отъема чужого имущества и хищения денежных средств, предназначенных для текущего ремонта поврежденных частей дома.

    — Расскажите подробней.
 — Все началось с самовольной реконструкции перекрытия и лоджии новым жильцом, мигрантом, купившим квартиру уровнем выше, а закончилось аварией во внутридомовой электрической сети и порчей дома. Чиновники, которым мы сообщили о повреждении городской недвижимости, к информации отнеслись с безразличием. О том, что перекрытие распотрошили и оно полое, они знали от дворника-осведомителя и без моего заявления. Но документы, определенные законом для таких случаев, не составили по указанию из управы. - И Анна кратко рассказала генералу двенадцатилетнюю историю.
 — Отсутствие документов по переустройству городской недвижимости в составе многоквартирного дома создало сложную правовую коллизию и позволяет скрывать порчу дома и длящуюся во времени аварию в коммунальной электросети. По надуманным искам чиновники получили в районном суде отказные решения и хором запели, что требования о восстановлении поврежденных конструкций незаконны. На самом деле нет ни одного судебного запрета на ремонт конструкций и устранение аварий в коммунальной сети. Притворные иски и такое же притворное «судебное разбирательство» дел публичного характера без документов, определенных законом, исключает такие «подарки»

   — Притворство судебного разбирательств, — задумчиво произнес Шацкий. — Как это надо понимать?
 — Фишка притворного судебного разбирательства, за которыми стоит порча дома, заключается в «принципе замещения». Он проявляется:
 — В перестановке местами причины и следствия. На передний план, выводят только один видимый признак порчи дома. Его причину в нормативно-правовом ключе не рассматривают вообще;
 — В изменении формы собственности поврежденных частей дома, когда общее выдается за частное. Это меняет характер правоотношений между физическими и юридическими лицами;
 — В организации искусственного спора между жильцами — кто, где и как будет устранять аварию в сети и вести текущий ремонт конструкций, несмотря на то, что эти вопросы решены на законодательном уровне.
  Искусственно созданные спорные отношения позволяют подойти к проблеме со стороны суда общей юрисдикции, изменить ее подсудность. Суд не запрашивает по делу надлежащие документы и не берет у потерпевших ходатайства на их запрос. Жилищное законодательство и конституционные нормы для ЖКХ в таких делах «отдыхают». На основании подготовленного чиновниками текста суд выносит мифическое решение с отказом в удовлетворении заявленного требования и формулирует его в неопределенном и запутанном виде. Например, вы требуете ремонт пиджака, а суд выносит решение о пуговицах. На самом деле никаких оснований в проведении процессуальных действий и вынесении отказного решения по делу, связанному с повреждением конструкций и внутридомового осветительного провода, у суда нет, ибо вопросы порчи дома находятся в ведении жилищной инспекции и прокуратуры. Районный суд может либо направить дело в уголовное производство, либо обязать ответчика следовать закону, либо, наконец, отказать в приеме заявления на стадии его предъявления.

    В нашем случае ни то, ни другое, ни третье суд не сделал. Суд выбрал четвертый путь — вынесение удобного чиновникам мифического решения, уводящего в тень порчу дома, аварию в коммунальной электросети и похищенные средства, которые должны были пойти на его ремонт. Безответственную эксплуатацию поврежденного инженерного оборудования суд не рассматривает, поскольку соответствующие нормативные акты в суд не поступили. Страдают люди, остающиеся без судебной защиты. А это, как вы понимаете, уже отказ в правосудии.
 Между тем, объемы работ в многоквартирном секторе мегаполиса и последствия от них значительные, а для бюджета города — более чем существенные. В силу скрытого положения конструкций и отсутствия в законе прописанного порядка входа в квартиру в случае аварии в коммунальной сети, учитывается не более пяти-десяти процентов от всех случаев повреждений конструкций. Удивляться, почему быстро ветшает жилищный фонд, не приходится. В этой папке, — Анна положила на нее ладонь, — множество эпизодов и срез отношений, наполненных мошенническими схемами. С конкретными фактами я прошла много инстанций. Увы! Ответ был везде один: имущество коммунального назначения, вам не принадлежит. Вопрос решает жилищная инспекция и прокуратура. Кроме того, есть судебные решения. Но, что это за решения? Как они получены? О чем они? И есть ли они вообще по предмету обращения — никого это не интересует. Какой-то Иванушка сказал, что есть. И его слова оказалось достаточно, чтобы поверить в существование судебных решений. Как это можно соотнести с признанием жилищной инспекции в прокуратуре, что она не занималась рассмотрением моих обращений? Тогда какого черта, все эти годы инспекция тиражировала лживые сведения в высшие инстанции и в правоохранительные органы, блокируя их подключение к решению вопроса?! Для кого создавала миф о несуществующих технических трудностях и «судебных решениях с отказом» в восстановлении конструкций? Ввиду саботажа тех, кто по должности обязан заниматься устранением аварий, текущим капитальным ремонтом конструкций и внутридомового инженерного оборудования коммунального назначения и защищать нарушенные права граждан, пришла к вам.

   — И кто обязан?
 — Управление городского хозяйства и прокуратура города.
 — Какие отношения с прокуратурой? — спросил Шацкий.
 — С 2002 года обращаюсь туда непрерывно. И всякий раз мое заявление оказывались в местном отделении прокуратуры, где его решить не могут. Иногда с привлечением к его проверке местного ОВД. Процесс своеобразный и безрезультатный, поскольку никаких доказательств о проведении проверок в деле нет. С «хвоста» административной линейки, куда попадают мои заявления, чиновники центрального звена управления недосягаемы. В этой связи действия органа правового надзора заранее бесперспективны. А вот время, затрачиваемое на пересылки заявлений и пустые проверки, работает всегда в пользу одной стороны — на безнаказанность преступления.
 — Но часть материала проверяют и сами следователи прокуратуры, — заметила Абеле.
 — Если бы! Не могу назвать ни одного следователя, который бы рассматривал мои заявления. Никто не отслеживал адекватность действий должностных лиц по факту порчи дома, соответствие принятых ими мер нормативным отраслевым и правительственным документам. К тому же, никто и не ставит такую задачу при получении заявления. Создается лишь видимость проверки.

     — Можете привести пример?
 — Конечно. Так, в составе прокуратуры есть отдел, осуществляющий надзор за исполнением нормативно-правовых актов. Но за двенадцать лет прокуратурой не проверено ни одного факта нарушения чиновниками нормативно-правовых актов по содержанию, эксплуатации и ремонту дома, не смотря на подтверждающие документы о порче конструкций и коммунальной электросети. Можно ли после этого утверждать, что прокуратура проводила проверки моих заявлений о преступлении? Возможно, что-то и проверяли. Только результатов свет не увидел. А сокрытие информации о порче дома есть сокрытие преступного деяния. Это типичный пример того, как прокуратура не обеспечивает надзор за исполнением нормативно-правовых актов, что создает дискриминацию моего права на благоприятное жилище. Чиновники скрывают порчу дома, а люди в погонах — уголовное деяние. Они — сообщники.
  Или вот еще, — Анна подала генералу отписку окружной прокуратуры по неудовлетворительному содержанию конструкций и инженерного оборудования. — Над этой пустышкой прокуратура «работала» восемь месяцев. Обязала жилищную инспекцию «провести проверку по предоставлению моей семье услуги электроснабжения».
 Обратите внимание: я о порче конструкций, а прокуратура — о предоставлении мне услуги! Подмена задач с подтекстом. Жилищная инспекция сразу же ухватилась за эту «соломинку» и потребовала у меня доступ в квартиру для технической проверки!
 — Техническая проверка проводится с целью выявления причин отсутствия освещения, а не факта его отсутствия, — заметил Шацкий. — И, как я вижу из первичного акта, первопричиной отсутствия освещения является повреждение конструкции.

  — Вы совершенно правы. Но прокуратура не хочет слышать и знать уже установленную причину отсутствия освещения в моей квартире — повреждение конструкций и авария в электросети этажом выше. Она специально не ставит перед инспекцией конкретной задачи, подпадающей под правовой надзор, как-то: проверить исполнение нормативных требований по составу или состоянию поврежденных конструкций, их эксплуатацию, выполнение обязательств перед Мосэнергосбытом по содержанию инженерного оборудования по договорным обязательствам и т.п. Прокуратуре нужна такая причина, которая бы объяснила ее бездействие по делу, блуждающему в ее коридорах в течение двенадцати лет. Прокуратура выносит свои Представления жилищной инспекции в неопределенном виде, которые из-за смешанной формы собственности и общей терминологии в технике и строительстве можно трактовать с отклонениями в любую сторону.
   Шацкий что-то записывал в свою рабочую книгу.
 — Манипулирование специальными терминами и лексическими конструкциями наряду с перестановкой причинно-следственных связей преступного деяния, изменением формы собственности, — говорила между тем Анна, — часть мошеннической схемы по сокрытию преступления. Вопрос в том, кто и как содействует этому. Серая технология выведения проблемы повреждения конструкций из рассмотрения находится на вооружении чиновников все эти годы. Центральной ее интригой является не проверка состояния самой конструкции или ее функций, а проверка моей квартиры. Жилищная инспекция заявила ее тринадцатую по счету проверку!

   — И как вы это только терпели?
 — Будешь терпеть, когда прижали к стенке. Не пускаю комиссию — заявляют: «Вопрос не решен по причине отказа в допуске в квартиру».
— И это после неоднократных посещений?
— Ну да. Повышенный интерес к квартирам третьих лиц связан с поиском мотивации для неправового решения вопроса. С какой целью входят чиновники в квартиру — тайна, ибо цель — противоправная. Прокуратура не реагирует на нарушение, что позволяет снова и снова заявлять требование на вход в квартиру безотносительно места повреждения дома. Поскольку найти причину порчи конструкций через квартиру третьего лица невозможно, появляется повод тянуть время, забалтывать проблему и ничего не делать. Вместе с тем причина порчи дома «глядит» из темного «провала» нормативных документов по проведенному переустройству конструкций. Она всем известна из заключений специалистов: самовольный ремонт конструкций в квартире соседа верхнего уровня.
 — Можете конкретно сказать, зачем к вам идут?
 — Моя квартира — центр реализации мошеннической схемы. Вокруг нее развиваются интриги чиновников. Приходят якобы с целью убедиться в отсутствии освещения, а на самом деле переписывают личное имущество, затем по сходству терминологии переставляют местами общее и частное и заявляют, что «причиной» всех бед является неудовлетворительное содержание личной собственности. На последнее требование предоставить вход в квартиру мой представитель официально ответил: «Вход в квартиру будет открыт, если представите правовые основания проверять вместо причины, объема и характера повреждений материального объекта ее последствия — отсутствие электрического освещения».

    Шацкий улыбнулся: «А раньше-то почему так не сделали?»
 — Делала и раньше. Не реагировали. Видимо, заявление граждан для чиновников ничего не значит. Им подавай юридического посредника! Знают ведь, что не у всех на это есть деньги.
  Генерал держал в руках два письма.
 — Из ответа прокуратуры, — сказал он, — следует, что она так и не определила свою роль в деле о порче дома и свое участие в пресечении длящегося во времени преступного деяния. Самоустранилась и все пустила на самотек!
 — Так и есть. Неприятных вопросов к руководителю жилищной инспекции: почему он не принимает мер к восстановлению конструкций, к устранению аварии в электросети; почему позволяет эксплуатировать поврежденный внутридомовой электрический провод, не обеспокоен темными окнами квартиры пенсионеров, исправно оплачивающих коммунальные услуги, — прокуратура не ставила. Не спросила: «Где, документы на проведение реконструкции общих частей дома; где акты по их реальному состоянию после ремонта? Почему эти обязательные документы не восстанавливают?» Жилищная инспекция воспринимает это как поддержку и продолжает идти проторенным путем.
 — Каким именно?
 — Путем бездействия. Никакой выездной проверки по Предписанию окружной прокуратуры жилищная инспекция не проводила. Иначе бы я об этом знала. Инспекция взяла сведения из акта по проверке прибора, регистрирующего поступление энергии в мою квартиру, и дала в прокуратуру ответ: «Проверка произведена. Нарушений действующих нормативов при предоставлении услуги электроснабжения в квартиру Максимовых со стороны управляющей организации не выявлено. Напряжение на вводе в жилой дом и в квартиру заявителя соответствует допустимым значениям». И далее сделали ссылку на нормативный акт, по которому виды работ по ремонту внутриквартирной электропроводки оплачивают сами жильцы.
   
    Прокуратура не усомнилась в объективности ответа жилищной инспекции. А ведь та сделала замер поступления энергии из общедомового электропровода в коридоре моего этажа, в то время как должна была сделать замер в цепи внутридомового провода на перекрытии квартиры соседа уровнем выше. Это — разные участки электрообеспечения. Даже одна горящая лампочка в моей квартире покажет, что энергосбытовая организация выполняет свои обязательства. Тем более что в моей квартире работают плита, холодильник, стиральная машина. От внутридомового провода на перекрытии моей квартиры работают все осветительные приборы у соседа нижерасположенной квартиры. Вот вам и объяснение преступной сообразительности чиновников, подменивших виды проводов и квартиры собственников. За девять месяцев нахождения заявления о порче дома в окружной прокуратуре там не заметили неадекватность ответа жилищной инспекции обстоятельствам дела, внесение в него сведений, не касающихся неудовлетворительного состояния конструкций и электроустановок на перекрытии. Иначе говоря, не заметили служебного подлога со стороны органа надзора! Наоборот, следуя за жилищной инспекцией, Прокуратура в своем ответе заменила поврежденную внутридомовую электропроводку на внутриквартирную и авария в коммунальной сети и эксплуатация поврежденного электропровода — «исчезли»! «Нет» преступления и точка. Только все это не вяжется с проверкой «Энергосбытом» подводки энергии к моей квартире. Ее результат снимает с меня оговор о повреждении электроустановок в моей квартире и подтверждает, что жилищная инспекция запутались в собственном вранье. А это было очевидно с самого начала.

   — М-да… Прокуратуру «занесло», — заметил генерал. — Документы, приложенные к делу, действительно указывают место перебитого провода.
 — А прокуратура им противоречит. Ее ответ повторяет трюк с перестановкой места залегания поврежденного электрооборудования! Вот что страшно! — Анна смотрела на генерала.
 — Ну, что тут скажешь? Ненормально и непрофессионально, — ответил на ее взгляд Шацкий. Он взял ручку и придвинул к себе блокнот.
 — Замеры жилищной инспекции в ненадлежащем месте имели только один плюс: они свидетельствовали, что с общей внутридомовой линией электроосвещения в моей квартире все в порядке, и что все ранее проведенные проверки моей квартиры незаконны, а акты от этих проверок — сфальсифицированы.
 — Действительно. Жилищная инспекция, выгораживая себя перед прокуратурой, невольно признается в мошенничестве с квартирными проверками. Это ваш плюс, — улыбнулся Шацкий.
 — А кто знает о плюсах кроме меня?
 — Теперь Следственный комитет это тоже знает. И путешествовать чиновникам по вашей квартире больше не позволит.
 — Хотелось бы верить. Однако вопрос в другом. Решение проблемы не сдвинулось с мертвой точки! На смену одной лжи приходит другая. Не проверив сведения на достоверность, прокуратура «заглатывает» подлог. Где, в таком случае, исполнение прокуратурой уставных задач по обеспечению подсудности, приведению в порядок причинно-следственных связей, где реакция на неисполнение и сокрытие нормативно-правовых актов по содержанию конструкций? Эти задачи отодвигают в сторону со ссылкой на мифические судебные акты. Вот уж где очевидное отсутствие профессионализма! О чем эти решения и как они появились, прокуратура не интересуется, — не унималась Анна. — И речь идет вовсе не о вмешательстве в деятельность суда, а о коррупции среди должностных лиц — уголовно-наказуемом деянии. Прокуратура обязана была посмотреть! Но не стала. Так удобно и спокойно. Работу никто проверять не будет. В итоге рождается неправовое заключение: «Оснований к наказанию должностных лиц прокуратурой не установлено».
Шацкий продолжал что-то быстро писать в большой блокнот.

   — И последнее, — сказала Анна. — Прокуратура не отреагировала на официальное признание жилищной инспекции в том, что та «не рассматривала мои обращения». Что долгие годы мытарила меня! Имитировала деятельность по рассмотрению обращений! Официально обманывала вышестоящие инстанции! Факты обмана прошли мимо ока прокуратуры. Какой уж тут надзор за законностью! Нет никакого надзора.
 — В чем видите умысел?
 — Безусловно, в сокрытии истины. Ведь из моей квартиры нельзя увидеть порчу скрытых конструкций и внутридомовой электрической сети в квартире этажом выше. То, что в моей квартире в одной из комнат нет электрического освещения, еще не доказывает порчи дома и его оборудования. Может, лампочка перегорела, может, пробки выбило от перенапряжения, или городскую линию отключили. На эпизодических случайных признаках и строится преступный замысел. Моя квартира позволяет чиновникам имитировать рассмотрение обращений и дает возможность искать причину события не в том месте, где она находится на самом деле. Найти истинную причину позволяет только проект и своевременно составленные нормативные акты по месту ремонта. Чиновникам ни то, ни другое не нужно. Прокуратуре, опекающей правонарушителей, тоже не нужно. Поэтому в письмах из прокуратуры вы не найдете ссылки на закон и объективные технические документы: проект, СНиП, технические условия. Ничего такого, что приподнимает завесу над тщательно скрываемым преступлением. Письмо в ваших руках — очередная обманка.
 — Оставляйте документы, — и Шацкий подписал Анне пропуск на выход.
         
   Продолжение следует.   https://e-shirokova.ru/