Как Сталин загонял в колхозы рублём

Юрий Тарасов
Как Сталин загонял в колхозы рублём

Главным рычагом сталинской коллективизации конца 20-х – 30-х годов стала финансовая политика государства в отношении единоличных крестьян. Она была направлена на их разорение для побуждения к вступлению в колхоз. Выражалась данная политика в «ножницах цен», ежегодном увеличении налогов и сборов на индивидуальные хозяйства (для колхозников, наоборот, суммы платежей понижались, а  льготы возросли), распространении  на них обязательных займов государству, а в период голода 1932-1934 гг. – изъятии накоплений в золоте и драгоценностях через торгсины. Рассмотрим каждый из этих способов узаконенного грабежа подробнее:

1. «Ножницы цен»

Атака на кошелёк крестьянина-собственника началась ещё в 1926/1927 хозяйственном году, когда были снижены государственные закупочные цены на зерно. По сравнению с 1925/1926 г., цена ржи понизилась тогда на 23,5 %, пшеницы – на 8,5, гречихи – на 35, риса – на 3, овса – на 22 %. Оптовая же цена говядины, наоборот, возросла на 25 %, масла сливочного и яиц – на 26 % (ГАПК Ф. Р – 482. Оп. 1. Д. 12. Л. 1). Росла и стоимость промышленной продукции города, ещё более разводя ножницы цен для селян.

Реакция крестьян была вполне естественной - они сократили продажу зерна государству, сделав упор на откорм скота. В результате в стране два года подряд не прекращался острый хлебозаготовительный кризис. Осенью 1928 года дело дошло даже до введения продуктовых карточек в городах. В ответ на места сверху полетели грозные распоряжения об использовании административного принуждения в отношении «несдатчиков» хлеба и ограничении рыночной торговли. С этого момента сталинское государство окончательно перешло к принудительным мерам в отношении сельских производителей. К недоимщикам стали применяться репрессивные меры по всем видам крестьянских платежей.

2. Налоги

Основным для крестьян ещё со времён НЭПа оставался сельскохозяйственный налог. Перед началом сплошной коллективизации ставки его стали стремительно расти. В среднем по стране, он на одно «кулацкое» хозяйство увеличился за год со 100,79 руб. в 1927/1928 г. до 267,45 руб. в 1928/1929 г., то есть в 2,6 раза, а на середняка - с 17,77 руб. до 23,6 руб., то есть в 1,6 раза (Ивницкий Н.А. Репрессивная политика Советской власти в деревне (1928 – 1933 гг.). - М., 2000. С. 350).

Для «кулацких», то есть наиболее доходных, крестьянских хозяйств вводился разорительный «индивидуальный» порядок обложения, официальными основаниями для которого считались ростовщичество (предоставление займов односельчанам), эксплуатация сложных сельхозмашин с целью получения прибыли, сдача их в наём, ведение хозяйства с систематическим использованием наёмного труда, эксплуатация мельниц, маслобоек, кирпичных заводов и др. предприятий промышленного типа.

Шкала ставок единого сельскохозяйственного налога на 1930/1931 г. для единоличных хозяйств, обложенных в индивидуальном порядке:

Годовой доход (в рублях) Ставки налога (в процентах)
до 500 - 20 %
от 500 до 700 - 30 % на сумму свыше 500 рублей
от 700 до 1000 - 40 % на сумму свыше 700 рублей
от 1000 до 3000 - 50 % на сумму свыше 1000 рублей
от 3000 до 6000 - 60 % на сумму свыше 3000 рублей
более 6000 - 70 % на сумму свыше 6000 рублей

С лета 1929 года облагать им стали и «кулаков», не входящих в указанную категорию, а просто отказывающихся или уклоняющихся от сдачи хлеба государству. К их «вычислению» подключались созданные при сельсоветах специальные «комиссии содействия хлебозаготовкам».

Это был верный способ быстрого уничтожения «кулацких» хозяйств. В качестве примера можно привести судьбу самого богатого крестьянина села Кневичи Шкотовского района Приморья Даниила Андреевича Барабаш. Уплатив в 1930 году (до 1931 года налоговый период начинался с мая, а потом с 1 января) индивидуальный налог на 1930/1931 год в 1727 рублей, должен был ещё столько же заплатить сбора на развитие сельской культуры, введённого в 1931 году и составлявшего тогда для «кулаков» 100 % от сельхозналога. В результате, из годового дохода 3747 рублей у него оставалось только 293 рубля. С учётом же «самообложения», займов государству и процентов за страховки и членство в кооперации, хозяйство должно было оказаться в убытке уже в 1-й год таких платежей. Естественно, сохранить свою доходность оно не могло, и сразу же разорилось. После этого ограбления, в 1931 году Д.А.Барабаш был лишён избирательных прав и вскоре выслан с семьёй в северные районы Дальневосточного края. Такой же или почти такой же была судьба в начале 30-х годов и всех остальных «кулаков».

Поскольку «кулаков» с 1929 года в колхозы принимать было запрещено, для принуждения к вступлению в них остальных единоличников предназначались первоначально только ежегодно повышавшиеся ставки обычного сельскохозяйственного налога, а также специальный единовременный налог на единоличников, собиравшийся в 1932 и 1934 годах.

После того, как в течение 1928-1931 гг. «кулаки» были полностью разорены, и взять с них больше было уже нечего, сталинское государство стало принуждать «рублём» к вступлению в колхозы остававшуюся вне их сельскую бедноту, отменив налоговые льготы для них. В 1931 году налог не взимался уже только с хозяйств, сумма обложения которых не превышала 1 рубля, а в следующем 1932 году и эта последняя льгота была отменена. Теперь освободить от налога «маломощное» хозяйство могла только сельская налоговая комиссия по своему собственному усмотрению. Но даже освобождение от сельхозналога не снимало с хозяйства обязательности внесения остальных платежей.

С 1932 года отменялась для малоимущих крестьян и прогрессивно-подоходная шкала налогообложения. Теперь все хозяйства с годовым доходом менее 100 рублей (не освобождённые от сельхозналога) платили твёрдую ставку – 7 рублей (увеличивались и прогрессивные ставки для более доходных хозяйств). Отменялся предварительный вычет 20 руб. дохода на каждого едока. Скидки же предоставлялись только при условии наличия в хозяйстве более двух нетрудоспособных членов.

Увеличилась и сама база налога. Ещё в 1931 году в неё стали включать доходы от продажи продуктов на рынке по ценам, превышающим заготовительные.

Шкала ставок сельхозналога для единоличников на 1932 год
Годовой облагаемый доход Ставка подоходного обложения
до 100 руб. - 7 руб.
от 100 до 150 руб. - 7 руб. + 5 коп. с каждого рубля сверх 100 руб.
от 150 до 200 руб. - 9,5 руб. + 8 коп. – " – 150 руб.
от 200 до 300 руб. - 13,5 руб. + 13 коп. – " – 200 руб.
от 300 до 400 руб. - 26,5 руб. + 17 коп. – " – 300 руб.
от 400 до 500 руб. - 43,5 руб. + 22 коп. – " – 400 руб.
От 500 до 700 руб. - 65,5 руб. + 27 коп. – " – 500 руб.
Свыше 700 руб. - 125,5 руб. + 32 коп. – " – 700 руб.

Десятилетие Советской власти на Дальнем Востоке ознаменовалось для единоличников введением с 16 ноября 1932 г. специального единовременного (на 1 год) налога на них, по которому устанавливались две ставки: твёрдая и прогрессивная. По твёрдой (для бедняков) полагалось платить от 15 до 20 рублей. По прогрессивной – от 100 до 175 % оклада сельхозналога (для «кулаков» - 200 %). Райисполкомы получили право увеличивать эти ставки вдвое тем, кто не выполнял задания по заготовкам.

В 1933 твердая ставка сельхозналога повысилась до 15 руб., а в 1934 – до 25. В 1934 году вновь был введён дополнительный («единовременный») налог на единоличные крестьянские хозяйства (ставки по сравнению с 1932 г. повышались). Самое высокое обложение предусматривалось за владение рабочим скотом: от 50 до 125 руб. по твёрдым ставкам и 100 – 175 % по прогрессивным.

Ещё накануне введения этого налога был пересмотрен перечень имущества единоличников, не подлежавшего конфискации в погашение недоимок. Теперь за неуплату налогов можно было экспроприировать все имущество, кроме дома, топлива для его отопления и предметов домашнего обихода.

В 1935 году вновь возросли ставки обычного сельхозналога. Продолжали увеличиваться и нормы вменённой доходности по районам, из которых исчислялся сельхозналог (особенно по лошадям и коровам). Сокращались скидки на нетрудоспособных.

В 1938 года, с целью окончательного изживания единоличных хозяйств, советское государство придумало для них ещё один налог – «особый», на лошадей. )
.
С этого момента выжить единоличникам в деревне стало практически невозможно, и число их хозяйств быстро устремилось к нулю.

3. Сборы и взносы

Наиболее тяжёлым для бюджетов единоличных крестьян стал в те годы уже упомянутый выше культсбор, то есть единый ежегодный сбор «на хозяйственное и культурное строительство в сельских районах», введённый в 1931 году. С каждым годом он повышался.  Минимальная ставка его (для малоимущих) составляла в 1931 г. 5 руб., а в 1932 г. уже от 8 до 16 рублей, в 1933 – от 15 до 60, в 1934 – от 60 до 80. Параллельно, быстро росли и проценты для плательщиков по прогрессивной ставке.

Постановление № 58.... Шкотовского Р.И.К. о культсборе на 1933 год.
 ... ввести

Ставки культжилсбора на территории Шкотовского района на 1933 г.:
колхозникам, освобождённым от уплаты сельхозналога и красным партизанам - 10 руб.
колхозникам, платящим твёрдые ставки сельхозналога - 30 руб.
колхозникам, платящим прогрессивные ставки от уплаты сельхозналога - 15 руб.
единоличникам, платящим твёрдые ставки сельхозналога - 42 руб.
единоличникам, платящим прогрессивные ставки сельхозналога - 180 % к сумме оклада с/х налога, но не ниже 46 руб. на хозяйство.
коммунарам сельскохозяйственных коммун – 9 руб.
рабочим и служащим ставки к месячной зарплате:
100 – 125 руб. – 1 %
125 – 150 руб. – 2%
150 – 200 руб. – 2,5 %
200 – 250 руб. – 3 %
250 - 300 руб. – 3,5 %
Более 300 руб. – 3,75 %
Рабочие и служащие, получающие менее 75 руб. освобождаются от культжилсбора
С кулацких хозяйств ставка – 200 % к окладу сельхозналога за 1932 г., но не ниже 92 руб. на хозяйство.
(ГАПК Ф. 114. Оп. 6. Д. 17)

К тому времени существовало и так называемое «самообложение» крестьянских хозяйств местным налогом на сельские и районные нужды, которое тоже распределялось по твёрдым и прогрессивным ставкам и было обязательным (неуплата преследовалась по налоговому законодательству). В 1930 г. органы местного самоуправления получили право доводить суммы самообложения до 100% оклада сельхозналога (колхозники их не платили). В 1931 году его размер составлял для малоимущих от 6 до 10 руб., в 1932 г. – от 8 до 12 руб., в 1933 – от 18 до 20, в 1934 – от 12 до 50. С хозяйств, которые облагались по прогрессивным ставкам, в 1932 году взималось по самообложению уже от 100 до 150% оклада сельхозналога.

Юридически сход мог и не принимать решение о самообложении. Однако местные органы власти обязывались добиться его проведения во всех без исключения селениях. С этой целью собирались повторные сходы, которые обладали полной правомочностью, даже если на них присутствовало 1/3 от числа жителей деревни, имеющих право голоса (
).
С 1937 года (когда все единоличники уже окончательно обнищали) самообложение стало производиться только по твёрдым ставкам. Предельные размеры взносов для хозяйств без полевых посевов и рабочего скота составляли 40 руб., для хозяйств с таковыми – 75 руб.

Существовали и другие обязательные платежи. С 1929 г. значительно увеличивались взносы в фонды кресткомов, в кооперацию (и в следующем году тоже, но колхозники от обязанности платить эти взносы были освобождены). Сельские кооперативы получили «контрольные цифры по сбору паевых капиталов», за невыполнение которых кооперативных функционеров наказывали.

Всеобщим и обязательным стало страхование крестьянского имущества и, соответственно, регулярная уплата процентов по нему. Сумма страховых взносов в 1931 году составляла для «кулаков» 26,7 % от суммы сельхозналога. Остальные единоличники платили их тогда по вдвое меньшим ставкам (то есть 13,35 %). В июле 1938 года СНК СССР в 1,7 раза поднял сумму обязательных страховых взносов на рабочих лошадей в единоличных хозяйствах.

4. Займы

С 1927 года рыночное размещение внутренних государственных займов было заменено в СССР на добровольно-принудительную подписку на них. По их облигациям регулярно проводились подобные лотерее тиражи в объеме годовой процентной ставки. Выигравшая облигация изымалась из обращения с уплатой номинальной стоимости.

Займы на индустриализацию проводились практически ежегодно. Начиная со второго (1928 год) на них обязаны были подписываться и жители села. С 1930 года принудительное распространение облигаций стало всеобщим. Уклониться от этого стало фактически невозможно. Сельсоветы даже отказывали в регистрации браков лицам, не подписавшимся на заем. В некоторых сельсоветах составлялись подворные планы взыскания денежных сумм. На домах неисправных плательщиков расклеивали плакаты с надписями: «Здесь заражено!», «Опасно!» На собраниях таких граждан рассаживали на черные скамьи, к которым подставляли гробы
). С начала сплошной коллективизации покупать облигации была вынуждена и освобожденная от других налогов и сборов беднота. В 1940 г. средний размер подписки на одно крестьянское хозяйство составил уже 79 руб.

Хотя облигации выпускались на определённые сроки (первоначально на 10 лет, а с 1936 г. – на 20), их периодически обменивали на облигации новых займов (проценты по ним снижались: с 12 % в 1927 г. до 4 % 1936 г. и 2 % в 1948), которые, таким образом, превратились практически в «вечные». Со временем, владельцам облигаций стало ясно, что они никогда не получат свои деньги назад, надежда оставалась только на возможный тиражный выигрыш по лотерее.

Практически теми же методами, что и займы, осуществлялся сбор средств (с 1930 года только с единоличников) на строительство МТС и приобретение ими тракторов, осуществляемый путем «размещения» акций Трактороцентра, «тракторных обязательств» Всесоюзного автотракторного управления, облигаций «займа содействия тракторизации сельского хозяйства». Помимо «тракторных» были выпущены «велосипедные обязательства».

 5. Торгсины

Среди переживших тяжёлые времена коллективизации крестьян было широко распространено мнение, что коммунистическая власть намеренно устроила в стране голод, чтобы загнать их в колхоз. Отчасти, они были правы. Полное разорение крестьян являлось определённой гарантией прочности их коллективизации, так как делало невозможным для быстрое восстановление индивидуальных хозяйств. Голод, при этом, позволил государству очистить кошельки крестьян от ценностей, приобретённых ими «на чёрный день» за счёт продажи своих вещей и скота перед вступлением в колхозы. С этой целью и были повсеместно открыты в начале голода так называемые «торгсины», за бесценок обменивавшие золото и драгоценности на продукты у голодных людей.

Торгсин расшифровывается как «Всесоюзное объединение по торговле с иностранцами», но обслуживал он и советских граждан, имевших «валютные ценности» (золото, серебро, драгоценные камни, предметы старины, наличную валюту). Создан торгсин был в январе 1931 года, а ликвидирован в январе 1936, когда самые тяжёлые голодные годы для крестьян остались позади. Торгсин принёс сталинскому государству 287 миллионов золотых рублей.

6. Сумма платежей

А теперь попробуем подсчитать общую сумму платежей обычного крестьянина единоличника голодной зимой 1932 – 1933 годов (налоги платились осенью – начале зимы, а культсбор – в январе следующего года). Минимальная ставка сельхозналога тогда составляла 7 рублей, а самые зажиточные из «не кулаков» должны были отдать государству от 125,5 рублей. По дополнительному единовременному налогу 1932 года требовалось внести от 15 до, как минимум, 219,63 (175 % от 125,5) рублей. Культсбор в январе 1933 года был от 42 до, как минимум, 225,9 (180 % от 125,5) рублей. Самообложение потребовало от 8 до, как минимум, 188, 25 рублей (150 % от 125,5). Страховые взносы – 16,75 рублей (13,35 % от 125,5). Самая маленькая облигация государственного займа стоила в 1932 году 10 рублей.

Итак, получается, что самый бедный из плативших сельхозналог единоличников должен был отдать из своего кармана 98,75 руб., а самый богатый «не кулак», как минимум, 786,03 рублей. В среднем, получается, как минимум, 442,39 рубля. С учётом же взносов в потребкооперацию, на строительство МТС, на приобретение ими тракторов средняя сумма затрат среднего единоличника на налоги и сборы должна была составить в год более 500 рублей. Это на 150 рублей больше среднего облагаемого дохода единоличника по ставкам 1932 года (700/2=350).
Колхозники в среднем платили на порядок меньше.