Дружба с привилегиями. Глава 30

Теперь о Михаиле. Я позвонил ему через неделю после начала учебного года и рассказал, почему мне понадобилось переехать в Тбилиси. Мы с ним встретились ещё через неделю на автобусном вокзале и поехали ловить рыбу на озеро Джандари, одна половина которого находилась в Грузии, а другая в Азербайджане, где озеро носит название Караязы. Впервые я увидел там множество водяных змей, и черепах. Каждый из нас поймал по несколько сазанов среднего размера, много подлещиков и штук по десять шамаек. Я впервые видел эту рыбу, похожую на большую уклейку, но, в отличие от уклейки, шамайка хищная рыба, и её можно поймать на мелкого живца или даже блесну. Михаил спросил меня, что я с ней буду делать. Я ответил, мол, наверное, жарить. Михаил сказал, что это перевод продукта, и рассказал мне один анекдот - Сидит мальчик на дороге и плачет. Прохожий спрашивает его, почему он плачет. Мальчик отвечает, что потерял вяленую шамайку. Прохожий удивился и сказал мальчику: "Ну, потерял так потерял, еще наловишь". На это мальчик ответил, что плачет не из-за потери шамайки, а потому, что её кто-то найдёт и съест как простую селёдку. Рассказав анекдот, Михаил предложил завялить мне моих шамаек вместе со своими. Я согласился и не прогадал. Даже мой любимый доселе рыбец померк в сравнении с шамайкой.

По дороге Михаил сообщил, что в Леселидзе начал тренироваться карате, и мне пришлось сказать, что я тоже тренируюсь. Он, естественно, как и мои одноклассники, потащил меня в свою секцию, но хотя она и была относительно солидной, и даже являлась родственной по стилю, я решил пока тренироваться один. Мы с Михаилом периодически встречались, имели общих знакомых. Как-то я его спросил, что у него с девушкой из-за которой он в Эшерах ни с кем не заводил курортных романов. Лучше бы я не спрашивал, он изменился в лице и сказал, что у него ничего не получается. Я, как говорится, наступил ему на больную мозоль. В виде исключения, забегу на 6 лет вперёд, - они поженились и до сих пор вместе. Мы периодически переписываемся в социальных сетях, а в нулевых (годах) по стечению обстоятельств даже несколько раз встречались в Москве, прилетев из дальнего зарубежья, где оба живём с начала девяностых.

По субботам вечером я звонил Свете, и несмотря на то, что мне в Тбилиси не приходилось скучать, наши разговоры были главным событием недели, и я с нетерпением ждал следующей субботы уже с воскресенья. Мы расспрашивали друг друга, как нам на новом месте, как идут дела. Света была уже студентка, а я всё ещё школьник, и мы много шутили по этому поводу, но мне почти всегда было чем крыть; скажем, я мог попросить Свету прямо сейчас взглянуть на себя в зеркало и затем спросить её: как она находит девушку школьника. За месяц до каникул я купил билеты на самолёт, и мы начали считать дни. Иногда нам приходилось переносить разговор с субботы на пятницу, когда меня приглашали в гости или я уезжал из города, например, на ртвели (сбор винограда). Если в пятницу Света не могла, созванивались в воскресенье вечером. Для спокойного общения я провёл телефон к себе в комнату, а светин отец сделал это уже два месяца назад, сразу после нашего первого же телефонного разговора, когда я звонил Свете из Эшер. Света его даже не просила, он сам так решил, и когда Света на следующий день вернулась домой, новый телефон уже стоял на её письменном столе.

Наконец, настал долгожданный день 2 ноября, и Света вечером впервые встречала меня в аэропорту. Как мы были рады снова увидеть друг друга! Помню, было довольно-таки морозно для второго ноября, не менее минус десяти, а в Тбилиси днём как никогда было тепло, а за день до этого было даже больше 20 градусов, но я только обратил внимание на морозец, со Светой мне было всё равно какая погода. Конечно, лучше бы она прилетела в тёплый Тбилиси, но она была студенткой, а у студентов нет осенних каникул. Мы так соскучились друг по другу, что больше часа болтали прямо в аэропорту, пока не сообразили, что надо ехать по домам. У нас было нерушимое правило, Света никогда не ночевала у меня, и не только из-за её родителей; лишь на следующий день мы начали рассказывать друг другу о том, о чем не успели по телефону и в аэропорту, и пребывали в похожем на эйфорию состоянии просто от нахождения рядом друг с другом. Вы только не подумайте ненароком, что мы влюбились друг в друга, отнюдь - мы были что ни на и есть самыми близкими друзьями, какими только можно быть. По поводу наших новых знакомств мы заговорили где-то на 2-ой или 3-ий день. Я рассказал Свете, что сам ни с кем из девушек близко не познакомился, и что у меня никого нет на примете. Света же поведала о том, что ей совсем не дают покоя ухажёры всех возрастов - от первокурсников до совсем уж до неприличия взрослых дядюшек, но она уже свыклась с этим и принимает как неизбежное. Мы опять напомнили друг другу, что наша дружба не должна стать препятствием, и если нам кто-нибудь приглянется, то никому из нас ни в коем случае не следует думать, что другому может быть от этого плохо.

Родители Светы встретили меня как своего. Я передал им привезённую мной сумку с продуктами, которые я перед отъездом купил на базаре. В ней были чурчхелы, гозинаки, сушёный инжир, сушёная хурма, слоёный сыр сулугуни, солёные перец и чеснок, целый набор специй и конечно же виноград. Светина мама открыла сумку и только всплеснула руками. За исключением винограда и чурчхел, которые я в конце лета передал ей со Светой, она никогда не видела таких продуктов. Я был настоящий гость из Тбилиси, мне не хватало лишь кикабидзевских усов.

В постели мы, конечно же, нагнали прошедшие 2 месяца, и я в очень довольном состоянии улетел в Тбилиси, зная, что новый год буду в любом случае встречать со Светой. Правда, могло случиться, что Света с кем-нибудь познакомится, и мне пришлось бы как Челентано в фильме "Укрощение строптивого" рубить дрова ( youtu.be/1EaqdQarUqs ).

На светин день рождения (ей исполнилось 18), который наступил вскоре после моего отъезда, я оставил Лёне деньги, на которые он купил на базаре по моему перечню большущий букет из хризантем, хризантемных ромашек, астр и гербер, а также торт "Прага", который Света очень любила. В перечне подробно указывалось, какие цветы и сколько каждого вида надо купить, а так же, какого они должны быть цвета. А ещё я передал через Лёню бутылку Киндзмараули для светиной мамы и грузинский коньяк Энисели (возраст 12-14 лет) для отца, которые привёз с собой вместе с продуктами. Естественно, прежде чем послать Лёню к Свете, я сначала позвонил ему и спросил, всё ли готово. Лёня подробно описал мне букет, который уже принес с базара, добавив при этом, что его мама просто в восторге от него, и даже попросила дать ей переписать мой листок с перечнем. Когда она узнала, во сколько обошлись цветы, ей стало дурно. Она была просто в шоке и стала допытываться у Лёни, почему я дарю Свете такой дорогой букет. Лёня сказал правду, объяснив маме, что мы всего лишь очень хорошие друзья. Как ни странно, но лёнина мама первая из взрослых, которые узнали о наших со Светой отношениях, поверила в то, что мы только хорошие друзья. Наконец появился человек, не ставящий под сомнение нашу дружбу. Я был очень рад, что Лёня не подвёл, и послал его к Свете. Подождав некоторое время, позвонил сам. Потом Света рассказывала, что её родители были в таком восторге от того, что я не забыл их персонально поздравить с совершеннолетием дочери, да ещё и такими редчайшими для Москвы того времени подарками, что просили Свету прекратить никому не нужное притворство. Услышав в очередной раз, что это не притворство, они практически напали на неё с требованием бросить, наконец, придуриваться.

Следующая глава на: http://proza.ru/2020/11/18/591