Могилёв. Кошкина наука

 В начале июня 2019 года выпускники Витебского государственного ордена Дружбы народов медицинского института (ныне – университета), праздновали юбилейную, сорокалетнюю, дату окончания ВУЗа.

На вечер встречи прибыли пять из двенадцати выпускников одиннадцатой группы. Староста – Александр Витальевич Доносов, врач-хирург высшей квалификационной категории, приехал из Рославля Смоленской области; Раиса Васильевна Головнёва (Рая Галь) – из Израиля; ваш покорный слуга – из Барановичей.
 
 Древний город Витебск представляли: Таисия Владимировна Шафранская (Солодкина), заведующий кожным отделением клинического Центра дерматовенерологии и косметологии, врач высшей квалификационной категории и Владимир Владимирович Сиротко, кандидат медицинских наук, доцент кафедры травматологии, ортопедии и военно-полевой хирургии Витебского медицинского университета.

На следующий за официальным мероприятием, день, выпускники 1979 года, разбились на «клубы по интересам».

К сообществу одногруппников примкнули, близкие нам по духу, однокурсники: Светлана Распопина (Доморацкая) и Наталья Корх (Федоренко), а также Сергей Докучиц с женой Татьяной, в девичестве – Беспаловой.
 
 Компанию «ветеранов медицины» принял (иногородних – разместил) гостеприимный хозяин добротного благоустроенного дома Кузнецов Николай Фёдорович, муж Таисии.
Николай Фёдорович в прошлом – капитан первого ранга, служивший на кораблях Северного флота ВМФ России. По завершении службы, он, урождённый белорус, построил дом в Витебске. Оставив Москву, переехал на постоянное место жительства в Белоруссию.

Спортивный и физически развитый, деликатный и сдержанный, «настоящий полковник», Николай Фёдорович, устроил нам замечательный праздник. Подготовил и зажарил шашлыки, приготовленные им по-особому, одному ему известному рецепту; украсил стол разнообразной зеленью со своего огорода.
 
Тактично, с неподдельным интересом, слушал воспоминания, «впавших в студенчество», «возрастных тётей и дядей».

Доминирующим рассказчиком был Сергей Докучиц. Это и понятно: сексология, как ни говори, ветвь «мозговых наук» – психиатрии и психологии. А, как известно, лучшее лекарство, в них, медицинской и педагогической, специальностях, – слово.

 Вот и рассказывал Серёжа интересные истории из своей богатой врачебной практики. Разумеется, в повествованиях специалиста-сексолога пациенты были анонимными:

— Пятидесятилетний мужчина, занимающий довольно высокую должность в облисполкоме…

— Работница торговли, эффектная блондинка бальзаковского возраста…

— Тридцатилетний спортсмен, этакий «качок»…

Володя Сиротко коротко рассказал об оказании медицинской помощи раненым в Республике Афганистан, где он находился в 1988-1989 годах.

Таисия, один из постоянных организаторов встреч выпускников, дополнила сообщение Владимира:

— А наш Володя награждён орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР третьей степени»! Он же сам не признается: скромный!

 Раечка, с которой однокурсники не виделись двадцать лет, не удержалась от комментария полученной информации:

— Да, Вовочка, ты – настоящий герой!

 Женская половина компании, без предварительной договорённости, слушала рассказчиков, ограничиваясь короткими репликами. Рая же сгорала от нетерпения дополнить каждого оратора. Нарушительницу благостного течения дружеской беседы усмиряли старшие подруги: Тошка и я.
 
Саша Доносов вспомнил несколько забавных и поучительных эпизодов из своей хирургической деятельности.

Зная доброту Сашули, как обычно называет старосту Таська, Раечка «сорвалась».
Едва дослушав очередную фразу рассказчика, она «углубляла» описываемый случай, своими комментариями.

Тошка укоризненно смотрела на подругу; я, не особо церемонясь, под столом, наступала Рае на ногу.

Куда там! Наши попытки направить беседу в прежнее, степенное русло, не увенчались успехом. Врач общей практики, Раечка, была уже готова подменить хирурга с сорокалетним стажем и подробно, рассказать этапы любой полостной операции.

 Моё терпение закончилось и я, безо всяких экивоков, попросила подругу помолчать несколько минут.
 
 Рая неохотно приняла моё предложение; при этом, со значением, произнесла:

— Хорошо, я помолчу пять минут. А, потом, если мне никто не будет мешать, я расскажу, как ты, Нэллочка, в Могилёве раздевалась! Перед мальчишками!

Все замерли: мой имидж «морально устойчивой» особы не предполагал такого развития событий. Интерес к повествованию Саши был утрачен; внимание присутствующих переключилось на Раечку.

— Дело было в Могилёве, где мы проходили первую врачебную практику. Как-то раз, мы с Тасечкой, насобирали в городе шампиньонов…

— Э-э-э, не так всё было! – не дал блеснуть Раечке талантом рассказчика Серёжа Докучиц. И продолжил:

— Это я насобирал грибов, а ты и Нэлка, ещё есть их не хотели! Тошка хоть промолчала, а вы заладили: «Мусорные грибы, мусорные грибы!»

И, не дав Рае опомниться, рассказал своё видение той, давней истории.

В повествовании Серёжа не уделил никакого внимания главному событию – моей, несостоявшейся, «обнажёнке».
 
Разочарование было написано на лицах слушателей.

— А когда же будет про Нэлкин «стриптиз»? – не выдержал Володя Сиротко.

— Так, мы же с Мишей, по просьбе пострадавшей, отвернулись и ничего не видели! – с досадой ответил Сергей.

Раечка испытывала чувство «глубокого неудовлетворения»: получив возможность высказаться, она её не использовала.

Я пришла «на выручку» подруге, произнеся елейным голосом:

— Раечка, а ты расскажи про сельдь иваси!

— Не буду! – буркнула подруга и замолчала.

 Пришлось мне поведать эту давнюю, тоже могилёвскую, историю.

Мой будущий муж, Владимир, во время нашей врачебной практики, также был в Могилёве. Только, в отличие от нас, на оплачиваемой практике.

В описываемый день он получил зарплату. Провожая меня в общежитие, предложил зайти в продовольственный магазин, купить девчонкам, что-нибудь сладкое, к вечернему чаю.

Характерным признаком небольших советских магазинов была их универсальность: все продукты продавались в одном отделе. Стоявшая перед нами в очереди женщина покупала, недавно появившуюся в продаже, солёную сардину иваси. В Советском Союзе нельзя было продавать буржуазную «сардину», поэтому придумали, простое и понятное советскому человеку, название – «сельдь иваси».

Эта «буржуйская» рыба выглядела так аппетитно и привлекательно, что я предпочла её сладостям.

 Володя купил две сардины пряного посола, и мы отправились в общежитие. Тошка, увидев покупку, прокомментировала:

— Ну, прямо, как в поэме Владимира Маяковского «Хорошо!»:

— «Не домой, не на суп, а к любимой в гости, две морковины несу за зелёный хвостик…»

Володя попрощался: ему нужно было выходить на работу во вторую смену.

Взяв мыло и полотенце, я направилась в умывальник, расположенный в другом конце коридора. При этом сказала:

— Я вымою руки и разделаю селёдку.

Жилички комнаты знали, что я люблю сельдь с детства и согласно закивали головами: кому же хочется пачкать руки?

Возвратившись из умывальника, я застала картину, достойную кисти Хаима Сутина, белорусско-французского живописца еврейского происхождения. С одной, но существенной разницей: на его картине «Освежеванная говядина», была изображена съедобная часть туши; меня же ожидали останки солёных сардин. Головы, потроха и кости, беспорядочно разложенные на обёрточной бумаге, не вызывали положительных пищевых ассоциаций; скорее, наоборот.
 
Подруги, как видно, не испытывали никаких угрызений совести: они, заочно, нахваливали Володю, за вкусное угощение. О моём существовании они забыли…

Вот эту историю я и рассказала однокурсникам. Глядя на покрасневшие лица Таськи и Раечки, философски заметила:

 – Зачем мне тогда понадобилось мыть руки? Взяла бы пример с самых мудрых животных – кошек: они всегда умываются после еды…