Нас мало

Николай Малашич с гордостью писал, что редкая птица долетала... тьфу ты — что редкие единицы в Литинституте с отличием защищали свою дипломную работу, свое творчество. Вот он, в частности. В 1976 году. Кто еще? Да пожалуйста: до него «за сорок два года на то время существования Литинститута такой чести удостоились  семь поэтов. Среди них — Симонов, Егор Исаев... Николай Рубцов был седьмым». А вот Ахмадулина, Рождественский «не вытянули на 5 баллов», едко замечает Малашич.
Как все дотошно посчитал. Но что хочется сказать в этой связи? Симонова, конечно, народ знал и знает, Рубцова — меньше, Исаева — чуть, а о Малашиче — слыхом не слыхал.
Кстати, как и обо мне. Ведь я тоже один из тех «счастливцев», которые пятерку за дипломную получили. Но на несколько лет позже Малашича. Зато в семинаре не абы кого, а «отличника» Исаева. «И что? — спрошу я неведомую силу. — Где я — а где по-настоящему известные хорошисты и троечники?» Дистанция огромного размера.
Но уязвленное русско-украинское самолюбие и во мне иногда прорывается, как в Малашиче.
Я с Луганщины, он — с Черниговщины. Правда, всю взрослую жизнь он прожил в России, служил ей как офицер и поэт, славил. И все-таки наше, здешнее — вплоть до означенных выше затаенных комплексов — скребло душу. Незадолго до ухода написал:

Усталый, после долгих дум,
в свое село, в свое спасение
вернуться мне пришло на ум.
А так ли надо возвращение?
К кому приду? Зачем приду?
Там нет ни хаты, ни сарая.
Покой в любой земле найду.
Она везде, земля, сырая...

Несмотря на шероховатости («усталый... вернуться мне пришло на ум»; или неуклюжее в философском контексте «так ли надо возвращение»), в целом перед нами пронзительные, сильные строчки.
«В любой земле...» — понимаете, как много покинутости, отчаяния?
Не только последнее безвременье повергало в уныние этого русского поэта с украинскими корнями и характером, но и другие, советские годы. Когда тот же Исаев выходил массовыми тиражами, однако читался отнюдь не широко, а наоборот, ощутимо узко.
У меня, конечно, есть версии, почему разминулся со «всенародной любовью» сам Исаев. Но в короткой заметке о Малашиче и других, которых «мало», зачем эти версии ворошить? Все равно, что очевидную, плохо заживающую рану расковыривать и показывать — смотрите, какая она.

(Из книги "Порох и метан", 2017)