С годами наступает и прозренье

Ириде Кускашевой  "Любовь слепа, а память наважденье!"
                ***
Удивительно. Но человек подобен снежинке. Летит, порхает снижаясь с высоты… делая всевозможные небесные реверансы… ложится тихо на теплый ком земли… и тает быстро, пропитав своей слезой сухой  отрезок счастья.  Чуть приподняв канву событий… я чувствую, что в чем-то виноват. А как бы поступить тогда? … иначе?- душа моя противится иному не могла.
А может быть с надеждою живя, я не мог такого и представить.  Хотя тогда я сразу понял: прокручивая в уме его слова – «Мне больше никого теперь не надо!». Разворошив свой муравейник, влез памятно в свой череп, коснулся скрепа юности, испил в истоке истинной любви.  Нет, не своей,- его любви, трагедии, которая произошла перед глазами.
                ***
Коля Рябов увидел меня в аэропорту Кызыла. Подбежал. Мы обнялись. Он меня сразу признал, совсем сам не изменился. Такой –же блеск в глазах… двигался как на пружинах. Слово за слово. И мы оказались в буфете, купили две бутылки шампанского. Решили отметить нашу встречу. Вышли из старенького здания аэропорта, отошли в сторону присели на траву. Открыли шампанское, оно оказалась не теплой, а прямо горячим… было лето температура за плюс 30 градусов… пили шампанское мелкими глотками обливаясь пеной, пили по очереди. Разговор касался в основном нашего класса… Он расспрашивал,- я отвечал. Вспоминали преподавателей… вспомнили как на Мульдык, преподавателя математики упал висевший у доски портрет Лобачевского или я запамятовал? - иного российского математика. Портрет был в рамке под стеклом. При ударе стеклом ему порезало лицо и голову. Конечно сразу все подумали, что это мы, пацаны  подстроили. Были недоразумения с директором школы Загайновым. Так в разговоре переходя от Славы Галкина и Славы Бондаренко. Заговорили и о девчонках нашего класса. Шампанское переходило из рук в руки, мы немного на солнце захмелели…Коля, перечисляя их, девчонок, по именам, как-то ненароком и дошел до имени Надя. Он озорно улыбался. Я же, уже знал, что Надя вышла замуж, а сказать ему не решился. Возможно и он знал, но на что-то надеялся - это мои домыслы.  Мы осилили лишь пол бутылки шампанского. Не думали, что выпить бутылку горячего шампанского не так просто.
Объявили посадку на самолёт Ан - 2   Кызыл - Тоора- Хем.  Мы встали, я проводил его до ограждения. Попрощались, я пожелал ему удачи…  и он побежал к самолету. От аэровокзала до самолета метров сто пятьдесят – двести.  Пока пассажиры садились в самолет Кызыл- Тоора – Хем. Другой самолет уже делал разгон в сторону угольного разреза. Неожиданно, резкий порыв ветра приподнял хвост самолета и резко его повернул. Самолет стал поперек полосы, скорость и порыв ветра наклонили самолет, он правым крылом коснулся грунта земли. Правое колесо подогнулось и самолет сильно накренился, вращая винтами.  Удивительно, но никто не пострадал. Самолет стащили с полосы в сторону. Через пятнадцать минут самолет Кызыл- Тоора –Хем с Колей Рябовым на борту взмыл в небо и стал набирать высоту.
                ***
Я иногда думаю… почему мне было дадено судьбой… все время встречаться с однокашниками в аэропортах. И выслушивать, быть соучастником их трагедий. В Абаканском аэропорту встретил Надю Стрельцову. Она улетала после развода с мужем в Тоора- Хем. Её подругу встретил в аэропорту Кызыла… она возвращалась после расставания, бежала от Виктора Панкратова. Я помнил их любовь. Их нежные девственные чувства прорастали на моих глазах и вдруг, проходило два- три года и все превращалось в пыль… невероятное. И сейчас рассматривая фотографии, где юные, очаровательно красиво улыбались… и казалось: каждый готов отдать за них все, чтобы владеть ею.  Затем приближая в экране следующую фотографию. Где ей 68-70 лет и думаешь, как много выстрадала эта женщина. Как несовершенен мир… во что превращается человеческая плоть. Нет уж того блеска в глазах, - видимо и тускнеет разум.

Переверну страницу,- вернусь назад.  Коля Рябов сошел с самолета и как-то прихрамывая брел в толпе к аэровокзалу.
Я жил, учился в Кызыле… родственники моего брата, естественно и мои, часто прилетали в Кызыл, я их провожал и как было принято с искренним чувством ожидал прилета самолета из Тоора- Хема. Всегда приятно встретить, знакомого, а лучше одноклассника. Коля заметил меня, не спеша подошел… впалые щеки и темные без блеска глаза, говорили о многом. Мы зашли в зал, купили пива и стоя у стойки… вели уже невыносимый для души разговор. Он рассказал о своей трагедии. Я успокаивал его… говорил, что жизнь на этом не кончается. Ты еще молод, красив … найдешь еще себе девушку. Он как-то странно посмотрел на меня и тихо, каким-то грудным голосом промолвил: - «Мне уже никакой девушки не надо.» Он был подавлен. И видимо уже принял для себя значимое решение. Мне стало от этих слов не по себе… уж столько лет прошло… не уж -то я ошибался и ошибаюсь. Но как только Коля улетел. О нем на протяжении 48 лет неслуху – не духу. Возможно я не прав. Но пусть ему земля будет пухом. Не каждый может так любить. Таких нельзя забыть. Их нужно помнить.
                ***
Слава Бондаренко писал мне: - я тогда служил в Мелитополе, а он на дальнем востоке. Он писал о своей трагической, не сбыточной любви. Я очень, очень сожалею о том, что не сохранил его письма, а что сохранилось,- осталось в сердце.   Реквием, ушедшему прошлому. И горький привкус  любви.