Остров осьминога глава 14 из 15

Глава 14. Казнь
Мигеля разбудили рано утром. К нему снова пришел Игвар и принес сытный и вкусный завтрак.
— Поешь, — сказал изгой. — Силы тебе сегодня пригодятся. К тому же это какой-то старый обычай.
— Какой обычай? — переспросил Мигель.
— Почему-то, я не знаю почему, но тех, кто должен был умереть, всегда хорошо кормят. Я принес тебе лучшее, что есть на острове. Кто придумал это и для чего, я не знаю, но все соблюдают этот обычай, и я решил не быть исключением. Так что ешь с удовольствием и готовься. Через несколько часов всё начнется.
После этих слов Игвар удалился, оставив Бароссо одного. Мигель ел и размышлял обо всей своей жизни. Он вспомнил свое детство, службу, расследования и пришел к выводу, что в целом он доволен. Ему не о чем было жалеть, и он не нарушал своего внутреннего кодекса. Жаль, что этот кодекс привел его в эту ситуацию, и он с большим желанием исправил бы некоторые свои ошибки. И, скорее всего, не стал бы убивать Аль-Насира. Это было его последней ошибкой, хотя сначала он считал, что поступает правильно. Но переживать о том, что уже сделано, было не в привычках Мигеля.
С большим удовольствием Мигель доел свой завтрак и растянулся на койке. Он впервые в жизни захотел закурить. И еще ему бы не помешал глоток чего-нибудь крепкого и алкогольного. Захотелось увидеться с Нинель и, может быть, объяснить всё, что произошло, а может быть, и просто провести длинную ночь, занимаясь безумным и страстным сексом. Все эти обычные, в общем-то, желания накатили на него волной и накрыли с головой. Бароссо мечтал и делал это впервые в жизни, с тех пор как перестал быть ребенком. Это оказалось очень увлекательно. Он смог придумать множество других вариантов развития событий, не исключая даже самые невероятные.
Дверь резко распахнулась, что заставило Мигеля дернуться и сбросить с себя все свои фантазии. В камеру зашли четверо здоровых изгоев, которые принесли с собой оковы. Мигелю связали руки за спиной, что причинило дополнительную боль в сломанной руке. На шею надели ошейник с прикрепленными к нему четырьмя шестами. Изгои взялись за шесты, и теперь Бароссо ничего не мог сделать, его легко контролировали и вывели из камеры.
Пройдя по нескольким коридорам, они вышли на утреннее солнце и воздух. Мигель вдохнул полной грудью и часто заморгал, глядя на светило. Ему осталось совсем немного, и он планировал закончить так же, как и прожил свою жизнь, а значит, следовать своим принципам до конца.
Бароссо никто не встречал, но он слышал гул толпы неподалеку, просто он ее не видел. Стоило морально настроить себя на то, что будет. Изгои, которым, скорее всего, уже рассказали всю «правду», ту, которая удобна Игвару, будут ненавидеть Мигеля всей своей душой. Ведь Аль-Насира можно, и, скорее всего, выставят как мученика, что уже не раз происходило в прошлом человечества. Его представят в облике благодетеля, тем более что он таким и был. Так что даже обманывать никого не придется. А вот что выставят в ином свете, так это причины, по которым он был убит. Если Игвар не дурак, а дураком он точно не был, то он использует всю эту ситуацию так, как выгодно будет ему.
Стража, или конвой, как называл их про себя Мигель, встала с четырех сторон от Бароссо. Они держали в руках длинные шесты, на противоположном конце которых был ошейник и пленник. Один из них сказал: «Пошли!», и они дружно зашагали по улицам.
На улицах никого не было. Мигель не заметил ни одного изгоя, как будто все они куда-то попрятались или, что более вероятно, собрались в одном месте. Постепенно гул толпы нарастал. Они зашли в очередной переулок, и к четырем охранникам присоединилось еще восемь изгоев. Мигель подозревал, что это один из отрядов, которые постоянно тренируются и готовятся стать основой вооруженных сил изгоев. Они окружили Бароссо еще более плотным кольцом и пошли дальше.
Вся группа вышла на небольшую площадь, запруженную изгоями. Здесь собрался весь квартал, и пройти было невозможно. Конвою пришлось применить силу и пробиваться сквозь ряды плотной толпы. Изгои нехотя расходились, теснимые ударами как рук, так и тяжелых дубинок. Но каждый считал своим долгом плюнуть в сторону Мигеля. Или кинуть в него чем-нибудь, желательно тяжелым. Бароссо стойко переносил все унижения и несколько попавших в него камней. Но один из булыжников, брошенный кем-то из толпы, попал Мигелю в колено. Он шумно вздохнул и присел. Его быстро подхватили под руки двое охранников. Дальше они буквально тащили его на себе. Еще несколько камней попали уже в самих охранников. Толпа с каждой секундой становилась злее и громче требовала крови. Один из камней попал Бароссо в голову, и у него полилась кровь.
Казалось, они никогда не доберутся до эшафота, наспех возведенного изгоями специально для казни. До этого им не требовалось такое сооружение. Но толпа закончилась, и Мигеля затащили на эшафот, уже изрядно побитого. Охранявшие его изгои тоже получили немало, и у многих из них текла кровь. Охранники, стоявшие около эшафота, оттеснили толпу изгоев, порывавшихся последовать за Бароссо и самим совершить суд. Мигель возвышался над толпой и оглядывал ее. В глазах изгоев он видел только ненависть и ничего больше. Никаких других чувств никто не проявлял. Ненависть и злоба буквально впивались в Бароссо. Такое он видел только однажды, очень давно, когда один из изгоев случайно попал на улицы мегаполиса Випсити. Тогда толпа людей чуть было не подняла восстание. Люди так перевозбудились, что городская охрана уже не могла справиться, и, чтобы остановить желающую крови толпу, пришлось вызывать военных. Теперь Мигель был на месте того изгоя, а изгои были на месте толпы людей. Но если подумать, изгои тоже были людьми. Причем людьми, которых всю их жизнь унижали, избивали и ставили над ними опыты. Так что поводов для ненависти у них было гораздо больше, чем у жителей Випсити. Возможно, ненависть усиливалась благодаря генам животных, вживленных в изгоев. Но чтобы утверждать это однозначно, требуется провести полноценное исследование. Но Бароссо не винил тех, кто был перед ним, в проявленных к нему чувствах, какими бы они не были. Если его ненавидят, то пусть будет так. Он только удивлялся самой возможности таких чувств к нему, ведь некоторых из этой толпы он спас.
Отбросив все лишние мысли, он еще раз огляделся, теперь уже и посмотрев по сторонам. В окнах второго этажа дома, стоящего справа от эшафота, он увидел знакомые лица. Там были Игвар и Марат. Они только что закончили свой разговор, и Марат исчез в глубине комнаты. Взгляды Игвара и Бароссо пересеклись.
***
— Ты с ним смог договориться? — спросил Марат у Игвара.
— Да, конечно, — ответил последний, но в его голосе не было уверенности.
— В чем ты сомневаешься?
— Я думаю, он всё понял, и к тому же он не тот человек, который будет спасать свою шкуру таким образом, — ответил Игвар, отпивая воду из бутылочки. В этом он не притворялся — ему действительно постоянно требовалась вода и в больших количествах. Его организм не переносил даже нескольких часов без воды.
— Рассказывай, — продолжал задавать вопросы Марат.
Игвар посмотрел на него, как смотрят взрослые, уставшие люди на маленьких неразумных детей, достающих их своими бесконечными вопросами.
— Во-первых, мне он не поверил. Я имею в виду то, что мы убьем его быстро. С самого начала ему были уготованы пытки и долгая мучительная смерть. Иного и быть не могло, поэтому моя попытка обмануть его была обречена на провал. Мигель — очень умный человек, умный не как ученый, а как понимающий жизнь. Он понимает, что эту ситуацию мы используем максимально благоприятным для нас образом. Несмотря на то, что он меня спас, а потом еще и оказал неоценимую услугу, убив Аль-Насира, я всё равно вынужден его пытать и убить. Я бы с большим удовольствием поступил по-другому, не обращая внимания на мою ненависть ко всем людям.
— Хорошо, он понимает, что никакого снисхождения ему не будет, это во-первых, а во-вторых?
— А во-вторых, Мигель — это человек, который живет своими внутренними убеждениями. И делает всё так, как эти убеждения ему велят. Иногда это приводит к большим ошибкам, как и случилось с Аль-Насиром, — услышав имя бывшего вождя изгоев, Марат поморщился. — Не морщись! Он действительно многое сделал для нас. И к тому же если ты будешь так морщиться, то это войдет в привычку, и ты станешь так поступать при посторонних. На словах ты, как и положено, будешь восхвалять Аль-Насира, но при этом твое выражение лица будет говорить об обратном. Кто тебе тогда поверит? Никто! И ты быстро лишишься своего поста, — Игвар замолчал и стал молча смотреть в окно.
— Так что там с убеждениями Мигеля? — спросил еще раз Марат.
— А, да, я отвлекся. Его убеждения не позволят ему поступить так, как мы договорились. Он сделан не из того теста. Он не будет говорить то, чего не было в действительности. Я даже вообще не знаю, о чем он будет говорить.
— Так, может, вообще не давать ему слово?
— Наоборот, — ответил Игвар.
— А сейчас-то почему? Это же может нам навредить!
— Может, и, скорее всего, навредит. Но если мы посмотрим на это под правильным углом, то польза перевесит любой вред. Подумай, как это можно использовать?
— Ну… — начал размышлять вслух Марат. — Он расскажет, как было дело на самом деле, всей толпе. И попытается склонить ее на свою сторону. Какая от этого может быть польза? Очень маловероятно, что ему поверят. Скорее всего, никто не станет его даже слушать. А если внедрить в толпу нужных и верных нам сторонников, чтобы они вовремя выкрикивали нужные фразы, то вероятность такого развития событий сойдет на нет. Но какая нам польза? Мы всего лишь сможем уменьшить вред, который он нам нанесет.
— Начал думать правильно, но не закончил и не додумал до конца. Мы увидим, насколько изгои нам доверяют. А это самое важное. Если слова одного, пусть и известного им, человека способны изменить их мнение, значит, мы очень серьезно недорабатываем. Если же его слова никак не повлияют на толпу, то, значит, у нас всё под контролем. И даже более того. В толпе наверняка найдутся те, кто будет выкрикивать в пользу Мигеля. А после казни будут обсуждать, кто прав и так далее. Они будут подрывать наш авторитет и сеять зерна сомнений в правильности принятого нами решения. Их стоит взять на заметку, следить за ними, а если они станут слишком сильно активничать, то и устранить.
— Мы что же будем убивать своих?
— Ты хочешь отомстить людям или нет?
— Хочу, — уверенно ответил Марат.
— Мы сможем это сделать, только если будем сильны и будем едины. Каждый, кто мешает этому, должен быть устранен. Может быть, не сразу, и сначала стоит с ним поговорить и попробовать переубедить его и всё объяснить. Но если кто-то начнет упорствовать и мешать общему делу, то да, мы будем убивать своих.
— Я понял.
В это время на эшафот поднялись охранники, сопровождающие Мигеля, и сам виновник всего события.
— Тебе пора, — сказал Игвар. — В толпу затесались мои провокаторы, и они будут поддерживать все твои слова и мешать Мигелю. Не забудь, твоя задача настроить толпу сразу же на нужный лад. Постарайся вызвать в них такую жажду крови, чтобы они сами разорвали Мигеля, несмотря на охрану. Это будет даже хорошо. И обязательно предоставь человеку слово. Это важно. Потом мы сможем это использовать.
— Хорошо, — ответил Марат и, повернувшись, ушел.
Игвар посмотрел на эшафот, и его взгляд встретился со взглядом Мигеля. «Достойный противник», — подумал про себя Игвар и отпил воду из бутылки.
***
Мигель видел, как на эшафот поднимается Марат. Изгой подошел к нему и посмотрел прямо ему в глаза. На его лице читались ненависть и желание убить Бароссо, но Мигель видел, что это игра, а не действительность. Толпа же этого не заметила и стала скандировать: «Убей его!» Несколько секунд они смотрели друг на друга под крики изгоев, желающих смерти Бароссо.
Марат повернулся к толпе и раскинул руки в стороны. Раздался дикий приветственный рёв. Но приветствовали они не Марата, как своего нового вождя, они радовались началу казни. Неважно, кто поднимется на эшафот, главное, чтобы он был из их числа и, наконец, начал расправу. Толпа, не останавливаясь, шумела, а Марат спокойно ждал. Он стал махать руками, призывая выслушать его. Постепенно изгои успокоились и стали ждать, что же скажет советник их теперь уже мертвого вождя.
— Братья и сестры! — гордо крикнул Марат. Его голос пронесся по головам стоящей перед ним толпы и исчез за горизонтом. — Вы все знаете, по какому поводу мы все собрались здесь! Многие из вас знакомы с этим человеком! Вы, как и я, доверяли ему! — Марат стал ходить с одного конца эшафота на другой. — Он спасал вновь прибывших и приводил их к нам в целости и сохранности! Мы пригласили его к себе и, как могли, отблагодарили! Мы поделились с ним хлебом и водой, которые сами добыли и вырастили! Мы, как своего, приняли его в свою семью! Мы показали ему всё, что у нас есть! Мы доверили ему вести переговоры от нашего имени! Мы доверили ему свои жизни, когда добирались до здания администрации! Мы отдали ему всё, что у нас было! И чем он нам ответил? Что он сделал в ответ на всё это? Как он использовал наше доверие и бесконечную дружбу? Что он сделал в тот момент, когда мы слепо доверяли ему и повернулись к нему спиной? Он вонзил нож нам под лопатку! — Марат всё больше заводился сам и заводил толпу. В начале его монолога они слушали молча, а теперь все чаще кивали головами, соглашаясь с ним, и согласно гудели после каждой сказанной им фразы. Мигель подумал, что из Марата получился отличный оратор, но этому его научил кто-то. Неужели это еще один из талантов Игвара? А Марат тем временем продолжал: — Он предал нас самым жестоким и подлым образом! Он убил того, кто для всех нас стал отцом! Того, кто помогал нам выживать все эти годы! Того, кто объединил нас и дал нам цель! Того, кто сделал нас сильными и научил всему, что мы умеем сейчас! Того, кто воспитал нас! И мы его не забудем! Аль-Насир был великим вождем и великим изгоем! Мы никогда его не забудем!
Марат повернулся к Мигелю, стоящему сзади. Он поднял руку и указал на него пальцем.
— Ты! Ты убил его! Убил подло и низко! — теперь Марат резко развернулся к толпе. — А самое главное, что он убил не потому, что считал нужным так сделать! Он выполнял приказ! Да, да, именно приказ! А хотите узнать, кто отдал этот приказ? — толпа дружно взвыла: «Да!» — Приказ отдала администрация острова Осьминога! Они узнали, что мы не только не побираемся, но живем и развиваемся! Узнали, что у нас есть еда и вода и мы не зависим от них! Они посчитали нас угрозой и решили, что без лидера с нами будет легче справиться! А этот цепной пес, — палец вновь указал на Бароссо, — выполнил приказ, хотя мы ему доверяли, как другу и как брату! Но! Мы не забудем Аль-Насира! И мы отомстим, и наша месть заставит содрогнуться каждого человека на этом острове! Мы будем мстить за все годы унижений и страданий! Мстить за всех погибших братьев и сестер! Мстить за Аль-Насира!
Толпа стала скандировать: «Аль-Насир», а Марат ходил по эшафоту, довольно улыбаясь.
— Вооружайтесь! Вооружайтесь и готовьтесь! Но! Мы начнем нашу месть прямо сейчас! Начнем с человека, который нанес нам самый болезненный удар! Самый подлый и самый жестокий! Что мы будем с ним делать? Убьем?
— Смерть ему! — из толпы раздались сначала робкие, а потом всё более уверенные крики. Через несколько секунд уже все изгои дружно скандировали: — Смерть ему!
Марат умело заставил толпу замолчать, улыбаясь и смотря на всех и каждого по отдельности.
— Или мы дадим высказаться этому жалкому трусу и предателю? Будем мы, братья и сестры, слушать человека, убившего нашего вождя? Дадим ли мы шанс его лжи достигнуть наших ушей? В прошлом он не оправдал это высокое доверие, так неужели мы поверим ему вновь? Хотите ли вы слушать того, кто обманул вас в прошлом и, притворившись вашим другом, убил Аль-Насира, нашего великого вождя? Решать будете вы! Вы сами! Что сделаем? Выслушаем или убьем?
Несколько робких и неуверенных возгласов: «Выслушаем» потонули в дружном реве: «Смерть!» Всё вышло даже лучше, чем можно было предположить. Марат дал своим людям возможность выбрать самим, что сделать, и они выбрали то, что было нужно именно ему. Теперь Мигеля никто не станет слушать, его просто казнят.
Бароссо наблюдал за всем происходящим с отстраненным выражением лица. Он понимал всё. что происходит и как ситуацию использует Марат, а точнее, Игвар. Ведь за всем этим стоял именно он, или Мигель опять ошибается?
Марат опять повернулся к Мигелю и махнул рукой охране. Тут же несколько изгоев засуетилось. Вынесли большой стол, который поместили на эшафот и закрепили вертикально. На ножках стола были закреплены четыре веревки, которые пока свободно свисали. Но их назначение было понятно сразу. А потом Мигель увидел изгоя, которого раньше никогда не видел. Он продвигался сквозь толпу размеренными шагами, и другие изгои уступали ему дорогу. Это был огромный, выше двух с половиной метров, громила. Весь увитый буграми мышц, он резко выделялся на общем фоне. Его серая кожа отливала на солнце и была покрыта мелкими, но острыми костяными наростами. Такому достаточно просто обнять незащищенного человека, чтобы нанести ему множество мелких ран. Когда изгой подходил к эшафоту, то Бароссо смог рассмотреть его лицо. Оно также было покрыто серой кожей и отливало на солнце. Близко посаженные желтые глаза, короткий нос, тонкие губы, не способные скрыть мелкие острые зубы. Изгой был полностью лыс, на всем его теле не было видно ни одного волоска. Маленькие уши были буквально внутри черепа, почти не выделяясь на поверхности. Мигель так и не смог определить, гены какого животного были вживлены в этого изгоя. Он не был похож ни на что из известного Бароссо.
Изгой поднялся на эшафот, и охранники расступились перед ним. Невооруженным глазом было видно, что остальные изгои боятся этого громилу. Даже Марат, будучи, без сомнения, сейчас главным среди всех изгоев, поглядывал на него с опаской. Громила подошел к Мигелю и, наклонившись, посмотрел ему в глаза. Желтые глаза буквально вонзились в Бароссо. Мигель понял, что его изучают, и увидел в глазах изгоя целое море злобы и боли. Бароссо понял, почему громилу боялись. Это существо — не человек и даже не изгой. Его психика была изменена настолько, что в нем не осталось никаких человеческих чувств. Одна злоба ко всем, кто его окружает.
Марат вышел к краю эшафота:
— Вы все знаете нашего любимого брата Карта, — Марат указал на громилу. — Сегодня именно он станет нашим оружием возмездия! Карт, подойди! — громила подошел и сверху вниз посмотрел на Марата, не скрывая своего недовольства. — Посмотри на своих братьев и сестер, Карт! Сегодня они доверили тебе важную миссию! Ты должен убить этого человека, — палец Марата указывал на Мигеля. — Но! Не торопись! Позволь всем насладиться зрелищем!
Карт кивнул и вернулся к Мигелю. Он встал прямо перед ним и вновь посмотрел в глаза Бароссо. После он махнул рукой, и, откуда ни возьмись, появился еще один стол. На нем был таз с водой, какие-то тряпки и большой кожаный сверток. Карт взял сверток и аккуратно развернул его. Пока он это делал, охранники привязали Бароссо за руки и за ноги к вертикально стоящему столу, засунули в рот кляп и зафиксировали голову и шею. Теперь Мигель мог только незначительно двигать телом.
Карт тем временем развернул свой сверток и стал доставать из него свои инструменты. Различные крюки, клещи всевозможных размеров, множество ножей и игл, жгуты, дубинки, в общем, всё, чем можно причинить боль человеку. Рядом с громилой поставили небольшую жаровню, в которой быстро развели огонь, и Карт бросил в него несколько металлических прутьев.
— Не бойся, человек, — голос Карта был сухой, безэмоциональный и низкий. — Тебе будет не больно, а очень больно. А потом всё закончится, и ты умрешь. Но перед этим…
Карт повернулся к Мигелю с тонким и очень острым ножом в руке, было даже странно видеть в его огромной ладони столь изящный и небольшой клинок. В глазах громилы промелькнули нотки безумия, правда, легче от этого не становилось.
И началась пытка. Сначала толпа, не привыкшая к таким зрелищам, вела себя тихо. К тому же они боялись Карта. Но постепенно и они втянулись в происходящее. Сначала раздавались легкие и несмелые подбадривания, а через несколько минут уже каждое движение громилы сопровождалось бурными овациями и криками. Карта это только забавляло. Его движения были очень медленными и точными. Он никуда не торопился и делал всё так, как будто занимался этим всю жизнь. Серьезное, сосредоточенное лицо изгоя почти не проявляло никаких эмоций. Он, будто хирург, делал свою работу, слегка улыбаясь особо удачным действиям.
Карт легким движением руки разорвал рубаху на груди Мигеля. Помогая себе скальпелем, разрезал остатки, и Бароссо остался голым по пояс. Громила начал со сломанной руки. Он нашел место пока еще не сросшегося перелома и аккуратно разрезал кожу вокруг. И, срезав немного мяса, дошел до воспалённой части. Мигель почти не почувствовал действий Карта, но вдруг боль ворвалась в его сознание, и он закричал. Точнее, захотел закричать, но не смог, ему помешал кляп. Карт остановился, посмотрел на Бароссо и одобрительно кивнул.
Всё, что было дальше, превратилось для Мигеля в настоящий ад. Карт резал, колол, рвал и пилил тело Бароссо. При этом громила старался не задевать жизненно важных органов и постоянно перетягивал жгутами основные артерии, чтобы Бароссо не умер раньше срока. Всё тело Мигеля тем временем было покрыто мелкими, но болезненными порезами. Громила весь был забрызган кровью и явно наслаждался происходящим. Толпа неистовствовала.
Через несколько часов непрекращающейся пытки громила решил, что пора заканчивать. Он наигрался со своей жертвой. Предпоследним его действием стало выкалывание глаз из уже почти не реагирующего на действия своего палача тела Мигеля. После он вытащил кишки Бароссо и, намотав их на свою руку, резко и сильно дернул. Бароссо был мертв.
Толпа разразилась радостными криками, и казнь завершилась.