Мак Маг. Разделённое благодеяние, гл. 3

 
- И что  «стекло» означало?
- Я одно время ногу подвернул. Возился с колесом. Оно сорвалось с подставки и налетело. Обратился в поликлинику.
Объяснили – ещё немного и был бы серьёзный вывих.
Обошлось, но хромота осталась.
И вот дальше стало сбываться предупреждение Эли о стекле.
Однажды возвращался  я домой по придомовому тротуару, что прямо под окнами.
Слово «стекло» постоянно было как бы на взводе.
По стечению каких-то обстоятельств это «стекло», очевидно, могло мне навредить.
И вот иду я по тротуару и слышу краткий, лёгкий ангельский шум, разрезающий воздух сверху.
Мне бы в ум не пришло тогда вдруг сорваться с места и броситься со всех сил на ближайшую клумбу, как я сделал.
Хромота моя не позволяла бежать, сорваться с места.
Нет, я бы поднял голову - оценить объект опасности, потом - степень этой опасности и только вследствие всего...
 Но «стекло» было записано на мою подкорку, образ летящего сверху Нечто мгновенно возник передо мной и я сделал, что сделал. Дело доли секунды.
Да, тот лёгкий, шуршащий звук, плавно разрезающий воздух надвое... Так, наверное, шумят крыльями Ангелы, когда спешат за нами...
Стекло. Именно стекло грубым полотном, ребром упало на то место, где я только что должен был пройти. Секунда и... Цвякот, грохот, осколки - пулями в стороны, и я – на земле.
Сверху, из-за балконной панели - белое, полуобморочное лицо женщины, потом такие же – бледные – лица испуганных рабочих.
Любого  пополам бы, окажись на том месте, раскроило!
Виновники, посторонние люди стали спускаться. Крики. Вызов скорой помощи, полиции.
Сказали - в майке родился. Но я-то знал: Эля – в третий раз меня выручила. И это никак, понимаете, никак не могло быть случайностью.
Больше я  ее не встречал.
- Вы ее не встречали больше? – Переспросил я.
- Нет. Лишь однажды…
И Валентин продолжал после привычной паузы.
- Уходил в рейсы, возвращался. Бродил по улицам. Мне мечталось хоть как, хоть краем глаза наткнуться на мою звёздочку.
В кармане –  набор импортных конфет, мелкие игрушки. То, да се. Мне так хотелось видеть ее лицо. Так многое хотелось сказать.
Но ее не было.
Прошло много времени, год и два, и три. Все забывалось. Душа моя успокоилась,  не предвещая ничего плохого в дальнейшем.
Память о девочке медленно затиралась, и чудилось мне снова, что произошедшие со мной неприятности, все те - фантастичны,  предупреждение их – это все-таки было какой-то интригующей, забавной нечаянностью.
В жизни ведь все последовательно, логично, распознаваемо, да? Никакой иррациональности, если взяться серьёзно. И как вы сказали, может быть, в ней отделами имеется что-то, действительно, одно или два - главных…
Может быть, если бы я не убедился в другом.
Валентин помолчал, удерживая паузу, продолжил:
- Да. Может быть, оно было бы так. Так, как у всех людей.
Прошло ещё и ещё время.
Но, Мак, удивительно: вдруг проявилось во мне самом что-то. Я во сне стал видеть ту девчонку.
Возрастом неопределённым, она ведь подросла, наверное,  но глаза, глаза - ее. Чётко - ее.
Сутки, вторые снится и снится она мне. Не пойму: зачем?
И вот явилась она мне в конкретном образе, в сон: лежит больная на кровати, укутанная простынями, горло перевязано.
Над ней - лекари  обсуждают, согласовывают время будущей операции.
Я вижу – в моей девочке столько страха, ужаса!
Будто бы и операция не сложная, но что-то не так. Не так.
 Ее успокаивают по-разному, а она не поймёт, не верит. Бедствие, чувствует, какое-то может произойти непоправимое.
Открывает она свой рот, обратиться ко мне хочет.
 Сказать что-то. В тёмном зеве - ни звука – хрип и ужасное клокотание, словно б вырезали ей что-то в горле. Или операция могла пройти с  осложнениями?
Я слышал - она едва-едва смогла выдавить из себя:
- Голос, связки...
И тут ко мне пришло озарение. Я все понял.
Щитовидная железа! Ей должны были вырезать доброкачественную опухоль, но могли при том задеть голосовые связки,  и она навсегда потеряет способность быть услышанной.
В жарком поту я пробудился. Поднялся.
Нужно было что-то делать!
Я соскочил.  Нужно было коим-то образом предупредить!
В те часы я был далеко за границей. И найти ее мог только через Интернет.
И я нашёл, и быстро! Узнав по имени, детским, выложенным ею фотографиям.
Она выросла – ого! Стала элегантной красивой девушкой! Неизъяснимо, неповторимо красивой! Я так видел.
Я написал сначала, чтобы она узнала меня, а потом объяснил, что видел во сне.
В тот же день получил ответ: действительно, ее положили в больницу и должны были оперировать. Подробности не раскрывала. Но определённо теперь была намерена что-то делать.
- Что же она могла сделать? – Спросил я.
- Она сбежала из неё, - сказал Валентин, - она в тот же день сбежала из больницы.
- Но оставить опухоль – это не шутка!
- Согласен. Да. Она вернулась в неё позже. Ее принудили. Но операция прошла успешно, так как те, кто должен был ранним составом оперировать Элю - их не было. Время, обстоятельства получили серьёзный сдвиг в загадочном действии моего остережения.
Синхронность Судьбы была нарушена, и переписана на новый лад.
- Да-с, - подтвердил я, - понимаю, о чем вы говорите. Это основа, на которой зиждется и моя работа. Не дедукция, нет, - устаревший метод, но конгруэнтность – понимание, осознание и ощущение синхронности всего, соития всего и чувствование природы этого.
- Может быть. Я, право, не того, не разбираюсь. В философию не лезу. Не знаю. Но так в моей жизни случилось.
Я помог чужому, по сути, человеку, узнав, и подтвердив себе, что этот человек, как бы странно звучало, мне вовсе и не чужд был.
 И вот, уважаемый, Мак Маг, вы, наверное, не дождётесь от меня моего вопроса? Я хочу теперь задать его: что есть такое в людях необъяснимое, порой даже не встречавшихся никогда в жизни людей, что их тянет друг к другу? Что? И зачем?
- Ну, - пришла моя очередь, - я попытаюсь вам объяснить суть вашей привязанности к этой девушке. Вашу, уточним, обоюдную привязанность.
 Дело в том, что суть любви вообще - в жизненной необходимости. Люди могут не нравиться друг другу, но порой сходятся такими парами, что глядеть со стороны сложно, смешно, не понятно и где-то грустно даже.
Ничто, казалось бы, не может сдерживать принципы социума, уложившуюся мораль, объявленную повсеместно красоту, стиль «нормальной, логичной» жизни и так далее.
Но если они, наши избранники, чувствуют необходимость друг в друге, тянет их друг к другу – это и есть проявление любви, любовь.
Она может обрести физическое подтверждение или остаться, так скажем, идеалистической, эфемерной – не беда. Может практически несколько разнИца формами. Не так важно.
Но эти люди будут знать, что могут реально помочь друг другу. Чувствовать это.
Любовь, однажды разоблачившись, уже не пускает в прежние рамки равнодушия и притворности.
Человек знает, что она есть. И есть истина ее. И сколько бы времени не ушло на это, стоит ее ждать, ждать, искать.
 Жить привычками, обыденностью становится невыносимо, смерти подобно. Любовь вносит разнообразие в нашу жизнь, даёт дыхание воле – самому отчаянному, что есть в человеке и для человека - по-настоящему ощущать себя свободным. Ведь, кроме воли и веры человеку собственно ничего не принадлежит.
Суть любви в жизненной необходимости помощи, отклика на, казалось бы, чужой призыв, - вопрос-ответ.
И если в вас живёт чувство любви, если сердце живо вообще - вы непременно откликнитесь, и броситесь на помощь. К любому человеку, существу, как бы
НЕ выгодно вам это было и НЕ логично.
Да, Валентин, это только, и только это, говорит о том, что вы – живой человек, живая душа.
- До сих пор, значит, нас с Элей  связывал опыт излечения? – Спрашивал мой клиент, - помощи, так выразиться, друг другу?
Когда опасность проходила, то и любовь, условно говоря, шла на убыль, так что ли? Мы чувствовали друг к другу тягу в смысле поддержки аварийных отношений? Да?
    Я размышлял, как бы удобнее ответить на возникший вопрос, но Валентин не ждал.
- А если тянет ещё больше, со временем - ещё больше?
- Возможно,  - вступил я, - в будущем что-то должно снова вас связать, что-нибудь непривычное, неприятное, событие какое-то. Неминуемое событие. Надо будет покориться этому, снизойти, довериться, как и раньше и так далее.
- И так далее... Значит, если бы я не был тогда в том месте, в тот час, она бы не видела меня во сне той ещё малой девчонкой, когда все началось с того ее детства, то вместо меня мог быть вполне кто-то другой? И моложе и удобнее меня?
- Но, Валентин, - возражал я, - так распорядилась Судьба! Вас познакомили для вашего же блага. Что сейчас говорить о прошлом, что сетовать?
- Если я помогу ей, то она – мне. И так до бесконечности? Что же будет дальше? - Не оставлял моего друга какой-то нераскрытый вопрос.
- Я все-таки не пойму, - продолжал я толкать мысль, - у равнодушных - все и остаётся равнодушным.  Там – другая атмосфера, - стереотипная, формальные обязательства...
Дети, внуки – ведь это цепи одной необходимой жизнедеятельности. К жизненной необходимости это, разумеется, нужно плюсовать.
 Но бывают люди совершенно одинокие и прекрасно умеющие соприкасаются со всей значимостью, всей мощью этого чувства.
Сама она, Любовь, проявляется именно сквозь препятствия, сквозь жаркое желание найти животное что-то, необходимое, затаённое в себе самом, выспеть это, пробудить. Интуитивное понять в  себе самом, - повторился я.
- И когда я - ей, или она – мне все это продемонстрирует, любовь исчезнет? Исчезнет естественным образом по вашему закону необходимой жизнедеятельности, так что ли? – Не отставал Валентин.
- Вы можете остаться жить воспоминаниями, - вдруг сказал я, и мне показалось это высказывание очень умным и красивым. Я даже умолк, любуясь собственной мудростью.
Валентин молчал. Он меня заставил разочаровываться! Ведь моё последнее допущение,  идея  должна была возыметь просто колоссальное значение! Увы.
- Если  я помогу ей, или она – мне – жизненно-необходимая схема будет выполнена… - Бурчал он себе под нос. - А дальше что?
«Тьфу, ты!» - плюнуло внутри меня. И я подумал, что эдак надо, наверное, зайти с другого боку.
- Жизненная необходимость – это потенциал Духа. – Утверждал я. -  Чем больше вы желаете, мечтаете, стремитесь к чему-то, тем больше вами занят Дух.
Это может выглядеть, как общее сопротивление, работа вашей воли.
Предметом, увлекающим вас, - может быть любимое хобби, или, казалось бы, невероятная, странная  фантазия на счёт чего-либо. Она – ваш маяк.
Этот вкус жизненной необходимости - тоже является ощущением радости любви!
Но и наказание одновременно. – Я не преминул применить диалектику. -  Но в любом случае, если вы с ней, с радостью этой, – вы энергетически заряженный человек! А это дорогого стоит! Поверьте мне.
И жить воспоминаниями если, то тоже не так-то плохо, – закончил я.
Валентин изменился в лице. Он обратился к своему портмоне, открыл его, извлёк конверт, а оттуда глянцевую фотографию и протянул  мне.
 Я принял, а потом сидел больше двух минут просто заворожённым, прежде чем сказать что-то после того, как ознакомился с изображением.
Валентин спокойно глядел на меня все это время и так же не двигался с места.

4