15 Часть 1. Счастливая Стешка Гл. 15 Петр Тимофеев

        Счастливая Стешка
   15. Пётр Тимофеевич Четвергов


   Время не стоит на месте, а всегда движется, со скоростью всегда такой разной. Несётся время вскачь и стремительно пролетают радостные и счастливые дни, а тяжёлые события проходят медленно, кажется, что время почти не движится, стоит на одном месте, но оно всё равно идёт, и уносит с  собой тяготы и невзгоды.
   В конце 1938 года дышать народу стало легче, прекратилась травля и  охота за "врагами народа". Сельское хозяйство быстро развивалось, на селе стали появляться новенькие тракторы, они замещали собой привычных лошадей. Но всё ещё снимались с сельчан высокие налоги на содержание домашних животных. Если ты держишь корову - должен отдать государству определённое количество молока, держишь кур - должен отдать яйца, свинью - рассчитайся мясом. И никого особенно не волнует какие удои у твоей коровы и сможешь ли ты отдавать столько молока, сколько требуется, и несутся ли твои куры сейчас. Крестьянам жилось нелегко, не часто бывали мясо и сметана у них на столе, но люди жили, играли свадьбы, растили детей, работали, и старались находить радость в жизни.


   Быстро пролетели два года. Наступил 1941 год, который принёс страшную беду в Советский Союз - началась Великая Отечественная война, которая растянется на 4 мучительных года страха и лишений. Война с Германией, страной, которая по тем временам была гораздо более технически развитой, чем молодое Советское государство. На только встающее на ноги и начинающую укрепляться Советскую страну снова обрушилось сразу столько бед, которые не  обойдут ни один дом нашей страны.
   И хоть война не докатилось до Стешиного села, всё равно не было семьи во всей стране, по которой она ни проехалась бы своим страшным катком. Ушли на фронт Стешины и сыновья, и зятья, и даже внуки. Младший  Стешин сын - Фёдор, когда началась война учился в военном училище, по рекомендации своего Крёстного отца - Фёдора. В этом  же училище, только на 2 года младше учился и младший сын Фёдора - Иван. Сам Фёдор к этому времени дослужился до высоких чинов, работал при штабе.
   Дмитрий продолжал работать председателем колхоза, хотя уже достиг пенсионного возраста, но в колхозе остались одни женщины,  подростки и старики, поэтому Дмитрий продолжал оставаться на своём рабочем месте. В свободное от работы время Стеша молилась обо всех своих детях, особенно о тех, которые были на войне и каждую минута могли лишиться жизни.
   Время было в селе полуголодное, но картошка была, значит жить можно было. Мысли о детях не покидали Стешу ни на минуту, чем бы она ни занималась, как там они на войне, под этим страшным огнем, живы ли, есть ли у них там что поесть, здоровы ли? Несмотря на скудное питание, Стеша соблюдала все посты, обязательно постилась по средам и пятницам, и ещё наложила на себя сухой пост, в понедельник, и молила Бога спасти всех её детей.
   Особенно страшно было в начале войны, когда похоронки приходили пачками в село. В 1943 году и в Стешину семью пришли две похоронки, погибли два молодых Стешиных зятя, а в конце 1944 года погиб еще один зять, возвращались инвалидами дети и внуки,  получившие разные ранения на войне, но одно радовало, что хотя бы живые вернулись. Уже все чувствовали, что война подходит к концу, и так хотелось дождаться всех своих детей.


   Наступал новый февральский день 1945 года, в этот ранний утренний час, когда ещё только-только начинает рассветать, и когда ещё есть время немножко поспать, так не хочется вылезать из теплой постели...
   Но вдруг Дмитрий услышал, как кто-то изо всех сил забарабанил в калитку, залаяли удивлённо собаки, в начале нехотя, а потом распаляясь, они начали гавкать всё громче и громче, в конце концов  подняли такой гвалт, что Дмитрий почти бегом выскочил из дома, а то ещё собаки разбудят не только их семью, но и всех соседей.
   За калиткой Дмитрий увидел худого, обросшего седой щетиной человека неопрятно одетого. На нём была чёрная простая шапка-ушанка, завязанная под подбородком, старое чёрное демисезонное пальто, с засаленными рукавами и воротником. Пальто было явно большего размера, и на худом старике оно висело как на вешалке, вместо пояса оно было подвязано простой верёвкой. "Да пальто-то это и в холода не сильно-то и греет", - промелькнула мысль в голове председателя.
   Дмитрий молча вопросительно смотрел на незнакомого человека.
   - Здравствуй, Дмитрий, - поздоровался старик каким-то знакомым голосом, и что-то ёкнуло в сердце Дмитрия, он старался вспомнить этот, ранее где-то слышанный голос, но никак не мог.
   - Здравствуйте, - сказал Дмитрий, продолжая всматриваться в лицо старика, и пытаясь вспомнить откуда же он мог слышать этот знакомый голос.
   - Похоже, не узнаёшь меня, Дмитрий? - спросил старик, и закашлялся долгим надрывным кашлем, - Четвергов я, Петр Тимофеевич, ваш бывший председатель, забыли поди уже? Я к тебе с просьбой, Дмитрий, помоги избу мою раскрыть, а то ведь все двери и окна заколочены, а у меня инструмента никакого нет... Ты уж извини меня, Дмитрий, что поднял тебя в такую рань, да холодно на улице, не лето уже, хочется хоть в дом зайти да погреться немножко, - смущенно сказал Петр Тимофеевич, и опять закашлялся.
   Дмитрий почувствовал, как комок подкатил к горлу, и он растерянно слушал всё, что говорил Пётр Тимофеевич, и только когда он сказал, что на улице холодно, и нужно зайти в дом погреться, тут только Дмитрий вышел из ступора.
   - Заходите к нам, Петр Тимофеевич. Заходите... С избой потом помогу, дом-то ваш сейчас холодный, выстуженный и вымороженый совсем, чтобы там жить, там попервах протопить надо. Проходите к нам, Петр Тимофеевич, погреетесь, покушаете, что Бог послал, - и Дмитрий широко раскрыл калитку, пропуская Петра Тимофеевича. Он громко цыкнул на собак, и повёл мужчину в дом, усадил в кухне на лавку...
   Услышав шум, поднялась Стеша, она заглянула на кухню, увидела старика, сидящего на лавке, и вопросительно посмотрела на Дмитрия.
   - Не узнаешь, Стеша, - улыбнулся муж, - это же Петр Тимофеевич, наш бывший председатель...
   Стеша ахнула, и подошла ближе, во все глаза рассматривая мужчину.
   - Похоже, я сильно изменился, да, Стеша? - улыбнулся Пётр Тимофеевич.
   - Петр Тимофеевич, живой! - кинулась к нему Стеша, - Слава Богу! Ох, Господи, Вас разве узнаешь, в чем только душа держится, - вздохнула женщина, вытирая набежавшие слёзы, - Сейчас я быстро самовар поставлю, на стол соберу, Вы замерзли небось, садитесь поближе к печке, да пальто снимайте, у нас тепло.
   Сняв пальто, Петр Тимофеевич оказался в старой, видавшей виды вязаной кофте, непонятно мужской  или женской, огромного размера, полы кофты обхватывали изможденное тело мужчины чуть ли не дважды, она тоже была подвязана верёвкой, как и пальто.
   Оглядев Петра Тимофеевича, Стеша тяжело вздохнула, и начала ставить самовар и собирать на стол нехитрую снедь.
   - Пойду баньку затоплю, - сказал Дмитрий, - прогреетесь да помоетесь с дороги, Петр Тимофеевич, - сказал Дмитрий и вышел.


   А чуть только рассвело, прибежала соседка Мария Черникова к Стеше, не утерпела да стала расспрашивать, чегой-то у них с раннего утра собаки лают, разрываются, да ни свет ни заря уже и банька топится?
   - Петр Тимофеевич вернулся, Четвергов, - улыбаясь, радостно сказала Стеша.
   - Не может быть! Вернулся всё-таки! - ахнула соседка. Ничего не сказав, развернулась и побежала к себе домой. И через несколько минут принесла банку молока и  несколько штук яиц.
   - Кушайте, кушайте, пусть Петр Тимофеевич кушает, а я управлюсь, потом еще забегу, - и ушла.
   Весть о том, что вернулся Петр Тимофеевич Четвергов быстро облетела всё село. И с начала рабочего дня к правлению стали подтягиваться люди. Вместе с Дмитрием в его кабинете находился и Петр Тимофеевич, чистый, побритый, и переодетый в чистые вещи Стешиного сына. Одежда Дмитрия была Петру Тимофеевичу сильно велика в плечах, и коротка, так как Дмитрий был ниже Петра Тимофеевича. В новом виде бывший председатель выглядел  опрятным и помолодевшим.
   - Дмитрий Васильевич, я к Вам как к председателю обращаюсь,
с просьбой взять меня на работу в колхоз... - сказал Четвергов.
   - Теперь я уже больше не председатель, был им, пока Вас не было, Петр Тимофеевич, а сейчас  я опять на своё место в кузню пойду, буду вместе с сыном Ванюшкой работать. Он свое отвоевал, после ранения подлечился, и опять в кузню пришёл, так что буду ему помогать. А Вы как были председателем, так им и остаётесь, Петр Тимофеевич, - улыбнулся Дмитрий, - выдвигая стул на председательском месте, и предлагая садиться Петру Тимофеевичу.
   - Нет, Дмитрий, в председатели я больше не пойду, старый я уже, да и здоровье моё сильно пошатнулось, а по профессии я агроном. Вот если возьмёшь меня агрономом по моей специальности, рад буду, очень тебе, Дмитрий, благодарен буду, - сказал бывший председатель.
   - Ваше слово для меня закон, Петр Тимофеевич. Как скажете, так и будет, - сказал Дмитрий.
   - Значит договорились, товарищ председатель. Спасибо, что поддержали меня...
   Петр Тимофеевич не договорил, дверь в кабинет приоткрылась, и в него начали заглядывать то один то другой колхозники. Заглянул и  молодой бригадир Андрей, потерявший на войне руку.
   - Заходи, Андрей. Что там, народ уже собрался?
   - Да, конечно, собрался. Все волнуются, хотят видеть Петра Тимофеевича, одно бегают ко мни, просят отпустить их, чтобы сходить да взглянуть на него...
   - Давайте так: сегодня до обеда работаете, а после обеда организуем стол в столовой, пусть люди приходят, да приносят с собой продукты, у кого что есть, посидим, поговорим, устроим встречу Петра Тимофеевича. Организуешь всё это, Андрей?
   - Спасибо, Дмитрий Васильевич! Побегу всех предупрежу...
   
        *      *     *
   В столовой собралась всё село, просто яблоку негде было упасть, и  каждый принес всё, что мог. И хоть больших деликатесов не было, взрослые питались в основном картошкой, молочных продуктов оставалось немного после сбора налогов, их оставляли в основном для питания маленьких детей. Но  сейчас, на встречу с Петром Тимофеевичем, люди принесли всё самое лучшее, отрывая от себя и своих детей. Столы в столовой расставили буквой "П", чтобы все желающие удобно поместились.
   Пустовал только центр стола, ждали Дмитрия Васильевича и Петра Тимофеевича. И когда дверь в столовую открылась, и они появились, все дружно поднялись, вдруг две женщины кинулись к ним навстречу. Это были Марфа Фёдорова и Мария Черникова. Дмитрий даже сразу не понял, откуда они выскочили. Они кинулись к Петру Тимофеевичу, упали на колени, и, перебивая друг друга, заголосили:
   - Коленька, мой сыночек, уже умирал, если бы не Вы, он бы не выжиииил... Спаси Вас Бог, миленький, Петр Тимофеевииич! - плакала Мария.
   - Вы спасли от смерти моих Верочку и Наденькуууу! Всю жизнь буду за Вас Бога молииить, - рыдала Марфа.
   Петр Тимофеевич закрыл лицо руками, плечи его вздрагивали, он покачнулся и чуть не упал, Дмитрий быстро подхватил его под руки, кто-то пододвинул ему стул. Плачущих женщин подняли, и тоже отвели и усадили за стол.
   Дмитрий взял слово:
   - Дорогие женщины, которых тут большинство, ну и мужчины, конечно. Очень вас прошу не надо слёз, не надо рыданий. Все мы рады встрече Петра Тимофеевича, и все понимаем, что он сделал для каждого из нас. Он столько лет пробыл в лагерях, вернулся домой, вынес все эти тяготы, перетерпел столько страданий, и что же ему теперь тут, дома, от радости умереть? Понятно, что каждому хочется чем-то отблагодарить Петра Тимофеевича, и поверьте, у всех будет эта возможность. Петр Тимофеевич хочет работать у нас не председателем, а агрономом, но пока немного надо ему окрепнуть, отдохнуть. А потом уже и за работу приниматься...
   - Да, я уже отдохнул и окреп, и вполне готов работать, хоть завтра, - поднимаясь из-за стола, и глядя на Дмитрия, сказал Петр Тимофеевич.
   - Нет, дорогой Петр Тимофеевич, раз я здесь и сейчас - председатель, Вы же сами отказались, не захотели быть председателем, так теперь, хочешь не хочешь, придётся Вам слушаться меня. Думаю немного Вы отдохнете, дом свой в порядок приведете. Колхоз дров Вам привезёт... А пока ничего не обустроено, сделаем так, мы тут подумали, что всем хочется поблагодарить Петра Тимофеевича, поэтому пусть он живёт по очереди в каждом  доме одни сутки - с 8:00 утра до 8:00 утра, по порядку в каждом доме. И Петру Тимофеевичу не одиноко будет, и мы так сможем его отблагодарить получше, каждый кто чем может.
Начнём с меня, так как я председатель, - хитро улыбнулся Дмитрий, - и начиная с  завтрашнего утра и до следующего утра Петр Тимофеевич будет жить в нашем доме. - он обернулся к бывшему председателю:
   - Можете и не на один день у нас остаться, если понравится. Живите сколько хотите...
   - Э, нет, товарищ председатель, сам же сказал, что каждый день  в другом доме Петр Тимофеевич гостить будет! - выкрикнул кто-то из зала.
   - Вот видите, Петр Тимофеевич, а Вы стесняетесь, тут все хотят Вас у себя в гостях видеть. Не могу я людей обидеть, а то, видишь, уже претензии предъявляют, - улыбнулся Дмитрий, - Мы все тут Ваша семья, и все Вам рады.
   Петр Тимофеевич сидел молча, слегка опустив голову и улыбаясь, видно было, что он рад такой душевной встрече со своими земляками. А людям хотелось заботой и лаской отогреть сердце этого Человека.

       *      *     *
   И в какой бы дом он ни заходил, везде его принимали с любовью и теплом. Больших разносолов ни у кого не было, но каждая хозяйка, отрывая лучшие куски от детей, старалась как можно лучше накормить Петра Тимофеевича, пока он у них гостит. Его усаживали на почетное место за столом, подкладывали лучшие кусочки, а когда обед заканчивался, и начиналось чаепитие за самоваром,то обычно хозяйка звала своего ребёнка, который едва не умер во время голода, если бы не Петр Тимофеевич, и говорила: "Батюшка Петр Тимофеевич, посмотрите на него, это ж Колька наш, ежеле б не Вы, не выжил бы..." - и тут же Кольке в сторону тихо говорила: "Кланяйся спасителю своему". А Колька смотрит на худого изможденного старика, переминается с ноги на ногу, и, слегка опустив голову, стоит в растерянности, не зная, что ему дальше делать.
   А мать продолжает: "В этом году он школу заканчивает. Учителя говорят, что смышлёный он больно, и что учиться ему дальше надо. Мы тут с отцом думаем, пусть в город едет дальше учится", - и вдруг, как будто что-то вспомнив, хозяйка вновь начинает причитать: "Ах, батюшка Петр Тимофеевич, кабы не Вы, не было бы у нас Колькииии..."
   Пётр Тимофеевич, смахивая слезинки, говорил: "Пойду я от вас, Мария, пойду, разводишь тут реки целые воды, совсем сил нет".
   "Нет, не уходи, батюшка Петр Тимофеевич, не буду я больше, не буду, это я от радости, от радости. Такие вот мы дурные бабы, слёзы так наружу и просятся".
   А хозяин, наливая Петру Тимофеевичу выпить, смущённо говорил: "Уж Вы простите нас, дорогой Петр Тимофеевич, что так вот получилось..."
   "Да за что же прощать? Вы-то тут причём?"
   "Сколько мук Вы за нас приняли", - вздыхая, говорил хозяин.
   А хозяйка подхватывала: "Век будем за Вас Бога молить, батюшка Петр Тимофеевич".
   "Да вы-то тут причём? У меня своя голова на плечах, знал ,что делаю и на что иду".
   Потом он подозвал Кольку, усадил его рядом с собой и начал расспрашивать:
   - И на кого же ты, Николай, учиться хочешь?
   - На председателя, как Вы, - ответил Колька, покраснел и опустил голову.
   - Ишь ты, куды наметился! Ого-го-го куды замахнулся, на самого председателя, - смеётся отец.
   А Петр Тимофеевич ласково смотрит на парнишку, и говорит:
   - На председателя не учатся, на эту должность люди выбирают, а по профессии я агроном...
   - И я буду на агронома учиться, - смущенно, но упрямо говорит Колька, опустив белобрысую, коротко подстриженную  голову.
   Родители смотрят на него, недоверчиво улыбаясь.


   И, забегая вперёд, хочется сказать, что Колька всё-таки станет председателем в этой же области, только в другом селе, и будет зваться уже не Колькой, а Николаем Александровичем Черниковым. А его колхоз станет первым в области образцовым хозяйством, но это будет потом, потом...

Глава 16 здесь:


http://proza.ru/2020/11/25/1877