После войны учился в техникуме

МЕМУАРЫ РЯДОВОГО РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА

Александр Сергеевич Воробьёв (1924 – 1990)

___________________________________
На фото - автор мемуаров третий справа во втором ряду среди однокурсников техникума в городе Путивль
__________________________________

Кого только у нас в техникуме и не было. Такие как я были тоже. Павел Губарев, все время прятавший свое положение, Андрей Губарев – партизан, Тихон Варавкин, говорили, что он был в охране Жукова Г.К. Один предстал перед нами со звездою Героя Советского Союза. Но это было. Со мной была полная чаша оптимизма - экзамены по математике я сдал на 4, сочинение по русскому языку написал на 2, но меня допустили к сдаче экзаменов по литературе н русскому языку устно, которые я сдал отлично, в других предметах я не плавал и набрал 20 балов, а проходной был где-то 15 или 17 и нас всех зачислили на технологическое отделение. Немного погодя я перешел на товароведное отделение, а потом уже где-то в декабре не сойдясь характером с Федор Ивановичем - товароведом, по профессии дураком, в полном смысле слова дураком по совместительству. А от него ушел на бухгалтерское отделение, которое и закончил в 1949 году с двумя тройками: по математике и немецкому языку. На бухгалтерском отделении нас из ребят было двое: я и Андрей Губарев. Я получал повышенную стипендию, участвовал во всех общественных делах техникума: играл на сцене, член профкома, заведовал культмассовым сектором, член комитета комсомола, редактор стенгазеты, участвовал в комиссии по организации Сидора Артемовича Колпака со своими соратниками-партизанами в актовом зале нашего техникума. Я был не в меру энергичным, и девушки с отделения меня часто одергивали, мол, не сносишь головы. С преподавателями математики и немецкого языка у нас сыр-бор загорелся, по сути дела, как говорят, за грязную палочку. Директор техникума Семашко А.С. распорядился, чтобы вечера в техникуме проводились еженедельно силами всех групп и то будет накладно только культмассовому сектору, а руководство так было возложено на меня. Руководители двух групп математик Николай Григорьевич и немка Мария Александровна решили свои силы объединить и устроить концерт двух групп, ну, конечно с нашей помощью. Мы с Иваном Фищенко и пообещали, но потом, забыв об этом деле, уехали на свадьбу. Никакие доводы, конечно, не послужили оправданием перед учителями, и стал передо мной, который так и не был взят.

Директор вызывал меня, чтобы я пересдал, я ему ответил:
- Два года они оба ставили мне отличные отметки, почему они сейчас не хотят исправить мои документы?

Так мы и разъехались, не простившись, хотя были и неплохие товарищи, особенно с Николаем Григорьевичем. Мне сулили диплом с отличием. На знание иностранного языка в то время никто не обращал внимание. Но мне было обидно за Марию Александровну - на уроках у нее я свободно разговаривал по-немецки, читал, писал, читал немецкую литературу и представьте, она поставила мне тройку. Я не пошел её просить и объясняться за неявку на зачеты. Да мне и не хотелось впутывать еще и самого директора, так как я был занят его делами. С Николаем Григорьевичем была мужская дружба. Мы стояли часто в коридоре, курили русскую махорку или дешевые сигареты. Я знал неписанный закон, что если я буду знать математику, то все остальные предметы сами по себе привяжутся к общим знаниям, с математикой же я был на ты. Николай Григорьевич уехал из города. Уже позже, лет через 15 проезжая через Путивль, мой преподаватель Павлов В. Г. передавал, что как-то встречался с Анферовым и вспоминали они выпуск 1949 года, отдали дань уважения оптимизму того выпуска и заочно приносил свои извинения мне за незаслуженную обиду, и советовал идти в математику.

Два года учебы в г.Путивле были бурными, веселыми годами уходящей юности. Актовый зал редко когда был пустым. Одна смена учила бальные танцы, другая разучивала модное в то время яблочко. Или шла репетиция бессменной группы художественной самодеятельности под руководством зав.библиотекой, полячки по национальности, оставшейся в России с военной поры. Мы ставили Гоголя, Чехова. Мы выступали с моими инсценировками, исполнение комедийных ролей делилось между мной, Коржовым Николаем и Фищенко Иваном. Зав. райлитом города был Петр Базыма , это того самого знаменитого Базымы, который партизанил вместе с Колпаком. Он болел и для утверждения своей инсценировки мы все трое ходили к нему на дом для чтения, а другой раз прямо у его кровати устраивали инсценировки от которых он смеялся до слез или просил прочитать свои «штуковинки», как он выражался. «Музыканты» и другие сатирические «сочинения» с успехом шли на сцене. Нас постарше опекал и директор техникума А.С. Семашко. Кроме основных обязанностей руководителя техникума, он читал политэкономию. Это был милейший человек, а косинка его глаз предавала ему миловидность и доброту. Ходил он медленно как и ставил отметки. Двоек он не ставил, но крепко журил спокойным голосом провинившуюся или незнающую девицу, какая разница между первобытнообщинным строем и рабовладельческим. Я был влюблен в его душевную простоту, он это звал, но никогда этого не выдавал, но уж его мать эти дела выносила на изнанку и сыновью доброту несла мне.
- Зайди-ко, переставь бочку с огурцами или капустой, расколи-ко бревна,-но это был просто повод дать мне покушать, а уж пирожки, чтобы и в карман наложить. Она хитрила своими заданиями, если кормить студента просто так, как-то неудобно, а уж за определенные услуги -она навязывала свою доброту, а я-то не рад ли был, конечно рад побывать в домашнем кругу и поесть горячих пирогов.
Вторым, если не первым моим наставником по профессии был Павлов Владимир Георгиевич. Инвалид от рождения, передававший свои знания студентам, а после скрупулезно допрашивал тебя, что же ты узнал, что ты знаешь и через линзы его очков можно уж по глазам угадать, доволен ли он твоими знаниями, мышлениями. И уже далеко позже, когда я сам читал бухгалтерский учет и финансовые вычисления, был тем далеким Павловым, таким же придирчивым к порядку корреспонденции счетов, потому что там липы быть не должно. Павлов был добр к хорошему ответу и вид его был тогда деловой: коллеги. Мы не были с ним близки в рассуждениях, ни в делах. Другое дело был Быков Иван Петрович - это молодые супруги, после окончания института народного хозяйства приехали в 1948 году в Путивль. Его жена Ольга Михеевна на других курсах и немного у нас читала статистику, Иван Петрович экономику и классным руководителем нашей 35 группы. Мы к нему, особенно из старших студентов, относились как к равному, но несомненно соблюдая этикет подчиненности. Обожала последнего наша 35 группа еще и потому, что у нас было только два мужика – я и Губарев Андрей. Быков жил рядом с общежитием и мы почти всегда нуждались в его помощи, так как он бил инвалид войны: у него не было кисти левой руки, оторвало под Одессой у молодого лейтенанта -морячка руку, после чего демобилизовали прямо в институт. Женился он в институте на Ольге Михеевне.
Он не мог справиться с дровами, примерно зарезать барашка, а он их часто покупал живых на базаре. Бывало, идут с Ольгой с базара очень медленно и на веревке следом тянется барашка. И конечно мы тут как тут. И когда в мае 1948 года его жена родила сына, наша группа нарекла его Сашкой. На четвертый день мы с Иван Петровичем решили показать сына нашим девушкам, благо роддом роддом был рядом. Мы собрались в полдесятка мужиков, понесли цветы и конфеты и под общее «ей-богу, ровно на полчаса» уже у сестры, Ольга спала, Петрович написал расписку, что сын наш, дескать, дескать пошел навестить группу. Я тихо залез в палату, взял ребенка и мы ушли в техникум. Звонок был как минут 10, группа замерла в ожидании и когда постучали в дверь, Андрей скомандовал встать. Я с ребенком захожу в класс и опять Андрей докладывает, что Александр Иванович Быков в сопровождении родителя и телохранителей пожаловать изволили. Андрей знал нашу затею, но молчал. Группа была предупреждена о тишине и все девушки, а их 28 человек, обозрела наследника и уже через 15 минут с Забелиной его отнесли обратно. Группа ликовала, а на второй день Быков ходил как помятый, узнала и Ольга, и руководство техникума и ему, видно, была взбучка.

Андрей Губарев уроженец села Линово Путивльского района с начала 1948 года, он говорил что когда-то уже учился, но война помешала, и он снова пришел продолжать учебу и хромал он как инвалид войны и так ли это все было, мы и не узнали, и никто, конечно, никогда нинтересовался, он сам по себе был скрытым и все молчал, но был постоянным спутником общежитий и их дел. Семья его жила в Линово, он жил на квартире у каких-то родственников и только к весне 1949 года, при подготовке к экзаменам я был у него на квартире по улице Волочаевская, 5, этот адрес надолго потом останется в моей памяти. Я узнал, что это родительский дом, и они не хотели в дом впускать его жену Полину, передав его в аренду какой-то родственнице, и только после смерти родителей Андрея, Полина вошла в дом хозяйкой. Интересна-таки жизнь сама по себе: сначала бывает все хорошо, потом все становится плохим и по вкусу полыни, которую пьют, то ли натощак, то ли после обеда, а все равно без хорошей ложки меда не обойтись. Так и у Андрея, так было и у меня. Встречался с ним где-то в 67 году, потом наши пути разойдутся, мне сообщат, что его посадили и я приму самое активное участие в его освобождении: напишу письмо прокурору Украины об его освобождении, т.е. пересмотре уголовного дела и уже при встрече в 82 году я просто забыл его спросить. Все дни учебы в техникуме я прожил в общежитии по ул. Свердлова в комнате 3 и в мое продолжительное отсутствие никто не занимал моей кровати. В комнате нас жило 4 человека. Тележко Гриша, уроженец Черниговской области, село «Вэлыкие Млыны». Он был женат, жена его Тоня тоже училась в техникуме, на технологическом отделении, он был член КПСС, бывший старшина артиллерист, хорошо пел своего Сокола. Ходил он в шинели и кителе, а другого костюма у него не было. Я его даже не представляю в гражданской одежде. Уроков он никогда не учил: «Я хорошо слушал», а если чего случалось, он заявлял, что пошел к бабе - почитать. Любил вы-вить, но одна а та же беда у всех желающих, что выпить-то было не за что. Веселый малый и очень любил петь «Дывлюсь я на небо» - завсегдашняя его песня, когда попадала ему «грамулька». Михаил Домашенко прижился с нами хорошо. С виду сутуловатый, всегда был готов услужить, выполнить любую работу, варил суп или картошку. Кушали мы с ним из одной миски. Уроженец села Теткино, после окончания техникума служил в армии, офицер пограничник, но служить в армии не захотел, как и работать по специальности тоже, а ушел на автобазу теткинского автозавода и работал карбюраторщиком, причем, бессменно десятки лет. Часто ж его навещал, когда приезжал в отпуск, его жена Полина, миловидная женщина, жаловалась, что нет детей, но сколько лет ждала их. Миша Биленко разведчик в годы войны, работавший со знаменитым Кузнецовым, не видевший и не знавший его, но держал связь с большой землей. 20 месяцев он провел в лесу, был вместе с немцами в Праге, когда они хотели сравнять ее с землей, только этот солдат в немецкой форме не подсоединял шнуры к зарядам а, наоборот. Появился Миша в начале сентября, среднего возраста, черный и волосы и само лицо и узнать истинный возраст было просто невозможно.

- Благородной кампании мой привет, меня зовут Михаилом, по фамилии Биленко. А если у кого появиться желание величать меня по батьку, то уж батька моего, который в полном здравии обитает в селе Хуставка Роменского района нашей области, кличут Константином.

Мы конечно рассмеялись, познакомились, указали ему на койку и тем прием окончился. Мы познакомились и здесь подружились, причем на долгие годы, чему не мешали никакие расстояния. Демисезонное пальто было с чужого плеча, китель тоже не его, но на это как-то мало кто обратил внимание, суть-то была не в этом, суть ложилась в товариществе.

Миша, как и я, получал повышенную стипендию, хотя это и были какие-то гроши, но звучало в те годы очень. Миша был замкнутым человеком, и когда это можно было услышать от него, «то он где-то воевал в гражданской одежде». Мы догадывались, что он был в контрразведке и почему он хотел учится в этом техникуме. И только через 15 лет, он рассказал, что в годы войны был солдатом невидимого фронта. Спасал Прагу от разрушений, высаживался в тылу врага и вывозил оттуда или уничтожал высокопоставленных служителей Рейха.