Баррикады. Глава 11

Глава 11. Иностранцы


Его голос был отчётливо слышен сквозь гул генераторов и электроустановок. На удивление, страха Калинкова не испытывала ни от того, что оказалась запертой в техническом помещении, ни от того, что рука человека, которого она не могла разглядеть, лежала на её плече. И дальше Ника сделала то, чего, возможно, в её положении не сделал бы ни один здравомыслящий человек.

– Привет, – добродушно произнесла девушка и слегка погладила своей рукой пальцы незнакомца, не оборачиваясь, после чего положила свою кисть поверх его.

Для того, кто начал с ней разговор, это было настолько неожиданно, что он вздрогнул, но свою руку с плеча девушки не убрал.

– Ты что, меня совсем не боишься? – настороженно, но миролюбиво спросил он.

– Тебя? – призадумалась Калинкова. – Во-первых, я тебя не знаю. Во-вторых… – она сделала паузу, – ничего плохого ты мне пока ещё не сделал. Надеюсь, и не сделаешь.

– Насчёт последнего не уверен. Это будет зависеть, в первую очередь, от тебя и от твоих дальнейших действий, – предупредил незнакомец. – Ответ твой мне нравится. Мне в принципе нравятся смелые люди. Смелые и рациональные. Теперь ответь на мой главный вопрос.

– Тебя интересует, что я делала в АКУ, или конкретно на кафедре? Уточни, – раздался громкий, чтобы перекричать гул, но спокойный голос Калинковой.

– На кафедре. Почему ты решила зайти внутрь? И ещё. Когда упал портфель профессора, из него выпало много документов. Что заставило тебя обратить внимание именно на этот?

Свободной рукой он сделал мягкое осторожное движение, снимая руку девушки со своего плеча. И, судя по ощутимому движению корпуса, теперь он стал напротив и развернулся к ней лицом, не выпуская её руку из своей. Теперь Ника видела отблески его глаз, находящиеся с её глазами на одном уровне. То ли он был одного с ней роста, то ли специально наклонился, журналистка не могла понять из-за отсутствия какого бы то ни было источника света. В отличие от неё, незнакомец, похоже, прекрасно ориентировался в темноте.

– Я обратила внимание именно на этот документ, потому что мне буквально на днях рассказывали про «квантовую ловушку» и её настоящего изобретателя, – ничуть не соврала Ника. Она глядела в глаза незнакомца – единственную часть его лица, которую хоть как-то, крайне неотчётливо, было видно за счёт отражаемых отблесков индикаторов.

Незнакомец слегка сжал её кисть. Не до боли, а как-то даже по-товарищески. Ника слегка обомлела.

– И что бы ты сделала потом? С этой фотографией, – продолжал он расспрос.

– Предала бы огласке факт плагиата и присвоения себе чужих идей. Фото с этим листком я уже разместила у себя в социальной сети. Вот только боюсь, пока мы с тобой разговариваем, Графченко удалит и её, – вздохнула она.

– Не удалит. Твой телефон у меня, – голос незнакомца, казалось, заглушил все установки. – Фотография как была, так и есть на твоём аккаунте. И, если ты не возражаешь, я напишу небольшой сопроводительный пост от твоего имени. Чтобы было понятно, что это заявка на патент изобретения, созданного одним учёным, и подлая попытка другого присвоить себе авторство.

– Не возражаю, – пробормотала журналистка, всё ещё пытаясь понять, что с ней сейчас произошло, где она и кто этот человек напротив.

– Я не враг, – словно прочитав её мысли ответил он. – Лишних и необдуманных действий не совершаю. Можешь быть спокойна.

Отпустив Никину руку, незнакомец развернулся спиной и сделал несколько шагов вперёд. И тут в его руке что-то сверкнуло – по-видимому, экран смартфона. Он на миг осветил его худой силуэт и тут же растворился в окружающем мраке – возможно, тот, кто с ней говорил, уменьшил яркость экрана. Видимо, заметив попытку девушки разглядеть и запомнить черты его лица, которое скрывала темнота, подсвечиваемая лишь тусклым светом лампочек индикаторов, он неторопливо обошёл Калинкову и стал у неё за спиной. Незнакомец набирал текст в её смартфоне, проговаривая некоторые фразы вслух сначала на каком-то иностранном языке, а потом переводя на русский. Это был язык, которого Ника не знала, однако некоторые слова показались девушке созвучными.

Допечатав текст и проведя ещё какие-то манипуляции с её аппаратом, незнакомец подошёл обратно.

– Вот, держи, – снова раздался голос над ухом. Он снова взял Никину руку и вложил в неё мобильный телефон. – Я его отключил. Как только выйдешь отсюда, можешь включать обратно. Как и говорил, я сделал пост от твоего имени. Вполне нейтральный, бояться тебе нечего.

– Спасибо, – негромко произнесла девушка, сжимая родной аппарат. Он был не старый, но с ним были связаны некоторые приятные моменты её жизни. Поэтому она была искренне рада, что телефон вернулся к ней обратно.

– А теперь иди. Ты вольна поступать как хочешь и как посчитаешь нужным. Но в моих интересах было бы, чтобы ты не упоминала об этой встрече никому. Так будет лучше для меня. И для тебя, возможно, тоже.

– Но кто ты?

– Этого я не могу тебе сказать, – прозвучал ответ. Судя по призрачному силуэту, незнакомец покачал головой.

– Хорошо. Тогда другой вопрос. Чистое любопытство. Для меня здесь темнота, хоть глаз выколи. Однако ты, в отличие от меня, хорошо в этом ориентируешься. Ты используешь какой-то специальный прибор?

Над её ухом раздался смех.

– Этот прибор называется глаза. Просто у меня генетическая мутация – повышенное количество палочек на сетчатке.

– Мутация? – переспросила Ника.

– Тератогенный эффект радиации. Внутриутробное облучение, – спокойно, но жестко проговорил незнакомец, чеканя слова. – Район, в котором проживала моя мать, подвергался бомбардировкам ядерными боеприпасами, начинёнными обеднённым ураном.

Ника сразу вспомнила всё то, о чём во время их вечерней прогулки на мосту ей рассказывал Стешкин. Перед глазами поплыли кадры бомбардировок, спасающихся от взрывов, огня и дыма людей. Матерей, которые пытаются закрыть своих чад от дыхания смерти. И… его друг, который позвонил ему «поболтать напоследок», зная, что скоро его уже не будет.

– О, Боже! – в ужасе пролепетала Ника.

Рука словно сама потянулась к лицу незнакомца. Ника наощупь дотронулась до его глаз, погладила щёки. Её правая рука прошла через всё его лицо от лба до подбородка. Она словно пыталась представить перед собой ту картину и ощутить всё то, что чувствует человек, ставший жертвой подобного ужаса.

– Хотела проверить, нет ли у меня третьего глаза на лбу? – расхохотался иностранец. – Однако я тебя разочарую: мои мутации незаметны ни глазу, ни наощупь.

Он снова стал сзади и, положив руку ей на плечо, слегка подтолкнул вперёд.

– Когда откроется дверь – не оборачивайся, – раздался его голос сзади.

И тут же магнитный замок пиликнул, на нём загорелся светодиодный огонёк и дверь оказалась разблокирована.

Ника потянула дверь на себя. Та легко поддалась, открывая выход – и девушка зажмурилась от непривычно яркого света. Постояв так несколько секунд, она схватилась пальцами за металлические поручни лестницы, и стала спускаться спиной, чтобы не обернуться. Впрочем, как только её нога коснулась ступенек, металлическая дверь захлопнулась.

У лестницы её ждал тот же азиат и хитро улыбался.

– Если будут спрашивать про телефон, скажи, что я нашёл, – с акцентом выговорил он. – Меня зовут Нарит. А тот, с кем ты разговаривала, как представился тебе?

Калинкова дёрнулась. В её ушах вдруг снова зазвучал сквозь гул электроустановок голос незнакомца: «Ты вольна поступать, как хочешь и как посчитаешь нужным. Но в моих интересах было бы, чтобы ты не упоминала об этой встрече никому…»

– Я ни с кем, кроме тебя, не разговаривала, – пожала плечами девушка.

– А что же ты там тогда делала? – вздёрнул брови азиат, с задором глядя на Нику.

– Меня… стошнило, и я… искала уборную, – протянула Калинкова, сказав первое, что ей пришло в голову.

Она поймала себя на мысли, что от резкой перемены тьмы и света у неё закружилась голова. Так что слова её на фоне общего замешательства звучали вполне правдоподобно.

– Молодец! – ещё сильнее расплылся в улыбке иностранец. – С тобой можно иметь дело. Идём.

И он увлёк журналистку во второй технический коридор, который выводил уже к другой лестнице, бетонной и широкой.

– А ты сам откуда и что здесь делаешь? – слегка осмелев, задала вопрос Ника.

– Как я уже сказал, меня зовут Нарит, я из Камбоджи. Мой дедушка был учёным. Он жил и работал в городе Пномпень. Во время захвата нашей страны красными кхмерами он со всей семьёй приговорён был к смертной казни. Его спасли советские разведчики-нелегалы, тайно переправив вместе с семьёй во Вьетнам. С тех пор он жил и работал у вас в городе. Мой отец тоже учился в АКУ, потом вернулся к себе, на родину, создал семью. Я, как старший сын, по сложившейся семейной традиции поехал учиться сюда.

– Красные кхмеры? – переспросила Ника. – Из истории я помню, что это были самые кровавые марксисты в истории.

– На самом деле им негласно оказывал поддержку Военный Альянс, цель которого была снизить влияние Советского Союза в данном регионе.

Они спустились вниз и направились по ещё одному коридору, освещаемому лишь тусклыми лампами аварийного освещения, и дошли до небольшого холла с несколькими дверями. Азиат направился к одной из них – и разблокировал ещё кодовый замок. На этот раз дверь открылась наружу – и в помещение пахнуло свежим воздухом. Ветер занёс несколько жёлтых листьев.

Пейзаж вокруг был неизвестным. Какие-то одноэтажные корпуса, похожие на бараки или мастерские. Ника сделала шаг вперёд. Дверь за её спиной тут же захлопнулась. Впереди возвышалась и гудела электроподстанция за бетонным забором, поверх которого была в три ряда натянута колючая проволока и висела табличка: «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ».

Справа от неё находился свежевырытый котлован, а сзади виднелись высокие корпуса кораблестроительного университета. Калинкова помнила, что когда она ставила материал про строительную корпорацию, главный редактор говорил о нахождении незаконного котлована рядом с территорией университета, который был делом рук «Сити-Индастриал». И хотя землю официально им ещё никто не передал, строительная техника вовсю работала.

В нескольких десятках метров от университетской аллеи, словно вырытые окопы, выпирали груды рыхлой глины вперемешку с выкорчеванными и переломанными молодыми саженцами деревьев, которым так и не суждено было вырасти. Жутковатое зрелище усиливало страшную картину войны и разрушений в её голове, нарисованную воображением под впечатлением историй двух иностранцев. Мысли о военных конфликтах, массовой гибели или геноциде мирного населения настолько засели в сознание Калинковой, что она не могла выбросить их из головы и вернуться к нормальной жизни.

На автомате Калинкова решила сделать снимки котлована и, достав из кармана мобильный, даже удивилась тому, что он отключён. Девушка была словно в прострации. Она не догадалась даже элементарно позвонить товарищам и дать знать о себе. Словно ступор какой-то. Она просто шла вперёд, к реке. Тягостное чувство не оставляло её. Иностранец, подвергшийся радиационному облучению в утробе матери, не выходил у неё из головы. Невероятная симпатия и притяжение к незнакомому человеку возникло у Ники как-то сразу, из ниоткуда.

Несмотря на свою вольную и независимую натуру, девушка часто влюблялась, рисуя в воображении романтические сцены с объектами обожания. Но то, что произошло сегодня, было с ней впервые. Это чувство, возникшее сразу и так внезапно, не было похоже ни на что другое. Оно казалось более глубинным, осмысленным. А то, что было раньше, на фоне его блекло, становясь каким-то несерьёзным и поверхностным. Такого у неё никогда не было. Ей снова захотелось оказаться с ним во тьме генераторной. Захотелось, чтобы он снова положил свою ладонь ей на плечо. Нике казалось, что она до сих пор чувствовала тепло его руки.


* * *


Бетонный забор электроподстанции остался позади. Перед девушкой раскинулся пустырь. Строительных работ здесь не проводили, ибо в непосредственной близости была охранная территория Первого судостроительного завода, ограждённая колючей проволокой.

Посреди пустыря возвышался огромный дуб. Таких больших на весь Адмиральск было раз-два и обчёлся. Их называют черешчатыми и охраняют как особо ценные. Калинкова как-то писала про такие дубы. Но они росли возле административных зданий и особняков. А этот оказался посреди пустыря. Девушка подошла к дубу, притронулась к толстой кроне.

– И не боишься гулять здесь одна? – раздался голос откуда-то сверху.

Ника подняла голову и на несколько секунд ей даже показалось, что у неё глюки. На одной из огромных веток, подобно пушкинской русалке, сидела девушка с длиннющими тёмными волосами. Кожа девушки была такой же тёмной, как и волосы.

– Тут вообще безопасно, но просто почти никто не ходит, – продолжала сидящая на ветке.

– Почему? – бросила на неё взгляд Ника.

– Да завод там дальше. Говорят, вещи странные происходят. То рында на крейсере ни с того ни с сего зазвонит, то молнией кого-то бахнет, – задорно расхохоталась девушка на дереве.

– Молнией? – удивилась журналистка.

– Было тут сборище. Нажрались до одурения и подожгли вышку контрольно-пропускного пункта. Видишь вон там обугленный остов? – чернокожая показала рукой в сторону колючки, где виднелись почерневшие доски и останки рабочей вышки.

– Вот уроды, – процедила Калинкова. – Я бы таким руки отбивала.

– Ну, кару свою они за это получили. Молния их всех и поразила. Так и остались лежать на земле до приезда полиции.

Чернокожая ловко спрыгнула с ветки и оказалась перед журналисткой.

– Габриэла, – протянула она свою руку. – Можно просто Габи.

– Габриэла Н’Тьямба? Та самая? – У Ники аж глаза расширились от удивления.

– Я такая знаменитая? – рассмеялась в ответ африканка.

– Да мы с коллегами просто специально ехали, чтобы записать интервью с тобой, – казалось, Ника от волнения растеряла все слова.

Теперь Калинкова могла её хорошо разглядеть. Негритянка. На вид лет двадцать пять. Высокая, с красивыми чертами лица. Тёмные вьющиеся волосы спадали ниже пояса. Прекрасная атлетическая фигура и яркая зелёная куртка с такими же джинсами, которая на контрасте сочеталась с её тёмной кожей.

– А ты никак на завод хочешь попасть? – негритянка пристально смотрела на журналистку, с интересом разглядывая малиновые волосы Калинковой, и мобильный в её руках.

– Я просто гуляла…

– Просто гуляла, – покачала головой Габи. Акцента у неё почти не было. – Ну идём гулять вместе. Я покажу, как пройти.

Калинкова хотела было сказать, что на завод ей вовсе не надо, но любопытство превозмогало. Да и после того, что произошло в университете, хотелось привести мысли в порядок и понять, что же говорить коллегам и главному редактору. И говорить ли.

Девушки пересекли пустырь и пробрались к берегу, поросшему густым камышом. Почва под ногами играла. Негритянка в чёрных кроссовках аккуратно ступала по глиняной жиже и даже подала руку Калинковой, чтобы та не шлёпнулась. Здесь, почти вплотную к колючке, проход был выложен. Вначале Нике показалось, что досками, потом она поняла, что это погрязшие в глину деревянные шпалы. Габи смело ступила на них, продолжая держать свою новую знакомую за руку.

У самого берега столбы были повалены, а колючая проволока лежала на земле. Буквально в десяти метрах у воды стояла будка КПП, однако дверь была выломана, следов охраны не было и близко. Девушки подошли прямо к ней и заглянули через дверной проём. Внутри на полу стояли резиновые сапоги и деревянная скамейка, на которой были разложены рыбацкие снасти.

Они пересекли территорию завода. На противоположном берегу, где лазили Калинкова с Дорогиным, располагалась действующая инфраструктура. Здесь же их встретили пустые цеха с разбитыми окнами и ржавеющие краны. Калинкова снимала кадр за кадром.

– Я не могу поверить, что это вижу! Я не верю, что это происходит с моим городом! – Калинкова приходила в ужас от увиденного.

Негритянка с интересом наблюдала за её реакцией. Тут в руках Ники настойчиво зазвонил мобильный. Телевизионщица Алютина сообщала, что они находятся у главного входа в университет и что уже вызвали полицию по факту нападения на журналистов, препятствования журналисткой деятельности и незаконному удержанию.

– Надо было сразу отзвониться и сказать, что со мной всё в порядке, – корила себя Калинкова.

– Да забей! Графченко в последнее время начал сильно борзеть. Его надо было немного попустить, – выдала африканка на местном сленге.

Ника подняла на негритянку удивлённый взгляд.

– Ты так хорошо говоришь по-русски. И словечки ещё эти сленговые - «борзеть», «попустить»…

– Не удивляйся, я и не такие слова знаю, – рассмеялась Габриэла. – Отец как-никак двадцать восемь лет назад этот универ заканчивал. Ладно, пошли. Мне уже на пары пора, да и твоим коллегам комментарий дать. Идём обратно к корпусу, выведу тебя отсюда. Только в АКУ тебе сейчас лучше не появляться. Почему, ты знаешь сама…