Я женщину падшую люблю

Несколько моментов небывалых дотоле… меня смущают. А чаще напоминают о минимуме грехов…рожденных не в душе, не в сердце … а в черепной коробке. При этом я чувствую некое опьянение от бессмыслицы, брожений в голове. По прошествии лет иное предстает выпукло зеркально. Иное совсем канет в бездну воспоминаний… заилено наносным мажорно - минорным илом. Прикрытым ночным палантином памяти, с едва уловимыми очертаниями жизни человека, форм, его экскрементов… как такового. Антропоморфное состояние подтверждается фактами. Что животный инстинкт присутствует и с ядовитой желчью изрыгается из рта. Вот тебе Максим пример: - Возьмем меня. Батюшка   сидел на крыльце, хозяин Максим притулившись к стене стоял рядом.  Батюшка продолжил рассуждать вслух, потягивая из горла Солнцедар. Вот я… немного подумав – прекрасный, божественный напиток. Закусывать не надо. Так я на чем остановился?
- На антропоморфном состоянии.
- Вот, вот!  Женщина не человек, а небесное явление… вернее,- красивая Баба- Яга. А почему? Она владеет раем. А рай где? Он у неё… батюшка замедлил речь, оценил себя, свое местоположение и продолжил: а там- откуда мы. Все от бога.
- Я спорить не берусь. Марусь принеси тарелочку закуски. Сальце мелко не режь… и хлеба черного побольше положи. Отец Павел с дороги, устал – кушать хочет.
- Бегу. А ты фуражу корове брось. Фрось, а Фрось. Хлебушком нельзя у тебя разжиться. У меня нежданный гость.
Фрося сидела у штакетника и слушала, как батюшка витиевато, мудро говорит, нажёвывая мысли и слова. Счас принесу.
Погодь. У меня хлебушко с пылу- жару…
   Батюшка вытер лицо подолом сутаны…Максим, давай пересядем в тенек, я с некоторых пор свет яркий не уважаю… как у бабы на сносях пот течет. Настоящий потоп.  Максим вынес из дома две табуретки поставил под яблоней, которая росла внутри двора, в трех шагах от погреба.  Батюшка покачиваясь присел на табурет…отпил вина и созерцая небесную красоту продолжил. А почему я здесь, у тебя? Потому, что я тебя и Марусю люблю и уважаю.  Вы прекрасные люди, а вот она…прости господи, женщина древней профессии…- бестия в процессе превращений. Я думаю, Максим ты меня поймешь и ссудишь малость денег… нет- нет не денег… а шерсти клок. Отвратительно на душе… как кто -то в душу плюнул.  Маруся,-  богиня пищи, прекрасное создание, несет нам закусить. Максим посторонись.
  Маруся принесла поднос с закуской поставила на второй табурет напротив батюшки. - Кушайте батюшка, что бог послал.
Спасибо дчерь моя. А курочка своя, с жирком… с корочкой. Максим, люби её до гроба. И смотри в оба… дьявол рядом. Не Я. Не зырь на меня,- он кругом… И понял я, что это хорошо… разгладив бороду … батюшка – отец Павел приступил к трапезе.
   Маруся, отведя мужа в сторону, попросила его принести воды, желая отвлечь от бессмысленной темы разговора с отцом Павлом, войдя в дом за ведром, правомерно шепнула. Максим, пусть он поест и проводи его, пусть идет с богом. А то буровит по чем зря.  Не доводи дело до греха. Он перепьет и начнет опять ругаться матом. Как в прошлый раз. Максим приложил палец ко рту. - Мол тихо, ни гу-гу.  Открыл шкафчик, достал свою заначку, бутылочку первача. Меж пальцев зажал две рюмки вышел во двор. Батюшка допив Солнцедар не спеша доедал, смаковал крылышки… приговаривая: «Ангельские, небесные птицы, такой пищи не знало мое чрево уж две недели…  а почему? Пост! Да милый Максим. Пост очищает от скверны и формирует… не то …- сочетает все запахи в носу и самое главное на кончике языка от пищи чувствуешь легкое пощипывание, как после чеснока.» Он приставил пустую бутылочку к стволу яблони, блаженно улыбался поедая снадобья, излечивая свое чрево от существа, который в нем живет или недавно поселился. Маслеными глазками заглядывая на небесный, хрустальной чистоты напиток. Который переливался всеми цветами, радужно на солнце.
- Максим, присаживайся, пред богом мы все равны. Максим поставил две рюмки и бутылочку на поднос. Подкатил бревно, диаметром в две пяди. Установил, присел на гладкий шероховатый срез, готовый слушать батюшку и с ним напиток поглощать и кушать.
Рюмки наполнены…Максим выдал тост. «За тебя батюшка!»  Без тебя, мы ничто. Батюшке тост понравился, он прослезился.  А прочитал молитву, выпил,- поцеловал свой крест.  Держа руку в сгибе на весу, в троеперстии указательным пальцем, направленным в небо, перемещал его имитируя стрелку метронома. Из яств закусил кусочком сала и в замес добавил щепоть квашенной капусты. Максим, не мешкай, наливай. Отделим день от ночи… а плоды с дерев от змей. Какая же она змеюка…вот содомия. Так я её и буду величать…- Содомия! Слова наши не только изо рта, но и заднего места. А ты Максим кормишь меня пищей не чистой … не кошерной.
-Какая есть… я по чуть- чуть налью?
Налей, налей! Я выпью и расплачусь золотыми слезами.
- Мне и простых достаточно. Марусь, неси махровое полотенце, отец Павел плакать будет.
- Нет простых? -Она сссу… всю душу черпаком опустошила, живьем в гробу законопатила, а гроб крепкий, дубовый. Душа болит, а сердце плачет. Такого не пожелаю и ему…
- Кому?
-Христу! Терзания мои и его чрезмерны.
- Кто она?
-  Чадо божие. Маруся Молчанова. Шел к ней сегодня. Мечтал разговеться. Хотел грехи ей отпустить… а она. Свидетельствую и причитаю…Максим, она грешна… в любви и связях не разборчива. Зачем так поступать… ей мне …. Она, господь с ней… мне в грехе отказала. А у меня слюна течет… слезы катятся. Какая стать. А сколько сладости…- какие бедра…. А грудь… Маруси нет, сядь поближе.  Грудь пышет жаром… а там пиши пропал. Помнишь я в прошлый раз, тебе немного нахамил и словами якими бросался …- прости. Так вот, когда вы меня в одеяло спеленали хомут надели уложили спать.  я спал у тебя на сеновале. Проснулся. Ночь. Темно, хоть глаз коли.  Кой как распеленался, вышел, жажда мучит -живот пучит. Направился, куда глаза глядят, ощупывая дорогу, так добрел до асфальта. Слава богу, попал на шлях. И тихим сапом. Как хорошо, что темно направился к себе домой в Крюково. Не доходя магазина, а ты сам знаешь … там ночник горит. Смотрю: - твой родственничек Дед Паня на крыльце с ружом сидит. Решил сказать: пусть счастливы сто двадцать лет его…
Подошел к нему и только слово хотел молвить. А тут она. Цветок и ангел в одном лице. В халате на распашку … лист фиговый в ладонь, а грудь трепещется, колышется огнем. Он враз стал колом. В руках развратница держала бутылку… ей видимо оказалось мало, что среди ночи пришла в свой магазин за огненным напитком. И прямо с крыльца летит в мои объятия. Я не устоял и с ней на землю пал. А под рукой от бабы ада жар. Дед Паня говорит: Отец Павел, доведите Марусю до дома, а то неровен час забуриться в кювет. Я помог ей встать, бутылочку поднять, и мы пошли. Не буду больше бога поминать…гневить. Там божья благодать… уж там я разговелся.  Заспал, очнулся. Теперь житья, и службы нет без этой виртуальной дамы. Не женщина, а рычащий ада монстр. А там … Иерусалим… а грудь стена, я плачу. Сижу и перед тобою каюсь. Я женщину, падшую люблю. Люблю, и выражаться не стесняюсь.
- А матушка?
- Холодна, как  девица в гробу. В сравнении с шипами в сердце маюсь.