Рассказы о войне ветерана 494

                Д А Л Ё К И Е  К О С Т Р Ы

                Повесть

                Автор повести Олесь Гончар.

  Олесь Гончар(1918-1995), полное имя — Александр Терентьевич Гончар —
украинский советский писатель, публицист и общественный деятель.
Участник Великой Отечественной войны.
Один из крупнейших представителей украинской художественной прозы
второй половины XX века. Академик АН Украины (1978).
Герой Социалистического Труда (1978). Герой Украины (2005 — посмертно).
Лауреат Ленинской (1964), двух Сталинских премий второй степени
(1948, 1949) и Государственной премии СССР (1982).
 
Продолжение 14 повести
Продолжение 13 — http://proza.ru/2020/11/18/1572

  Солнце палит так, что мы просто изнываем. И ни малейшей тени на всю степь. Ирина, чтобы не обгореть, опустила косынку до самых глаз, Парася Георгиевна тоже не забыла предусмотрительно притенить себя шляпкой, только Ольга не скрывается от солнца, ей, смуглолицей, даже такое жгучее светило, видно, дарит радость, во всяком случае, на предостережение подруг Ольга отвечает беззаботно:
станем, как цыганки, чем плохо? Кому-нибудь и такие понравимся!
Геноссе Баумгартен хотя сначала и признался, что никогда в жизни не имел дела со снопами, однако удивительно быстро понял, что к чему, какая от человека здесь требуется смекалка. И хотя наш тяжеловес больше других обливается потом, однако снопы он под мышкой несёт солидно, степенно, будто какие-то античные вазы, передвигается медленно, да ещё и добродушно улыбается нам при встрече, дескать, по душе мне это новое, совсем не метранпажническое занятие. Генрих Теодорович и наш Иван-печатник работают в паре, укладывают кресты вместе, и хотя оба работают без спешки, мы с Кириком никак за ними не угонимся: они уже вон как углубились, а мы ещё только тут охорашиваем свою укладку, надеваем на неё сноп крепкой всклокоченной шапкой...

  С каждым часом всё больше и больше крестов вырастает там, где мы. Прошли, будто золотистые хатки, выстраиваются они по степи, ни один сноп не оставлен лежать боком на стерне, и хотя зной и усталость всё больше донимают нас, передышки мы себе не разрешаем, ведь каждая минута дорога, да и Кочубей подаёт нам пример выносливости. Играя взмокревшими лопатками, он снова и снова оказывается впереди, и мы без ропота двигаемся за ним в те необозримые поля, где не собранные ещё снопы поулеглись на стерне, ожидая наших рук.
— Товарищ бригадир, а хоть воды дадут здесь напиться? — наконец, не выдержав, громко обращается Ирина к Кочубею. — Где их колодцы? Да и вы могли бы позаботиться!
— Сейчас брошу снопы да побегу искать для вас водопой, — отшучивается самозваный бригадир.

  Губы и впрямь пересыхают, душа горит — как это мы не догадались взять с собой воды хотя бы в баклагах? У нашего деда-сторожа ещё с германской войны сохранилась добротная алюминиевая баклажка, можно было бы занять...
Словно почуяв нашу жажду, появляется на дороге пузатая бочка-водовозка и на ней наш знакомый Федько.
— Эй, шефы, навались! — зовёт издали. — Председатель к лобогрейкам послал и к вам велел завернуть...
Парнишка выбил из бочки затычку, нацедил полное ведро, и кружка у него нашлась в передке:
— Пейте на здоровье!

  Пьём — аж зубы ломит. Всей гурьбой утолили жажду и, не мешкая, снова за снопы.
Спустя некоторое время свернула к нам с дороги ещё одна подвода: стряпуха в белом халате привезла на полдник только что испеченные коржи, ещё горячие, и полбидона молока — не пропущенного через сепаратор, а настоящего. Даже и заверила: «Молочко это сепаратора и не бачило»... Полдничать, однако, нам пришлось на скорую руку, потому что Кочубей уже заметил вдали на горизонте тучу:
— Неужели накроет? Сердитая какая заходит... Так что рассиживаться не будем!
— Может, её на Днепр потянет, — размышляет Иван-печатник, совсем не беспокоясь.
— Потянет или не потянет, а медлить нечего, — направляется Ольга к снопам, и все мы тоже приступаем к работе.

  Словно бы задавшись целью обогнать тучу, Кочубей работает с ещё большим рвением, чем раньше, сам носит, сам укладывает, а когда заметил, что у Параси Георгиевны верх креста съезжает набок, он и ей подправил, — просто не узнать человека.
— Вот где товарищ Песня, наконец, нашёл себя, — замечает мимоходом Житецкий. — Быть бы ему в жизни скирдоправом...
— А у него и впрямь лучше всех получается, — неожиданно поддерживает умельца Ольга. — Видно, что человеку по душе эта работа.
— И я признаю за ним первенство, — сверкает стёклышками очков Полищук. — Такой темп задаёт... Рекордсмен, что и говорить...

  Кочубей слышит разговор, но не вмешивается, он вывершивает ещё один крест, ставит на нём сноп шапкой, отступив на шаг, окидывает придирчивым взглядом мастера своё пахнущее солнцем сооружение, а спустя минуту уже снова идёт со снопами, несёт их легко, горделиво, проходя же мимо Ольги, мельком пошлёт ей какую-то притаенную от нас, непонятную улыбку, и если кому удалось в этот миг перехватить Ольгин взгляд, то лучше бы его не перехватывать... Промелькнёт в нём что-то такое для нас неожиданное, сияющее на этот раз каким-то воистину несказанным светом... Может, такой взгляд и бывает только у влюблённых?

  Под вечер на наше поле ещё раз заехал на двуколке председатель, подивился, как много мы успели сделать, и сообщил смущённой скороговоркой, что вынужден забрать от нас товарища редактора.
— Разыскивают вас, товарищ Полищук... К телефону — срочно...
— Надеемся, не навсегда его забираете? — не совсем тактично, хотя и в духе времени пошутила Ирина, на что председатель только развёл руками.
Редактор чувствовал себя почему-то неловко, видно, в самом деле, не хотелось ему расставаться с нашей капеллой, но что поделаешь...
Направляясь к дороге, Полищук на минутку остановился и с гордой улыбкой обратился к нам с Кириком, застывшим среди снопов:
— Теперь вы, юные, и за меня тут потрудитесь.
Конечно, работать будем на совесть, будем носить снопы и за него, но...
Уехал товарищ Горобец с нашим Петушком, а мы чувствуем себя с этого момента как-то неспокойно, работаем без шуток, улучив минуту, доверительно говорю Кирику, что не нравится мне этот вызов редактора к телефону... Иван-печатник, выглянув из-за крест а, нахмуренный, тоже добавляет:
— Одного вот так позвали к телефону в прошлом году, да и по сей день не вернулся...

                Продолжение повести следует.