Ближние и дальние гл. 65, 66, 67

  Повесть с элементами романа "Ближние и дальние".
 Часть четвёртая «И снова на круги своя…»
     Глава шестьдесят пятая «За веру жизнь отдавший и ближние его»
  И снова в те годы окаянные  - не получается иначе. В те, про которые сказал воин и поэт В.Г.Волков «За каплю каждую святой пролитой Царской крови
народ поплыл кровавою рекой».
Уж  более двадцати лет «плыл»…
  Палачей, господами себя возомнивших, раздражал, выводил из себя, бесил спокойный, преисполненный достоинства взгляд молодого священника Владимира, глаз перед ними не опускавшего, готового на смерть идти за Веру Православную...
 Оттого и лишили его жизни во внутреннем дворе того места в Москве, что для нескольких поколений ассоциироваться будет не иначе, как с арестами и казнью. Оттуда чаще всего не возвращались.  В течение не одного десятилетия будет возвышаться                над местом историческим Столицы устрашающий памятник палачу, в «идола» превращённому. А ныне там памятник всем, от рук его погибшим…
  В тот вечер собиралась супруга сказать, что младенца под сердцем носит…
Как не потеряла она едва зародившуюся жизнь, которой был лишь месяц?! Чудом, наверное…
 Девочке суждено будет в мир сиротою прийти.
От памяти супруга своего мама её Вера Дмитриевна – преподаватель словесности, дочь священника никогда не отречётся.
Только дочке Маше будет всегда говорить, что был в роду их тот, кто как Мученик Святой на смерть пошёл.  Почему же так?
Был у отца Владимира брат двоюродный – преподаватель математики и физики, от Бога не отрекшийся. В один день жёны  родных братьев сыновей родили. Было это                в последний день июля – через три дня после Дня Памяти Князя, Русь крестившего.                И получилось так, что не сговариваясь,  братьев двоюродных в Честь Князя нарекли.
Рождённые в один день  братья двоюродные всегда дружили и помогали друг другу. (Всё-таки «брат двоюродный» ближе русскому сердцу, чем «кузен». Потому что всё равно брат)…   
Другого Владимира в тот день тоже арестовали, но вышел через полгода.  Не мог он            дочери брата своего, сиротою  до рождения ставшей, не помогать. И Веру из роддома забирал…
А когда было Маше полгода, решили судьбы свои соединить  - вот и снова больше, чем любовь, чем страсть. Записал Владимир двоюродную племянницу  дочерью - и дали они  супругой клятву, что тайна сия «умрёт». То же имя, та же фамилия. А убиенного отца Владимира тоже никогда не забудут. 
 Через полгода война началась. Прощаясь, решили супруги, что после войны будет                у Маши брат или сестра…
  Не получилось – погиб геройски  Владимир  в конце сорок четвёртого. Погиб                за пределами  Родины.
  Никогда круги ада прошедший не «смешивал» в душе своей власть «царя Ирода» и Русь Святую. Как и за веру погибший двоюродный брат и тёзка его, как и Вера Дмитриевна.
 Маша знала, что погиб отец, Родину защищая, как миллионы сверстников его…
  Только на смертном одре скажет  Вера Дмитриевна дочери, у которой уже внуки свои будут, правду…
 «Оба жизнь за Истину отдали», – скажет Мария Владимировна. И после Вера Дмитриевна с выражением покоя на лице мир сей оставит...
           Глава шестьдесят шестая «Те, что верой и любовью живы»
Вера Дмитриевна – преподаватель литературы, немного стихи лирические пишущая,                в юности курсы медсестёр окончившая, дочь священника, в конце войны дважды вдовою стала.
При внешней «беззащитности» духовная сила её, кажется, неисчерпаемой была. Так и дочь воспитывала. К счастью великому, ни разу не попытались арестовать вдову «попа расстрелянного» - даже с работы не выгнали.
  Были у Веры «трогательные» - светлые, словно дождь золотой, длинные волосы, а глаза цвета первой зелени весной.
И Маша на маму похожа – не только цветом волос. А глаза у неё ярко-фиолетовые. При взгляде на девочку невольно  вспоминался знаменитый цветок полевой, что именами русскими зовётся – Иван да Марья.
Удивительно светлые красавицы славянские, доброты, сострадания не утратившие! Невозможно было представить, сколько пришлось им выстрадать – матери особенно...
 Во время  войны приходила Вера Дмитриевна в госпиталь помогать. Тогда и встретился ей герой - чудом спасённый танкист Роман – Роман Фёдорович – «почти» вдовец. В сорок первом знаменитую «Бауманку» с отличием окончил – и было для него, как и для многих, слово «бауманец» до конца дней символом чести...
 Однажды после боя получил Роман письмо от мамы, в котором говорилось, что невеста его вместе с матерью своей под обстрел попала – разом и мама, и дочь погибли. Да сколько таких было…
   Сразу после Победы соединились две жизни израненные - и в знаменитом Соборе Богоявленском, что  в Елохове, вскоре после Петра и Павла тайно обвенчались. Соединили жизни свои те,  чьи души усердно ломали, давили -  да одолеть не смогли.
 Пятилетняя Маша Романа Фёдоровича стала папой Ромой называть – потому что никогда об  отце погибшем  не  забывала.
  Когда училась девочка в третьем классе, в мир пришла младшая сестра её Настя,                с которой они всегда близкими людьми будут – ближними  по крови и по духу…
        А в тот июльский день Победного Сорок Пятого в знаменитом  - чудом уцелевшем Соборе, что в Елохове, две пары супружеские венчались…
                Глава шестьдесят седьмая «В скорбях друг друга нашедшие»
 Однополчанин, однокурсник, друг Фёдора Романовича Степан Ильич венчался                со старшей подругой – так можно, наверное, сказать – Софьей Георгиевной  - детским врачом. В годы войны она в госпитале работала...
    Нам придётся снова в тот окаянный год - расстрела без суда и следствия отца Владимира и ареста двоюродного брата его вернуться…
 Осуждённый судом «неправедным» прекрасный хирург, перед операциями молившийся Владимир Константинович познакомился в заключении с юристом Ярославом Викторовичем.
  Был тот арестован - потому что не захотел, не счёл возможным осудить жителей села,               на защиту храма вставших, которым саботаж «вменялся». И никакие уговоры и угрозы «коллег» не подействовали… Вот один из них донос и написал…
 Сельский храм в честь Трёх Святителей не разрушили, защитников не расстреляли,                а за молодым судьёй… среди ночи пришли…   От доносчика все, Ярослава Викторовича знавшие, под разными предлогами отвернулись…
   Через полгода Ярослава Викторовича отпустили, даже с работы не выгнали – не успели «представление» написать. Когда среди ночи уводили честного, юриста, супруга его София Георгиевна осталась с трёхлетним сыном Ваней. А на следующий день Ваниного брата или Ванину сестру от пережитого потеряла. Супруг никогда не узнал, что его второму чаду в мир прийти не дали. Супруга всё силами собиралась, чтобы сказать…
А потом война в Россию пришла - и сложил Ярослав Владимирович голову, когда  под Курском снаряд на полевой госпиталь фашисты сбросили …
 Вот и остались две молодые вдовы, которых горе сблизило. Софья Георгиевна была на четыре года старше Веры Дмитриевны. Происходила она из княжеского рода грузинского.  Чёрные, как смоль, волосы ниже пояса, глаза цвета ночного неба, когда зашла за тучи луна.
 Такие разные внешне, были София и Вера удивительно по духу близкими.  А потом                и горе одно на двоих стало – вроде бы так чуть легче выстоять...
     А после, как, думаю, уже ясно, встретились обе в госпитале с чудом уцелевшими танкистами. Танкистами, с супостатом сражающихся в знаменитой Колонне, в честь Благоверного Князя, на Поле Куликовом слуг антихриста  бившего, именованной.
      Чудом выжил экипаж во время «злой», как написано в одном стихотворении, битвы.
   Чудом, по молитве, Заступничеством Пресвятой Богородицы, Казанский Образ которой – совсем маленький - в кармане гимнастёрки Романа был… Образ Сей в обеих семьях особо почитали…    
    Степан Ильич, как и друг его, получил письмо о гибели всех близких, среди которых была и молодая жена его.  Он никогда не узнал, что носила она под сердцем дитя их – когда на фронт уходил, она о том ещё не знала. Хотела мужу написать, да не привелось…
  Только стал после трагического известия Степан иногда во сне её с младенцем на руках видеть. Или светлого мальчика... Он и Софья Георгиевна - оба и супругов, и детей потеряли. Софья Георгиевна думала, что родить ей больше не суждено – Слава Богу – Ваня есть.
  Оба танкиста–бауманца, детей, конечно, хотели – только выросшие в семьях «непролетарских», понимали, что соединяются в Вечности с человеком прежде всего, несмотря на «урожай невест» в России послевоенной.   И часто потом вместе с жёнами своими молились…   
 Через год и четыре месяца после венчания у Вани, которому почти девять лет было, появился брат Игорь. Очень хотела братика или сестрёнку и шестилетняя Маша, и мама её с папой Ромой… Как мы знаем, в мир придёт сестра Настя, когда Маша уже в третьем классе будет... 
   Как часто многие хотят «и мальчика, и девочку». А почему, не задумываются… Когда было в русских семьях по пять или семь детей, так, очевидно, само собою и получалось.                А если двое или трое даже...
  Согласитесь, трудно представить, чтобы у царя, пославшего сыновей с помощью стрелы невесту искать, или у отца Ивана в сказке «Конёк-горбунок» ещё бы и дочери были... Или у купца, за аленьким цветочком в дальний путь отправившегося, были бы ещё и сыновья...
 К чему это? К тому, что одни семьи больше «приспособлены» что ли, чтобы сыновей воспитывать, другие – дочерей. А Господь лучше нас знает…
  Так и у этих удивительных супружеских пар, в Боге соединённых, - у одной два сына,                у другой - две дочери.
 А о дальнейшем «судеб соединении» и посланных испытаниях - дальше…
   В тот июльский день Победного Сорок Пятого в чудом уцелевшем Соборе,                что в Елохове, две православные семьи родились.
   (Продолжение следует).