Лавочка

                Лавочка
               
       Ещё недавно она была стройной сосенкой, в огромном лесном хозяйстве, пользовалась авторитетом и всеобщим обожанием. Помахивала себе мохнатыми лапами и покрывалась смолкой, когда молоденькие дубки заглядывались на неё. Старые, умудрённые опытом сосны судачили:
- Эк вымахала! Далеко пойдёт.
- И красоты не занимать.
- А ствол-то, ствол крепок. Сразу видно: из доброго семени.
- Всё семейство на хорошем счету, первоклассной древесины.
        Сначала такие разговоры льстили самолюбию Сосенки, потом надоели и вовсе стали раздражать.
- Чего хорошего, - говорила она, - прозябаешь в лесной глуши. Ни тебе развлечений, ни ярких событий. Глядишь, и состаришься, ничего не повидав в жизни. То ли в городе, среди людей!
       Но вот её срубили, свезли на деревообрабатывающий комбинат, и превратилась Сосенка в Лавочку. Естественно, имя пришлось сменить. Лавочку привезли в городской парк культуры и отдыха. Две дюжие тётки в спецодежде выкрасили её в зелёный цвет и повесили табличку: «Окрашено». Цвет ей, определённо, нравился, напоминал родной лес и беззаботное житьё. Теперь она была на службе: на ней будут сидеть и разговаривать, читать, спорить и объясняться в любви. В общем, послужит людям, неугомонным существам с кучей проблем.
- Не мешало бы оглядеться на новом месте, - подумала Лавочка.
       Напротив оказалась старая Скамья. Когда на неё усаживались, старушка жаловалась и противно скрипела.
- Ох! Как надоели всё эти попы! – ворчала она.
- Но это же Ваша работа! - осмелилась заметить Лавочка.
- Поживи с моё, деточка, узнаешь, каково терпеть. То пьяный уляжется, винищем так разит, усохнуть можно. То детвора мороженым испачкает, а того хуже, ножичком вырежет неприличное слово. А это, как тату, на всю жизнь.  Одни сплетницы чего стоят! Все косточки знакомым перемоют. Такого наслушаешься!
- А влюблённые садятся?
- Сиживают. А как же! Только и у них по-разному выходит.

       Лавочка с нетерпением ждала, пока просохнет краска. Хотелось поскорей встретить первого посетителя. Понемногу познакомилась с соседями. Общительный Автомат с газировкой подмигивал жёлтым глазом.
- Не дрейфь! Здесь весело, не соскучишься!
Рядом – развязная особа, Урна, статная, с пышными формами, но ужасно неопрятная.
- Не могли бы Вы чуть-чуть отодвинуться, - попросила Лавочка. – Боюсь испачкать новое платье.
- Хорош выпендриваться! Будешь тут чистой, когда тебе в душу постоянно плюют, сморкаются и бросают всякую дрянь!
К вечеру заработал искромётный Фонтан, и Лавочка пришла в восторг. Стало ясно: она влюбилась. Фонтан тоже заметил новенькую, был красноречив и элегантен. Изящная лепка вокруг талии делала его неотразимым. Упругие струи били в центр, где красовалась гипсовая фигурка мальчика на дельфине.
- С новосельем! –  поприветствовал Лавочку Фонтан.
- Спасибо, – ответила она.
       Ближе к ночи воздух разорвал фейерверк. На тёмном полотнище неба расцвели яркие букеты. Они сменяли друг друга, словно ткацкий станок печатал весёленький ситец.
- Вот это жизнь! – воскликнула Лавочка.
Будущее рисовалось в радужных красках. В юной головке зрели смелые планы.
***   
       Наконец, утром табличку сняли. Лавочка обрадовалась: час настал. Она нетерпеливо высматривала посетителей.  На аллее мамочки катили коляски с младенцами. Они присели на Лавочку, и та гордо взглянула на старую Скамью.
- Классная лавочка! – воскликнула одна. – Удобная.
- Видно, недавно поставили. На той неделе ещё не было, - сказала другая.
- Главное, не скрипит. Гладенькая, затяжек на колготках на сделает. 
От похвалы у Лавочки закружилась голова. Вот оно, всеобщее признание! То ли ещё будет!
       Мамочки заговорили о кормлении малышей: хватает ли молока, чем лучше прикармливать карапузов. Слушая безобидную болтовню, Лавочка вдруг ощутила горечь: останься она в лесу, тоже стала бы матерью.  Сбросила бы из шишек семена, со временем проклюнулись бы ростки.  А там, через пару лет поднялись бы новые красавицы-сосенки. Она немного погрустила и долго провожала взглядом уходящих женщин.
       Стайка шумных школьников окружила её. Мальчишки взобрались с ногами на сиденье и стали раскачиваться.
- Ай-ай! Что за безобразие! Они сломают меня! – возмущалась бедняга.
- А! Что я говорила! – оживилась старая Скамья.
        Не удержав равновесия, мальчишки упали, перевернув Лавочку. Озорники испугались и убежали. Бедняжка валялась в траве вверх тормашками, чувствуя, как шляпка одного из гвоздиков вылезла и торчала над сиденьем. Так пролежала она до утра, пока дворник не вернул в нормальное положение.
       Весь следующий день народ сидел, топтался, лежал на Лавочке, а она добросовестно выполняла свою работу.
       Опустился тёплый вечер. Запели фонтанные струи. Уставшая, но довольная собой Лавочка наслаждалась покоем и с любопытством поглядывала на предмет своего увлечения. А ветреный Фонтан, заметив её интерес, старался вовсю.
- Давай присядем, - услышала она голос. – Хочу тебе что-то сказать.
       К Лавочке направилась парочка, и она замерла. Свидание! Что может быть романтичнее!
- Я люблю тебя, Катюша! Давай поженимся! – молодой человек обнял девушку.
- Я тоже тебя люблю! – ответила девушка.
       Они долго целовались и шептали нежные слова. Лавочке было неловко, что стала невольной свидетельницей столь интимной сцены. Она с волнением ждала: вот-вот произойдёт самое главное, что бывает у любящих друг друга. Но молодые люди взялись за руки и побежали к трамвайной остановке.
*** 
         Однажды к старой Скамье подъехал грузовик. Старушку забросили в кузов и увезли.
- Куда её? – заволновалась Лавочка.
- Поставят где-нибудь во дворе или на даче. Не пропадать же добру, - прошипел Автомат и выдал полстакана газировки с воздушной пенкой.
- Скорей всего наколют дров для мангала, - рассмеялась Урна.
- Это несправедливо, - не удержалась Лавочка.
- Кому нужно старьё!
       Лавочка с тревогой осмотрела себя.  Краска кое-где успела облезть, с краю в сиденье торчала шляпка гвоздя. Она попросила растущую рядом ивушку прикрыть её слегка веточкой. Получилось симпатично.
       Весь день нещадно палило солнце, люди прятались в тени, и Лавочка скучала. В душу закралось сомнение: уж так ли хороша городская жизнь? Сиденье от жары нагрелось. Фонтан сжалился и обдал её прохладными струями воды.
- Благодарю, - вежливо сказала Лавочка.
       Наконец наступил благодатный вечер. Народ двинулся в парк. На Лавочку присели мужчина и женщина, очень похожие друг на друга. «Брат и сестра», - догадалась она.
- Не могу взять её к себе. У меня трое детей. Голова на голове, - говорила женщина.
- Моя Лидка, сама знаешь, твоих троих стоит. Не уживутся они! Не хочет, закатывает истерики, - пыхтел мужчина и тёр носовым платком лысину.
- Выходит, интернат? – то ли спросила, то ли подтвердила женщина.
- Получается так, - согласился лысый.
- Кто матери скажет?
- Нет уж, уволь. Сама кашу заварила, сама расхлёбывай.
- Как всегда в кусты? Ладно, я скажу, а ты отвезёшь. У тебя машина.
«Негодяи! Родную мать хотят спровадить в Дом престарелых!» - возмутилась Лавочка. Так захотелось чем-то досадить парочке мерзавцев! Она поднатужилась, и шляпка гвоздя вонзилась в тощий зад мужчины.
- Ай! – поморщился тот и сдвинулся в сторону. – Пойдём!
        Лавочка щепкой зацепила трикотаж платья женщины.
- Чёрт! Затяжка! Паразиты! – ругнулась та. – Нормально посидеть не на чем! Понаставили уродов!
        «От уродки слышу, - подумала Лавочка и даже не обиделась. – Какими разными бывают люди! Рассчитывать на то, что все порядочные, не приходится».
*** 
       Шло время. Лавочка старела, дряхлела. Не раз её перекрашивали, меняли укрепляли сиденье. На месте, где когда-то стояла старая Скамья, появилась новенькая, Скамейка из современного материала без единого гвоздика, жёлтого цвета, прекрасно сочетавшегося с зеленью.
       Приветливо улыбнувшись, она спросила:
- Ну, как здесь? Жить можно? Говорят, прикольно. Лично я люблю получать от жизни наслаждение.
- Поживёшь с моё, деточка, узнаешь, - сама того не замечая, повторила Лавочка слова старой Скамьи, некогда сказанные ей.
        Жизнь давила однообразием. Постарел неунывающий Фонтан. Лепка на нём отваливалась кусками, трубы заржавели и текли. В конце концов, его отключили. На месте Автомата с газировкой торговала попкорном с тележки бойкая особа. Каменную Урну заменили блестящей металлической.
       Однажды к Лавочке подкатил грузовик, рабочие погрузили её, машина выехала из парка. Несчастная смотрела на мелькавшие улицы, площади, лица и подводила итоги:
- Что хорошего я видела в жизни? Простояла на одном месте, а надо было двигаться вперёд, расти. Что останется после меня?
Она опять с сожалением осознала, что не оставила потомства.
- Иваныч, куда её? – спросил пожилой рабочий.
- А, всё равно. Списана уже, - был ответ.
- Тогда можно, я себе заберу? Чего добру пропадать?
Лавочка насторожилась. Решалась её судьба.
- На кой тебе?
- Внучатам качельку смастерю. Во, получится! – он оттопырил большой палец сжатой в кулак ладони.
- Забирай!
- Не до старости, - решила Лавочка. – Надо жить и радоваться. Судьба даёт такой шанс! 
       Она быстро привыкла к новому имени – Качелька. Звонкие детские голоса будили воспоминания о лучшей поре жизни – детстве. Ей нравилось раскачивать ребятишек вверх-вниз, вверх-вниз. Каждый раз, когда малыши заливались смехом, ощущала прилив бодрости, и не хотелось останавливаться. Так бы лететь и лететь...