Дружба с привилегиями. Глава 34

Уже больше года, как мы со Светой были друзьями с обширными привилегиями и после Эшер (Маши) вроде уже совершенно не сомневались, что мы только друзья; правда, с кем бы мы ни встречались, все принимали нас за пару. Как нам вообще такое удавалось! Только Михаил, когда я, вернувшись из Батуми, рассказал о проведённом там времени, заметил, что ещё не встречал пары дружнее нас, и тут же откровенно и где-то даже бесцеремонно добавил, что, мол, чувствует - мы совершенно отличаемся от других пар, но почему, не может понять. Мы со Светой уже давно кроме родственников никому не говорили, что являемся только друзьями, и Михаил, естественно, не знал об этом, но всё же заметил некоторое несоответствие. Может быть кто-то еще это и заметил, но Михаил оказался единственным, сказавшим об этом в открытую. Мне стало очень интересно, наконец, я мог услышать непредвзятое мнение и спросил его, почему он так думает. Михаил задумался, но не найдя ответ, сдался, сказав, что сам не может понять, почему так подумал. Я попросил его всё же напрячься и вспомнить. Как сейчас помню, Михаил сложил руки на груди и уставился вниз. Я терпеливо ждал. Через некоторое время он наконец смог сформулировать следующее: он ни разу не видел у нас ни одного из знаков внимания, которые пары обыкновенно оказывают друг другу, даже сами того не замечая, и что мы как бы рядом, да ещё как никто, - но в то же время только рядом, а не вместе. Михаил попал в самое яблочко, так оно и было на самом деле. Я тут же перевёл тему, дав ему понять, что хватит. Я опасался, что он начнёт расспрашивать как давно у нас это, и естественным образом доберётся до Маши, а мне не хотелось ни с кем обсуждать мои отношения со Светой.

Ну, а что касается родственников, то даже дядя Александр, который доставал нам билеты на Батуми и Свете на Москву, уже смирился с мыслью, что дружеский секс может всё-таки существует. Светины родители тоже смирились, но лишь внешне, и больше не донимали Свету по поводу нашей дружбы. После разговора с Михаилом я вечером задумался о нашем со Светой будущем, понимая, что безоблачное небо нашего, как это называли светины родители, мушкетёрства рано или поздно кончится. Протянем ли мы этот год так же хорошо, как и прошедший? Не найдёт ли Света себе кого-нибудь? Да и я уже знал правило, что никогда нельзя зарекаться, хотя и не мог себе представить своего близкого знакомства с кем-либо. Я спрашивал себя, что будет после моего возвращения в Москву через год, будем ли мы каждый день встречаться? Я представил себе, как уже вернулся в Москву, и мне стало не совсем спокойно - мы не привыкли видеть друг друга на протяжении долгого времени ежедневно. Как это повлияет на наши отношения - предсказать это было невозможно. Перед моим переездом в Тбилиси мы знали, что у нас мало времени, и потом все наши встречи, начиная с Эшер, были тоже временными, и звонили мы друг другу раз в неделю, а тут мы будем всё время вместе. Да, это будет здорово, не то слово, но в то же время совершенно ново, и потому неизвестно. Вы только не подумайте, что я каким-то образом начал сомневаться в нашей чудесной дружбе. Наоборот, я лишь беспокоился за наше неизвестное будущее, все пытаясь ответить себе на вопрос, что может произойти, если, например, мы всё время будем вместе, и из-за этого мне нашей дружбы покажется мало, а Свете будет, как всегда, достаточно? То же самое могло быть и наоборот. Произойди такое, как мы станем реагировать?

Так я думал несколько дней и, видя, что всё равно на этот вопрос нет ответа, смирился, сравнив поиски ответа с поисками чёрной кошки в тёмной комнате, не зная, есть ли она там вообще. А тут ещё пришло письмо от родителей, в котором они опять, хоть и очень осторожно, намекали на наши явно не совсем дружеские отношения, и даже попросили меня узнать у Светы, не будет ли она против приходить в закрытую квартиру поливать цветы и забирать почту, мол, тёте (жене моего дяди Александра) и дяде далеко ехать. В следующем телефонном разговоре я спросил Свету об этом, и она, конечно, согласилась, но нам было ясно, что мои родители одним выстрелом пытались попасть в двух зайцев, и что кроме удобства они преследовали ещё и другие очень подозрительные цели.

О своих мыслях касательно нашего будущего я решил Свете пока не говорить, но не потому, что хотел от неё скрыть. Просто не хотелось раньше времени её тревожить, ведь до моего возвращения в Москву оставалось ещё целых 10 месяцев. О нашем разговоре с Михаилом я, естественно, сообщил Свете, и когда в субботу рассказывал ей об этом, почувствовал, насколько интересна ей эта тема, но она только и сказала, как верно это подметил Михаил.

Поскольку у меня не было больше осенних каникул, я подогнал приезд ко дню рождения Светы. Как всегда, перед отъездом закупился на базаре, не забыв прихватить подарки светиным родителям. Света как всегда встречала меня в аэропорту Внуково, и в этот раз я заметил, что она выпустила меня из объятий с небольшим опозданием. Обычно мы обнимались в унисон, и потом так же в унисон синхронно отпускали друг друга. Я посчитал, что Света просто соскучилась, и обнял её ещё раз. Свете на следующий день исполнялось 19, и она предусмотрительно отпросилась. Я с утра побежал на базар за цветами, потом зашёл к ней и увёл до вечера от родителей. Целый день мы провели вместе, сначала у меня дома, потом в парке, заходили к Лёне, потом снова у меня. Вечером пошли к Свете, где родители уже накрыли стол, и мы сидели в настоящей семейной обстановке. Было видно, что родители не рассматривают меня как гостя, скорее, как члена семьи. На следующий день я, отдавая Свете ключ, пошутил, что теперь у неё есть собственная хата для приёма ухажёров. За это я получил толчок локтем, и чтобы избежать обычно следующих за таким толчком щипков, бегал от Светы вокруг стола пока не поддался, дав себя поймать, и тут же использовал это, естественно, в корыстных целях.

Как всегда, любая наша встреча была во всех смыслах на высоте, и мы зарядились по всем параметрам, так что дождаться нового года и моего дня рождения не представляло большого труда, учитывая ещё, что надо было готовиться к зачётам. Жалко, конечно, что время нашей следующей встречи было ограничено - после моего дня рождения я должен был на следующий день улететь, так как дольше не мог остаться из-за зачётов, однако через пару недель у нас были каникулы, и я прилетал снова, уже на две недели. Вот тут и произошло то, что рано или поздно должно было произойти.

Следующая глава на: http://proza.ru/2020/11/20/686