Подвальный

Это существо появилось в подвале неожиданно, хотя утверждает, что находится здесь с начала постройки дома. То есть, очень давно, еще при прежних хозяевах. А мы переехали сюда, когда я был еще ребенком.

В нашем доме никогда не было подполья, как такового. Зато был подвал. Вход в него шел с улицы, лестница диагональная, а сам подвал был разбит на две части. В одной находились соленья, запасенные на зиму, вторая была отдана под инструменты и прочий хлам. И вот однажды появился он.

Первой познакомилась с ним моя супруга. Она спустилась в подвал за банкой то ли помидоров, то ли огурцов, но тут же позабыла, зачем пришла, увидев его. Он, чем-то похожий на зверька,  сидел на одной из полок и не сводил глаз с жены. Непостижимо, что женщина, разменявшая седьмой десяток, не упала в обморок или не завизжала от страха. Но удивление, охватившее супругу, с лихвой покрывало испуг и даже любопытство. Она рассматривала его, как новую вещь в магазине. Он тоже не оставался в накладе. Так они какое-то время смотрели друг на друга.

- Можно, я банку возьму? – спросила, наконец, жена и для пояснения показала на ряд солений.

Зверек развел руками и пожал плечами, как бы говоря – это твои банки, женщина, делай, что хочешь.

Жена схватила первое, что попалось под руку и стала подниматься по ступеням наверх, то и дело оглядываясь на странного, но, как казалось, не враждебного незнакомца.

На мой закономерный вопрос она всплеснула руками:

- Ну как он выглядел? Как кошка, или хомяк на двух ногах.
- Так, он стоял?
- Сидел на полке, но руками жестикулировал, будь здоров.
- И ничего не говорил?
- Да он и говорить-то не умеет, по ходу, - предположила жена, - зверь это.
- Но жестикулирующий?
- Будь здоров, как жестикулирующий. Как мельница. А! – вспомнила она, - у него в руках были палка и нож.
- Палка и нож, - задумчиво повторил я.
Значит, зверь вполне разумный и обладает пальцами.
- Он вроде затачивал эту палку, как кол, - она закрыла глаза, воссоздавая картинку по памяти, - только очень маленький кол. Колышек такой.

Это известие и встревожило меня и заинтересовало одновременно. Не тратя времени на обдумывание данного феномена, я спустился в подвал, щелкнул выключателем и...

На полке, на уровне глаз сидел зверек, одинаково не похожий ни на кошку, ни на хомяка, да и ни на что иное. Но он все же, видимо от скуки, вертел в руках заточенную палку. Нож лежал рядом. Я не представлял, какими должны быть мои действия, но как только раскрыл рот, то услышал.

- Привет, командир, оселок есть?

Голос был вполне подобен человеческому, а сам он смотрел на меня так спокойно и расслабленно, будто знал уже не первый год.

- Ч-чего? Оселок?
- Точильный камень. Нож надо заточить, затупился малость.

Что ему сказать? Совершенно ничего в голову не приходило.

- Я покопался в твоих инструментах, не нашел.

Я пытался соединить концы с концами (зверь, оселок), но не выходило.

- Коса есть, значит и оселок должен быть.

Я кивнул, но промолчал.

- Очень надо.

Ни слова с моей стороны.

- Для работы.

Так как я продолжал молчать, он ожидающе поднял брови:

- Ну?
- Есть оселок, да, - пришел я в себя, - он тебе срочно нужен? Прямо сейчас?
- Да я как бы настаивать не могу, но вот крысы повсюду шастают. Ни тебе, ни мне они особо не нужны.

Вот, значит, для чего нужен колышек, догадался я.

- И много крыс в нашем королевстве? – улыбнувшись, поинтересовался я.

Он глубоко вздохнул и удрученно покачал головой. Видимо моя веселость была ему в тягость.

- Ну как сказать? - он показушно посмотрел на потолок, - Пока тянешь с оселком, их становится все больше и больше.

- Не проще ли яд купить? – не торопился я с его просьбой.
- Если только желаешь моей смерти.
- А крысоловку?
- Крысы стали умнее, - возразил он, и добавил, как бы намекая, - вот люди не торопятся умнеть, а крысы – да.

Видя, что я не уловил его мысль, он оставил недосказанность и перешел в лобовую атаку:

- Командир, я что, многого прошу? Просто одолжи оселок, и разбежимся по своим делам. Чего вас так тянет болтать по пустякам!
Было видно, что ему не хватает в жизни толкового собеседника, и я не тянул на такого.

- Сейчас принесу.

Я поднялся на несколько ступеней… и ничего не мог с собой поделать.

- А ты кто такой?
- Подвальный, - отозвался он и поторопился пояснить, - ну есть Домовой, а я Подвальный.
- А, - кивнул я, будто все понял, - а я-то вначале подумал…
- Оселок, - напомнил Подвальный.
- Иду.

Не смотря на свой почтенный возраст, я молодым козликом вылетел из подвала, забежал в дом, влетел на кухню, напугав жену, с шумом повытаскивал ящики и наконец нашел точильный камень, небольшой и мелкозернистый, как раз под его нож.

- Подвальный просит, - объяснил я жене.
- Кто?
- Ну тебя, - махнул я рукой и поспешил обратно.
- Вот, - я протянул камень Подвальному.
- Благодарю, - он радостно принял оселок и не мешкая начал точить ножик.

Про меня он будто забыл, что меня не устраивало.

- Можно вопрос?
- Давай, - грустно кивнул он.
- А вот в полуподвальном помещении кто живет, Полуподвальный?

Тогда мне казалось это смешным. Я ожидал от нового знакомого улыбки или легкой усмешки. Хоть что-нибудь. Мимо!

- А на чердаке Чердачный? – хмуро произнес он, - Если следовать твоей логике.

И видя мое смятение, пояснил:

- Полуподвальным помещением заведует или Домовой, или Подвальный. В зависимости от обстоятельств, как то: общий объем здания, количество этажей и жилых комнат, наличие складских помещений. Вентиляция тоже играет важную роль. Ну и так далее.

О как! Целая наука!

- А у нас ты давно?
- С закладки фундамента.

Он воодушевленно точил небольшой нож и я уже не хотел его отвлекать, а просто любовался работой. Странный тип, непохожий вообще ни на что, но с вековой мудростью в глазах. И смотрит на меня, старика, как на несмышленого ребенка.
Вот он закончил заточку и с удовольствием попробовал пальцем острие ножа.

- Благодарю, командир, - он отсалютовал и скрылся за банками.
- А много крыс уже убил? – крикнул я.
- Тебе нужны их трупы? - донеслось из темноты.
- Да нет, не очень.
- А живые?
- Тем более.
- Вот и мне без надобности.

Из темноты вылетел оселок, я ловко перехватил его на лету.

- Я их отпугиваю.

Мысли, как надоедливый рой пчел, накинулись на меня. Каждый ли день встречаются Подвальные, учитывая, что раньше я о них ничего не слышал? О Домовых – да, о Подвальных нет вообще никакой информации. Даже Википедия молчит.

- А тебе там комфортно? Может принести что-нибудь? Одеяло, плед? У меня есть.

А может телевизор поставить? Скучно же.

Из темноты раздался голос, будто терпеливо объясняющий неразумному ребенку:

- У меня всего ровно столько, сколько нужно мне. Вашего ничего не надо.
Пропадаете сами, так меня не тащите с собой в пропасть.
- В какую еще пропасть? – удивился я.
- В пропасть пустоты.

Явно он знает больше, чем объем нашего дома и отпугивания крыс, подумал я.

- Пояснить можешь?

Подвальный вышел на свет.

- Помнишь, как ухаживал за женой?
- Ну…, - начал было я, но он перебил.
- Вспомни, что говорил ей, какие комплименты выдумывал, что из всех ухажеров она выбрала тебя. Каждое твое слово в предложении было как жемчужина в бесценном ожерелье. Заслушаешься! А сейчас?
- А что сейчас? – но было уже все понятно.
- А сейчас из красноречивого оратора ты превратился в пустозвона. Говоришь много, но твоя речь не ярче осколков стекла в ночное время. Тебя слушают так же равнодушно как  шум холодильника, а не прислушиваются, как к прекрасной мелодии. Твоя речь пуста, а пуста она у пустого человека.

Так как мне нечего было сказать, настолько его слова оглушили меня, он закончил:

- Бывай, командир. Без обид.

Послышался шорох, звякнула одна из банок, и стало тихо.

- Ну что? Что? – набросилась на меня жена, как только я вошел в дом.
- Да ничего, - пробормотал я.
- Ну как это, ничего? – не унималась она.

Почему-то захотелось побыть одному, что раньше за мной не замечалось.

- Кто это там такой был?
- Ты можешь хоть немного помолчать? – устало попросил я.
- Это я-то помолчать?
Никогда еще жена не была такой удивленной.


С того дня, как говорит супруга, меня будто подменили. Да я и сам это чувствовал. Стал чаще уходить в лес, особенно вечером, чтобы просто посидеть на каком-нибудь пне и послушать пение птиц и шум ветра в ветвях сосен. И если раньше я не затыкался, особенно подвыпивший, то теперь мне тошно стало болтать без передыху и тем более – нести какую-нибудь околесицу. В гости ходить стал реже, вначале больше слушал, потом и слушать перестал. Где что продается, кто кому морду набил, извините – осточертело. К нам тоже соседи перестали заглядывать после того, как  я решил процитировать Бродского. Телевизор хотел выбросить, да жене он был ну очень нужен. Там же эти ток-шоу…
К кому я не переменил свое отношение, так это к внукам, уж с ними-то отрывался по полной. Думаю, Господь не взыщет…


Через полгода после знакомства с Подвальным у нас случилась беда. Уж не знаю, Домовой ли не доглядел, или старая проводка закоротила, только дом пылал так сильно, будто говоря – один раз живем.

Все снесло огненным ветром – мебель, одежду, накопления на похороны. Супруга бегала вокруг пожарища и рыдала, а мне, честно говоря, было жаль только фотоальбом и… Подвального.


В день нашего отъезда (дети позвали к себе в город) я выломал остатки почерневшей двери и осторожно спустился в подвал. Банки с соленьями, до которых не дошла очередь, стояли целехонькие на полках и пусть стоят себе дальше. Инструменты я тоже решил оставить. Коса, лопаты, грабли – ничего из этого в городе не понадобится, хотя и они остались не тронутые пожаром. Огонь не проник сюда, только доски в потолке обгорели, и щели между ними стали шире, сквозь которые виднелось небо.

- Эй, сосед! – позвал я.

Извне доносились звуки дня, переговаривались сыновья, ожидающие меня возле машины, но в самом подвале было тихо. Я даже слышал стук своего сердца.

- Мы это… уезжаем…

Я достал из кармана новый оселок, купленный накануне, и положил на полку.

- Вот, вдруг понадобится.

Я постоял еще немного и повернулся назад. Вдруг за спиной послышался шорох. Я резко обернулся, но оселка уже не было. Я облегченно вздохнул, значит, жив мой Подвальный. Теперь крысам не на что надеяться.

- Удачи на новом месте, командир, - послышалось из темноты, - спасибо за подарок.

И вроде все прошло хорошо, и попрощались по-доброму, но я поднимался наверх с чувством тяжести на душе, думая, что бросаю друга. Почти незнакомого, но искреннего, честного друга.