Людмила Сахарова Дуэль поэтов

 
                ДУЭЛЬ ПОЭТОВ

   В 1909 году подписчики журнала «Аполлон» в Петербурге были  очарованы стихами молодой таинственной поэтессы Черубины де Габриак. Все поражало в ней: необычное имя, утонченность тем, изысканность стиха. Очарованы и введены в заблуждение были и все сотрудники популярного журнала. Когда стало известно, кто скрывается под маской испанской инфанты, страсти среди сотрудников редакции были столь напряжены, что чуть не закончились трагедией для русской литературы.   

   Летом 1909 года редакция журнала «Аполлон» получила конверт, благоухающий пряными духами. В нем оказался лист дорогой бумаги, на котором  изящным почерком были выведены стихи, подписанные одной лишь буквой «Ч». Стихи были о рыцарях, о подвигах, о прекрасной незнакомке-поэтессе, ее аристократическом происхождении, ее любви и страдании. Стихи завораживали:
 
            Средь звездных рун, в их знаках и названьях
            Хранят свой бред усталые века,
            И шелестят о счастье и страданьях
            Все лепестки небесного венка.

   На редакционном совете было решено стихи напечатать. «Аполлоновцы» были заинтригованы не столько стихами, сколько самой таинственной прекрасной незнакомкой. То, что она прекрасна, никто не сомневался. Вскоре она  позвонила редактору журнала Сергею Маковскому, и ему показалось, что более обворожительного голоса он никогда не слышал. По ее обмолвкам узнали, что зовут незнакомку Черубина де Габриак, что ей 18 лет, что она из богатой семьи, католичка, хороша собой, живет уединенно и в редакцию придти не может.
   Поэты «Аполлона» влюбились в нее заочно. Николай Гумилев уверял, что скоро узнает тайну и покорит красавицу, Максимилиан Волошин повторял строчки ее стихов, художник Константин Сомов мечтал написать ее портрет. Но все было напрасно: Черубина была неприступна и на встречи не соглашалась.
   Когда первый ажиотаж интереса прошел, многие заподозрили Маковского в продуманной  мистификации, которая должна была вызвать дополнительный интерес к журналу. А редактор был искренне увлечен красавицей, и неверие сотрудников приводило его в отчаяние. Время шло, напряжение росло. Но однажды, ноябрьским вечером ситуация прояснилась. После окончания поэтического вечера один «аполлоновец» напросился в провожатые молодой поэтессе Елизавете Ивановне Дмитриевой, которая в последнее время прославилась меткими пародиями на Черубину. Сначала разговор был общим: о вечере, о поэзии. Неожиданно Дмитриева призналась, что она и есть Черубина, от которой все потеряли голову, что ей тяжело, что в ней живет два человека и Черубина ее преследует. «Аполлоновец» был ошеломлен. 
 Он никак не мог предположить, что загадочная незнакомка – это и есть поэтесса Елизавета Ивановна Дмитриева: невысокого роста, плотная, с чахоточным румянцем на щеках, к тому же хромоножка, учительница подготовительного класса, живущая на жалкое жалованье. Но у нее была своя история, которую она и поведала удивленному собеседнику.
   Весной 1909 года она познакомилась с Николаем Гумилевым. Они стали встречаться, бродили по городу, посещали поэтические вечера. Он звал ее Лилей, она его – Гумми. В порыве нежности Николай Степанович сделал ей предложение, но она была невестой другого, и это приводило его в отчаяние. В своей «Исповеди» она писала: «Воистину, он больше любил меня, чем я его. Он знал, что я не его невеста. Ревновал. Ломал мне пальцы, а потом плакал и целовал край платья».
   До конца не выяснив своих отношений, Лиля и Гумми оказались в Коктебеле. Там Елизавета Ивановна подпала под обаяние Максимилиана Волошина, который посоветовал ей: «Чтобы стать настоящим поэтом, надо себя выдумать». Сам Волошин позднее так объяснял эту поэтическую мистификацию: «Редактор «Аполлона» Маковский был чрезвычайно аристократичен и элегантен. Он как-то советовался со мной, не вынести ли такого правила, чтобы сотрудники являлись в редакцию «Аполлона» не иначе как в смокингах.  Лиля – скромная, не элегантная и хромая  удовлетворить его не могла, и стихи ее были бы в редакции отвергнуты». Так родилась Черубина де Габриак, призрак, идеал любого мужчины. Волошин настолько увлекся своим произведением, что сделал предложение Лиле. А она не верила ему, говоря, что он любит не ее, а выдуманную, созданную им же Черубину.
   Когда «аполлоновцы» узнали правду, никто не хотел верить, так приятен был поэтический обман. Разоблачение Черубины совпало с очередным обострением отношений Лили и Гумми. Он еще раз в категорической форме сделал ей предложение и вновь получил резкий отказ. Все это терзало Гумилева, и он дал волю своему оскорбленному самолюбию: по редакции поползли нелицеприятные слухи о Дмитриевой.
   На следующий день в присутствии «аполлоновцев» Макс Волошин закатил Гумилеву пощечину. Оскорбленный Гумилев рванулся с кулаками на Волошина, но их тут же разняли. Вызов на дуэль произошел тут же. Одним из секундантов Гумилева стал поэт Михаил Кузьмин, у Волошина – Алексей Толстой. Раздобыли пистолеты и назначили встречу за городом. Толстой вспоминал, что Гумилев предлагал драться на пяти шагах до смерти одного из противников, но секунданты настояли на двадцати шагах и одном выстреле.
   В ажиотаже происходящего, никто, даже Лиля, которая только отметила восхищенно: «Макс вел себя великолепно», не осознавал, что два поэта могли быть убиты на дуэли. К счастью, никто не пострадал. Но было тревожно. На рассвете приехали на место. Дул сильный ветер. Машина Гумилева застряла в снегу, потом Волошин потерял калошу и долго ее искал. Наконец, дуэль началась, противников развели. При счете «три» секундант Кузьмин заслонился хирургическим ящиком, чтобы не видеть происходящего. Раздался выстрел: Гумилев промахнулся, несмотря на то, что был прекрасным стрелком. «У меня осечка», - радостно промолвил Волошин. Он боялся, не умея стрелять, навредить противнику. После очередной осечки, Толстой выстрелил из пистолета Волошина в снег. Дуэль закончилась, несмотря на требования Гумилева. Но его уже никто не слушал. Тогда он, не оглядываясь, направился к своему автомобилю. В «Исповеди» Дмитриева записала: «Николай Степанович отомстил мне больше, чем я его обидела. После дуэли я была больна, почти на краю безумия. Две вещи в мире были для меня самыми святыми: стихи и любовь. У меня отняли то и другое. Я перестала писать стихи, лет пять я даже не читала стихов, каждая ритмическая строчка причиняла мне боль».
   «Желтая» пресса долго смаковала поединок двух «аполлончиков». Гумилев после бесславной дуэли уехал в Абиссинию и в следующем году женился на Анне Андреевне Ахматовой. Волошин вернулся в Коктебель. Он не терпел насмешек над собой, а поэт Саша Черный, намекая на недавнюю дуэль, посмел его назвать Ваксом Калошиным. После этого случая Волошин и Гумилев еще раз случайно встретились в Крыму, но разговора не получилось.
   С разоблачением Дмитриевой, Черубина де Габриак не исчезла, наоборот, продолжала свое поэтическое существование: ее стихи печатались и имели оглушительный успех. Но сама Елизавета Ивановна была  в поэзии разочарована. «Ничего моего в печати больше не появится. Я как художник умерла», - писала она Волошину в 1910 году. Чтобы не поддаваться искусу поэзии, решила изменить свою жизнь. В 1911 году она, наконец, вышла замуж за жениха, который долго ждал ее, - Всеволода Николаевича Васильева – инженера-гидролога, сменила фамилию и покинула Петербург. Переезды, смена впечатлений пошла ей на пользу. В 1915 году она вернулась к творчеству. Оказалось, все эти годы Черубина ее не отпускала, стала частью ее жизни. «Черубина для меня никогда не была игрой», - писала она Максу Волошину.
   Скоро грянула революция, которая разбросала людей по всей стране, многие оказались в эмиграции. Время было страшное. В 1921 году Елизавета Ивановна узнала о трагической гибели Николая Гумилева. В 1927 году был арестован ее муж, которому вменялась «активная  борьба  с рабочим классом». Дмитриеву выслали этапом на Урал. Тяжелый арест, дорога по этапу, ссылка, переживания за мужа, стали для нее жестоким испытанием. В декабре 1928 года она умерла:

   Замкнули дверь в мою обитель 
   Навек утерянным ключом,
   И черный Ангел, мой хранитель,               
   Стоит с пылающим мечом.               
               
   Но осветят мой темный мрак
   Великой гордости рубины
   Я приняла наш древний знак -
   Святое имя Черубины.