ты помнишь, плыли в вышине...

В приподнятом настроении Аленка возвращалась домой. Стук колес убаюкивал, соседи по купе мирно спали, но к Аленке сон не шел, столько волнений позади и впереди. Аленка - студентка-заочница, позади у нее сложная сессия, которую, надо сказать, она сдала очень успешно. Даже последний зачет удалось получить на день раньше срока. А впереди встреча с   дочуркой Оленькой и мужем Сережей. Их Аленка любила больше всех на свете. Ее приезд на день раньше будет для них сюрпризом. Она представила, как   большие теплые руки мужа обнимут ее, как в радостном порыве Сергей  закружит ее по комнате, как буду гореть его глаза от счастья. А Оленька скорее всего будет у Анны Петровны, свекрови. С ней Аленке повезло, добрая, спокойная, она заменила Аленке маму, когда той не стало. И вообще Аленка считала, что в жизни ей здорово повезло во всем. И все вокруг тоже так считали. У нее был замечательный любящий муж, красавица дочурка, «двушка» в центре города, через год будет диплом фармацевта. А главное - она была спокойна за все, что у нее было. Это был прочный, надежный мир ее семьи.
    Аленка попыталась закрыть глаза и  все же уснуть, но вместо этого всплывали образы то дочки, то мамы, то Сережи. Видно здорово она по ним соскучилась. Какой там стала Оленька?  За три недели, что Аленки не было дома, она, наверное, вытянулась, в два годика детки растут быстро. Вообще она у них девочка крупная, вся в папу, с его светло-русыми волосами и голубыми глазами. В этих глазах Аленка когда-то утонула, едва взглянув. Как же давно это было. В класс, где проходил факультатив по физике для десятых,  заглянул солдат – пограничник. «Сережа!»,- всплеснула руками Тамара Васильевна, физичка, и поспешила к нему навстречу. Солдат стоял в дверном проеме, широко улыбался и с нескрываемым любопытством разглядывал присутствующих. Аленка в этот момент решала задачу у доски, их глаза встретились, и у нее мгновенно слегка закружилась голова. Такого еще не было. Тамара Васильевна по-матерински обняла и поцеловала нарушителя дисциплины, попросила его подождать у окна и, не закрывая дверь, вернулась в класс. «Алена, дописывай задачу и садись на место, и всем выполнить следующие два задания. Это мой выпускник»,-пояснила Тамара Васильевна и вышла в коридор. В классе началось шептание. «Это Леньки Семенова брат из армии вернулся»,- сказал Серега Сапожников. Ленька учился в параллельном классе  и не скрывал своих симпатий к  Аленке. Ей же это было абсолютно безразлично. В ее голове были только выпускные экзамены в школе и вступительные в ВУЗ. Подружки-одноклассницы бегали на танцы, крутили романы, на переменах делились подробностями свиданий, но Аленка  в этом была безучастна, хотя подружек не осуждала. Просто ей надо было поступить во что бы то ни стало, и все ее мысли и силы были направлены на учебу.
 
 Аленка жила вдвоем с мамой. Родители разошлись, когда Аленке было шесть лет. Отец любил и ее и маму, но еще любил принять вечерком две-три стопочки, после чего ложился спать, и мир со всеми его жителями для него переставал существовать. «Мне бы такого»,-говорила соседка тетя Зина, когда разгневанная мама Аленки после очередного утреннего разбирательства выходила на площадку,  таща за собой упирающуюся дочь. Аленке не хотелось идти в садик, ей было жалко отца, виновато смотрящего на жену и дочь и в сотый раз обещающего завязать, она не понимала, что мама от него хочет, ведь он не делал ничего плохого. Ее любимый папочка ласково гладил Аленку по голове, называл «голуба моя» и засыпал. Он никогда слова грубого не произносил в доме, не то, что муж тети Зины. Тот ругался плохими словами и даже бил  тетю Зину и своего пасынка Мишку. И все же однажды мама наспех собрала вещи, два подвыпивших мужика погрузили их  в грузовую машину,   Аленка с мамой сели в кабину, и с этого момента у них  началась другая жизнь. Куда они поехали, и что было в начале этой другой жизни, теперь Аленка помнит плохо. Помнит, что мама усадила  Аленку напротив и сказала, что она уже большая девочка,  осенью пойдет в школу, и они должны поговорить, как взрослые. Сказала, что папа - это не ее папа, это чужой человек. А своего родного папу она увидит завтра на вокзале, и они все вместе поедут в другой город. В Аленкиной голове после этих слов все перемешалось, от неожиданности она расплакалась, горько, навзрыд. Все случившееся было ей непонятно, ей было отчего-то страшно, и она все плакала и плакала, все крепче прижимаясь к маминой груди. Убаюканная покачиваниями и похлопываниями, девочка все же уснула.
   Утром Аленке больше плакать не хотелось, она была открыта новому дню и новым событиям. Ближе к обеду красиво одетая и счастливая мама так же красиво нарядила и ее, и они поехали на вокзал.  Аленка постоянно оглядывалась по сторонам, ей казалось, что она сразу увидит и узнает его, своего папу. «Не вертись,- строго сказала мама,- вон  твой папа». И обрадованная  Аленка с криком «Папа! Папа!!» побежала, раскрыв руки, к высокому мужчине в плаще и шляпе, явно им машущему рукой. Она не ошиблась. Нового папу звали Геннадий Иванович, и с ним они поехали в новый город, в новую жизнь. Аленка не выпускала папину руку из своих рук, так ей хорошо было с ним. На одной из станций папа купил ей книжку «Федорино горе» Чуковского. Буквы Аленка знала давно, но папа научил складывать их в слоги, и у нее стали получаться слова. Это было так здорово! Весь остаток пути, а ехали они долго, Аленка была занята чтением. А новая жизнь была не так уж плоха!
   Город, в который приехала Аленка, был очень большим и теплым. Она уезжала из весны, а приехала почти что в лето, лето было и в душе. Родители каждый день уходили на работу, а она оставалась дома одна. Квартирная хозяйка рассказывала соседкам, какой замечательный  и самостоятельный ребенок у ее постояльцев, какие хорошие отношения между ними  Осенью Аленка пошла в школу, училась на одни пятерки к большой радости папы, мама воспринимала это как само собой разумеющееся.
    Идиллия длилась около года. Потом Аленка стала замечать, что папа стал каким-то странным, постоянно был чем-то недоволен, особенно мамой, да и Аленке стало доставаться по пустякам. А однажды, придя со школы, к своему удивлению средь белого дня застала маму, с плачем рассказывающей квартирной хозяйке, что пьяный папа пришел к ней на работу и устроил скандал, обвиняя в неверности. Мама позвонила его брату с просьбой приехать и угомонить разбушевавшегося, на что тот ответил: -«Ты что, не знала, с кем сходилась? Он же запойный, это теперь надолго». А жена брата крикнула вдогонку: - «Татьяна, беги от него, пока не поздно, дурной он!» Вечером брат все же приехал, дождался появления отца у дома, затолкал его в служебную машину, помог маме собрать вещи отца и просил не беспокоиться.  Он был начальником какого-то отдела милиции, и отец его побаивался и слушался. От той же квартирной хозяйки Аленка узнала, что никакой он ей не папа, хоть они похожи «как две капли воды». Это уже не было таким ударом, ведь она уже выросла, стала старше на целый год. Но поняла, что ее предали, и не кто-нибудь, а мама.
    С тех пор они жили вдвоем. Через несколько лет   перебрались в другой город, мамина подруга помогла устроиться ей на работу на новый завод и получить от завода квартиру. Мама никогда о произошедшем ничего не говорила,  а Аленка ничего и не спрашивала. Она понимала желание мамы устроить личную жизнь и давно все простила, но зачем же при этом надо было Так  поступать с ребенком понять не могла. Она спрятала эту боль глубоко- глубоко и никогда никому, ни лучшей подруге, ни даже Сереже, когда он стал ее мужем, не рассказывала. Но еще тогда, будучи в общем-то маленькой девочкой, дала себе слово, что,  когда она вырастет, всегда будет поступать в интересах ребенка. На то она и будет мамой.
   Аленке стало неприятно от этих воспоминаний, она повернулась на другой бок. Мама ее была не слишком ласковая, никакие целованья, сюсюканья не приветствовала. Но она любила дочь, и Аленка это знала. Как  светились ее глаза, когда Аленка подбежала к ней с только что полученным новеньким аттестатом, сколько в них было гордости! А  какой замечательный был выпускной! Какими красивыми были девочки, а мальчики вдруг так резко повзрослели! Выяснилось, что они умеют красиво говорить! Такие пронзительные слова уважения и благодарности говорили они    учителям и так заботливы были к своим одноклассницам! Но главным сюрпризом для Аленки было присутствие Сережи в шумной толпе родителей. Это было неожиданно. С Ленькиных слов она знала, что Сережа сразу после новогодних праздников уехал в областной центр. Для «стажников» и отслуживших в армии в политехническом  институте было открыто подготовительное отделение, и Сережа уехал на занятия. Аленка не видела его все это время, но не думать о нем не могла. Даже к Леньке стала относиться благосклонно, в надежде узнать что-нибудь новенькое о его брате. Как-то в  школьном дворе, слушая, как мальчишки поют песни Цоя, Аленка призналась, что очень любит слушать песни под гитару и что ей кажется, что вон тот, еще совсем мелкий, играет и поет лучше всех. «Это ты не слышала, как Серега играет, вот где класс»,- сказал на это Ленька. «А что же ты не играешь? Тебя почему не научил?»- поинтересовалась Аленка. «Пальцы слишком толстые, одним пальцем две струны сразу прижимаю»,- отшутился Ленька.
   Как Сережа играет и поет, Аленка узнала все на том же выпускном. Ближе к утру, счастливые и уставшие, выпускники  направились встречать рассвет на набережную. Вот где была сказка! Яркие звезды на темно-синем небе куполом нависли над зеркальной гладью реки, а широкая дорожка от красавицы-луны манила куда-то вдаль, к невидимому горизонту. Постепенно вчерашние школьники небольшими группами разбрелись по набережной. Сопровождающие их взрослые были счастливы не меньше своих чад. Сережа по-прежнему был среди них и, лишь когда в руках мальчишек появилась невесть откуда взявшаяся гитара, он отдалился от взрослых и примкнул к компании выпускников. «По переулкам бродит лето-о-о»,-понеслось под луной. Пели отчаянно громко, от души. Наоравшись, запели тихо, спокойно. «А позвольте мне»,- попросил Сергей, беря  гитару в свои руки. И какие же полились звуки, какие переливы! Сколько красоты и изящества в них было! Все невольно притихли, а    Сергей запел красивым голосом: - «Ты у меня одна, словно в ночи луна…» Бешено стучавшее до этого Аленкино сердечко вдруг замолчало, и такая теплота разлилась по груди. »Когда-нибудь он споет эту песню только мне, мне одной», - решила тогда она.
    Аленка успешно поступила в выбранный вуз, братья Семеновы тоже. Сережа стал студентом политеха, а Ленька медицинского института, продолжив тем самым родительскую династию. Потекли дни учебы. Аленка встречалась иногда с братьями в пригородных автобусах, естественно усаживались все рядом, и за разговорами, за рассказами об учебе путь казался короче. Правильнее сказать, разговаривали Ленька с Аленкой, Сережа с улыбкой слушал их разговоры и лишь иногда вставлял два-три слова. Нельзя сказать, что ему было не комфортно, тут было  что-то другое, и это другое Аленке было непонятно.
   Два первых и, как показалось Аленке, самых тяжелых года были позади, летние каникулы практически тоже. До нового учебного года оставалось недели две, когда Аленка с двумя подругами-одноклассницами выбрались на танцы в парк. Там же был и Ленька тоже со своими одноклассниками. Все были рады этой встрече и расходиться не собирались. Вспоминали школьные истории, рассказывали новые институтские, танцевали и в итоге договорились встретиться завтра, в воскресенье, здесь же. Ленька вызвался проводить Аленку и ее подружек до дома, те не отказались. На Аленке было ее любимое синее платье в белый горошек и теплая кофточка сверху, и все же вечерний прохладный ветерок заставлял девушку периодически вздрагивать. Ленька, казалось, ждал этого и явно  обрадовался. Одним махом он снял с себя пиджак, аккуратно накинул его на Аленкины плечи, слегка приобнимая ее  при этом. Аленка напряглась. Не  имея никакого опыта в подобных ситуациях, она почувствовала, что это было не робкое юношеское прикосновение, это были руки мужчины, и они похоже не собирались покидать ее плечи. В первую минуту захотелось довериться им, поддаться, позволить обнять себя и прильнуть к Ленькиной груди. Но это только в первую минуту, прозрение наступило мгновенно -  это не те руки, которые она ждала. Аленка резко повела плечом и сбросила их. Ленька все понял. Подружки тоже поняли, что произошло что-то неприятное и стали трещать, без умолку, сглаживая картину.
   Аленкин дом был ближе всех к парку. «Спасибо, что не дал замерзнуть»,- сказала она нервно курящему Леньке, скидывая пиджак. «Мы завтра зайдем за тобой,- затараторили подружки, -будь готова.» Ленька не попрощался и не поднял глаза.
   До вечера ждать не пришлось. Часов в десять обе подружки были     на пороге. В два голоса стали уговаривать Аленку не отталкивать Леньку. Говорили о том, что ей крупно повезло встретить такого парня, что в нем можно не сомневаться, его чувства проверены годами, что он не только умен, но и красив, что Ленькины одноклассницы (и не только они)  буквально пожирали его глазами, и что если она, Аленка, зазевается, они его уведут, точно уведут, и к бабке не ходи. И вообще он студент стоматологического факультета, а, как известно, стоматологи «гребут деньги лопатой». Последний аргумент Аленку рассмешил, уж в чем - в чем, а в меркантильности ее заподозрить было нельзя. Поняв, что разговор   бесполезен, подружки, далеко не новички в любовных делах, вынесли вердикт: «Дура ты, Аленка, счастья своего не видишь». «Девочки, Леня правда хороший парень, но мне самой любить хочется»,- отбивалась от них Аленка. «Ну-ну, ищи свою любовь, мы тебе, как лучшей подруге пытаемся глаза открыть, а ты…Чтобы к восьми была одета», -уже на пороге произнесли подружки.
    День прошел в раздумьях о случившемся. «А что, собственно говоря, произошло? - спрашивала Аленка сама у себя. – Ничего не произошло,  ни слова не было сказано». И сама себе отвечала -произошло. Ленька просил ее    обратить на него внимание, не как на попутчика или мальчишку из параллельного класса, а она эту просьбу отвергла. Не могла поступить по-другому. Все что утром девчонки говорили о Леньке, было правдой. С ним всегда было спокойно и надежно, ни взлетов, ни падений, ровно. Аленка вдруг явно вспомнила, что Ленька уже сколько раз брал ее за руку, когда им выпадало вместе ехать в автобусе.  Делал это как бы между прочим, за разговором, однажды даже стал разглядывать  линии судьбы, изображая цыганку и прося позолотить ручку. И во время  медленных танцев, на которые  Ленька приглашал только ее, он  касался ее спины и плеч, но  Аленка   не реагировала на эти прикосновения ни коим образом, никогда нигде ничего не щелкнуло, не вспыхнуло, не отозвалось. Для нее это были прикосновения друга, не более. И все же Аленке было неловко от случившегося, и она решила как-то исправить ситуацию.
   В назначенное время Аленка с подружками появилась на танцплощадке. Поджидавшая их компания дружно замахала им руками. Без этих знаков приветствия отыскать своих было бы не просто, столько было народа. Это и понятно, где еще встретиться студентам, через неделю разъезжающимся по своим местам учебы. Со всеми обнялась, всех коснулась щечкой, и с Ленькой в том числе, все как обычно, без напряжения. »Вот и славно», - подумала Аленка с облегчением. Загремела музыка, и вся эта огромная масса молодежи ожила в быстром танце. Отрывались по полной, это был прощальный вечер. Быстрый танец сменился медленным. Ленька ко всеобщему удивлению пошел приглашать на танец девушку, стоявшую недалеко от них. Аленкины одноклассницы глазами показывали ей: «Ну что, дождалась?» В этот момент кто-то осторожно тронул ее за локоть: «Скучаешь? Не откажешься потанцевать со мной?» Это был Сережа. «Да я только об этом и мечтаю!» - хотелось крикнуть Аленке от радости. Но она ровным голосом ответила, что нет, не откажет. И все вокруг поплыло…
    Сережа  легко и умело закружил партнершу в танце, рассыпаясь в комплиментах по поводу ее танцевальных способностей. Аленка ответила примерно тем же, и оба расхохотались. Со смехом ушла и неловкость, явно присутствовавшая у обоих. Между ними начался непринужденный разговор обо всем на свете: о предстоящем учебном годе, о том, что не хочется покидать родительский дом, о том, что вечер сегодня, не в пример вчерашнему, необыкновенно теплый и еще о чем-то, совершенно не значимом. Они говорили и не могли наговориться, как будто может случиться что-то, что разъединит их. Музыка давно закончилась. Они остановились на том месте, где  танцевали, продолжая разговаривать и не замечая никого вокруг. Когда вновь заиграла музыка, и гитарист запел «Для меня нет тебя прекрасней…», танец продолжился. Аленка не понимала, что происходит, и не хотела понимать. Музыка гремела что есть мочи, и когда Сережа нагибался к ней, чтобы сказать что-либо или услышать, что говорит Аленка, она ощущала его дыхание у себя за ушком, и  от этого голова кружилась еще сильнее, сердечко взволнованно постукивало, и ноги были готовы подкоситься. Через пару танцев Сережа предложил прогуляться вдоль набережной, и  они покинули танцплощадку, ни с кем не попрощавшись. Так под ручку они вышли из парка и направились к реке. Постоянно молчавший до этого Сережа не замолкал. Он  рассказал Аленке о сложных годах пограничной службы, о том, как участвовал в задержании преступника и как положенный за это отпуск уступил парню из их взвода, хотя очень соскучился по маме, отцу и Леньке. Но у того девушка собралась замуж за другого,  а любовь важнее всего. При этом рассмеялся и привлек девушку к себе, осторожно сжимая ей плечи. И тут же отстранился, словно боясь испугать ее. От этого Аленка на время очнулась, вспомнила, что мама, как обычно, ждет ее возвращения и заторопилась домой, время поджимало. «А ты не отпросишься погулять еще немного, хотя бы часик?»- спросил Сережа, беря ее за руку и глядя в глаза. «Не знаю»,- неуверенно ответила Аленка, а сердце  стучало и выбивало «у-бе-гу,у-бе-гу…», если не отпустит.
    Мама на удивление быстро согласилась. Правда Аленка соврала, сказав, что они гуляют двумя классами, точнее  те, кто еще не уехал. Их дом стоял у самого центрального спуска на набережную, совсем рядом, поэтому мама не очень волновалась. «Ладно уж, когда теперь увидитесь,- сказала она и тут же строго добавила,- но только на час!» Аленка схватила кофточку и на всех парусах выбежала из подъезда. Сережа ждал ее внизу у спуска, облокотившись на парапет. Увидев бегущую Аленку, поспешил ей навстречу, буквально поймав ее с последней ступеньки. «А я уже и не надеялся»,- срывающимся голосом прошептал он ей на ушко. «Я же быстро»,- ответила Аленка почему-то тоже шепотом, словно боясь, что ее кто-то может услышать. Между тем слышать их было некому. Вдали  было видно несколько темных фигур гуляющих пар, да луна и звезды высоко в небе, да золотистая дорожка на противоположный берег за высоким парапетом - все это было далеко, а рядом были только эти двое. «Цыпленок, замерзнешь еще, оденься»,- заботливо сказал Сережа, беря из Аленкиных рук кофточку и набрасывая ей на плечи. Аленка взяла его под руку, и они пошли вдоль набережной, как будто это не было их первой прогулкой, как будто встречаются много-много лет и все друг о друге знают.
    У бокового спуска остановились. «Ты помнишь наш выпускной?- спросила Аленка.- Мы сидели вот на этой скамеечке и пели песни, ты даже играл нам на гитаре». «Пытался произвести впечатление на девушку брата»,- услышала она в ответ. «Я не девушка твоего брата и никогда ею не была, - возмутилась было Аленка. – И никогда не замечала, чтобы ты пытался произвести на меня впечатление». «А ты много чего не замечаешь,- произнес Сережа с улыбкой и, подумав, добавил уже серьезно,- или не хочешь замечать». Аленка растерялась от неожиданности и часто захлопала ресницами, готовясь заплакать. Что она должна была замечать?! Уловив ее состояние, Сережа поспешил успокоить спутницу. Он обнял Аленку, обхватив ее обеими руками, и крепко прижал к себе.  «Сережа, объясни мне, пожалуйста, что я должна  была замечать?» - спросила Аленка, упираясь в его грудь согнутыми в локтях руками и отстраняясь от него. Эти его глаза, синие, глубокие, манящие были совсем рядом. И они отчего – то сияли и улыбались! Какая наглость! Аленка попыталась окончательно освободиться из плена, но Сережа лишь еще крепче обнял ее и со словами «бунтарка моя» осторожно  поцеловал. Сначала в носик, потом в щечки и  только потом, когда понял, что она не против поцелуя,  в  губы. В этот поцелуй было вложено все – и радость, и былая боль, и надежда, что этот поцелуй первый, но не последний. В висках стучало, сердце выпрыгивало, Аленкины  руки обвили его шею.
   Кофточка, наброшенная на плечи, упала. Сережа кинулся ее поднимать, и в этот момент оба увидели, как со стороны аллеи к ним движется фигура высокого человека. Аллея была темной, и они не сразу разобрались кто это. Лишь когда фигура вышла из темноты и попала в свет фонарей, стало понятно, что это Ленька. «Чего тебе?»- не очень дружелюбно спросил его Сергей, прижимая к себе Аленку. «Сигареты кончились, дай парочку»,- ответил Ленька, оценивая глазами  картину, представшую перед его взором. Старший брат был для него кумиром, он не привык давать  оценку его действиям, в его глазах Серега всегда был прав, потому, что он брат и потому, что он старший, так его воспитали. У Леньки не было  секретов от брата, о своих чувствах к Аленке он говорил только ему. Вот и вчера, глупец, рассказал Сереге, что, похоже, потерпел фиаско. «Возьми всю»,- все так же жестко проговорил Сергей, протягивая брату не начатую пачку. Ленька взял ее, пожелал доброго вечера и, опустив голову, направился к ступенькам спуска. Когда он удалился на приличное расстояние, Сережа спросил: «Аленушка, у него точно нет шансов?» И замер в ожидании. Аленка отрицательно покачала головой, не раздумывая. «А у меня?» - задал новый вопрос Сережа, заглядывая ей прямо в глаза. Аленка не стала отвечать, она просто закрыла глаза и потянулась губами к его губам.
     Радость от понимания того, что теперь нет необходимости скрывать свои чувства, что они взаимны и так волшебны, переполняла обоих. Буря нахлынувших эмоций захлестывала и заставляла их снова и снова соединяться в поцелуе. В голове у Аленки кружилась какая-то музыка, фонари, звезды и Сережин голос: «Аленушка, девочка моя…» Целовались долго. В какой-то момент она все же поняла, что разрешенный час давно прошел. Спросила у Сережи сколько времени и ужаснулась- без четверти три! «Я пойду с тобой, это я виноват, заодно с твоей мамой познакомлюсь»,- уверенно сказал Сережа. «Еще чего, сама разберусь»,- ответила Аленка, совершенно не представляя, чем это все для нее закончится.
    У подъезда  они остановились, света в окнах не было. «Как не хочу с тобой расставаться, так долго этого ждал. А губки-то припухли, не целованная моя», - произнес Сережа, целуя ее на прощанье, и  столько в его голосе и глазах было любви и горечи одновременно. Договорились встретиться на набережной в шесть вечера следующего дня, и Аленка вошла в подъезд. Поднявшись на свой этаж, постояла у двери. Было тихо. Осторожно открыла дверь ключом и вошла в прихожую. Сердце стучало, но совсем по другой причине, не как пятнадцать минут назад. Аленка проскользнула в свою комнату, переоделась в домашний халатик и вдруг испугалась от мысли, что мама ищет ее по улицам. Она стремительно вошла в мамину комнату и чуть не расплакалась от радости - мама спала крепким сном. «Какое счастье! Как все хорошо!»- подумала Аленка и успокоенная пошла к себе. Идти в душ раздумала, руки пахли Сережей, и смывать этот запах не хотелось. Она подложила ладошки себе под щечку и закрыла глаза. Разве она могла предположить, чем закончится вчерашний день? Разве она думала, что все мечты о Сереже станут явью, и что это произойдет так быстро? И что она теперь может видеть Сережу часто, не от случая к случаю?
  . Они стали видеться не просто часто. Они встречались каждый день, они не могли по-другому. Все, что у каждого так долго копилось внутри, что так тщательно утрамбовывалось, скрывалось   от всех, в первую очередь от себя,  вырвалось, как джин из бутылки и бурлило с неистовой силой.  Им было важно и интересно знать друг о друге все-все,  они не могли наговориться, они были открыты друг другу. И каждый вечер оставшихся каникул они проводили на облюбованной скамеечке, на набережной, той самой, с выпускного
    На учебу поехали вместе, Ленька уехал днем раньше, сославшись на какие-то дела в общежитии, возможно, это было правдой. Ехали, взявшись за руки. И вообще теперь Сережа не отпускал ее руку. «Упадешь или пропадешь», - шутил он. Аленка почувствовала надежную защиту, которой у нее никогда до этого не было. Вот и сумку с вокзала Сережа сам довез до ее общаги и только потом поехал к себе.
   Видеться каждый день, как дома, возможности не стало, да и их общаги были слишком далеко друг от друга. Но зато в выходные Сережа появлялся в общежитии с утра и тащил Аленку на какую-нибудь выставку, в музей, на вечеринку к друзьям или просто погулять по городу. Он оказался очень общительным, заводилой и душой компании, ну а когда брал в руки гитару, становился центром внимания всех присутствующих.   Мало того, что гитара была послушна ему и издавала невероятные звуки, у  Сережи был очень красивый голос, и слушать его было одно удовольствие. Он всегда был красив и обаятелен, но сейчас, окрыленный любовью, стал просто неотразим. Аленка не уступала ему в красоте. Тонкая, изящная, лучистая, она казалась эталоном нежности, и он пел «Ты у меня одна…» не отводя глаз от любимой. 
    Беда пришла неожиданно, в разгар зимней сессии, когда ее совсем не ждали. Аленка получила телеграмму от соседки, что ее маму с гипертоническим кризом увезли в больницу. Ближайший рейс автобуса до дома   через полтора часа, должна успеть. Сережа должен был появиться только вечером, ему Аленка оставила записку. Позвонила в деканат, предупредила, что через два дня к экзамену вернется.
   Но обещание выполнить не смогла. К тому моменту, когда она, уставшая от дороги и измученная плохим предчувствием, появилась на пороге больницы, выяснилось, что у мамы на фоне гипертонического криза случился инсульт, и ее в тяжелом  состоянии перевели в неврологическое отделение. Аленке дали халат и провели в палату. Мама в каком-то странном состоянии лежала на больничной кровати сразу у входа в большой шестиместной палате. Невозможно было понять, узнала она дочь или нет. Медсестра предложила Аленке пройти к дежурному доктору, из беседы с которым выяснилось, что у мамы субарахноидальное кровоизлияние и что большое счастье, что это случилось здесь, в больнице, и ей сразу же была оказана необходимая помощь. Но для скорейшего выздоровления хорошо бы приобрести лекарство, название которого она сейчас напишет,   и чем раньше, тем лучше. И что сегодня Аленке нет необходимости оставаться в больнице, мама находится под действием введенных препаратов. А завтра милости просим. И за всеми подробностями и прогнозами завтра, к лечащему врачу.
    Сложный диагноз ни о чем Аленке не говорил, но было понятно, что это очень и очень серьезно Она шла к автобусной остановке, не веря в происходящее. Большими мокрыми хлопьями шел снег, он попадал на лицо, за воротник, слепил глаза. Аленка его даже не замечала. Так хотелось, чтобы все было неправдой, чтобы это оказалось страшным сном и не более. Никогда еще она не чувствовала такого страха и одиночества. Был бы рядом Сережа, он бы помог, он бы подсказал, что ей делать.
    Едва войдя в подъезд своего дома, она услышала, как разрывается телефон в их квартире на втором этаже. Сил поспешить к нему не было. Звонила мамина подруга. обеспокоенная тем, что  Татьяна, Аленкина  мама, не позвонила, как обычно, после вечернего сериала. А сейчас еще и трубку не снимает. Выслушав Аленку и выяснив у нее местонахождение мамы, обещала вечером после работы заехать в больницу. Аленке стало полегче, уже не одна.     
     Сережа позвонил позже, разговаривал мягко, но без сюсюканья, по существу. Просил не удивляться звонку его мамы, сказал, что будет лучше, если  она будет в курсе. Обещал звонить  чаще и  при первой возможности приехать.  Ни одного лишнего слова, видимо, звонил с телефона  вахтера, и вокруг было полно посторонних. Но столько тепла и заботы в голосе, что Аленке показалось, будто он здесь, рядом.      
   Сережину маму знали многие в городе. Она была известным детским врачом, а последнее время возглавляла детскую поликлинику. Звонок от нее раздался вскоре. «Меня зовут Анна Петровна.- услышала Аленка в трубке приятный голос.- Сережа просил помочь тебе, и я с ним согласна, такая проблема одной не по плечу». Аленка, как на автомате, уже без эмоций выдала ей всю информацию о маме, которой владела. «Давай встретимся  завтра утром в больнице и вместе подойдем к лечащему врачу, в девять будет самое подходящее время,- предложила Анна Петровна,- а сейчас постарайся уснуть, тебе нужны силы, положение не шуточное».
    Аленку подтрясывало, она вспомнила, что весь день не ела. Подошла к холодильнику, достала колбасу, поставила  на плиту  чайник. Раздался еще один звонок, на этот раз в дверь. Пришла соседка, та, что давала Аленке телеграмму. Успокоившись, что Аленка приехала и Таня под контролем, она попрощалась и ушла, отказавшись от чая. Аленка кое-как запихнула в себя бутерброд, проталкивая его горячим чаем, завернулась в мамин халат и, свернувшись клубочком, уснула на мамином диване.
   Утром следующего дня в назначенное время Аленка появилась в больнице. Анна Петровна встречала ее в приемном отделении. Завидев девушку, она поспешила ей навстречу. «А как Вы меня узнали?»- поинтересовалась Аленка. «По выпускному, как же было не запомнить девушку, перед которой оба сына гоголем ходили,- улыбаясь ответила Анна Петровна и, увидев, как загорелись Аленкины щеки, добавила,- давай отбросим все смущения и займемся делом. Сын просил помочь тебе, а я не могу отказать ему в просьбе». С этими словами она направилась к лифту, приглашая с собой Аленку.
   Лечащим доктором оказалась миловидная дама, лет тридцати пяти. Присутствие Анны Петровны, представившейся родственницей тяжелой пациентки, ее явно обеспокоило, и она разговаривала почему-то извиняющимся голосом. «Состояние очень тяжелое. Первые пять дней самые критичные, вытянет их - есть шансы выжить. К сожалению, мы не можем организовать для нее индивидуальный пост, и помощь близких была бы кстати».- сказала она, обращаясь к обеим. «И лекарство хорошо бы поскорее. Анна Петровна, честное слово у нас его сейчас нет, ни в отделении, ни на складе»,- совсем виновато добавила доктор. «Я побуду с мамой столько, сколько будет надо. И лекарство поищу, вчера уже поздно было»,- стала оправдываться Аленка. «Давай так, ты к маме, а лекарством займусь я сама. И не спорь, отдашь, отдашь потом»,-опережая Аленкино желание вынуть из кошелька деньги, твердым голосом, не терпящим пререкания, сказала Анна Петровна.
   Дни полетели за днями, недели за неделями. Тревожные, однообразные, холодные. Каждый день Аленка проводила в больнице у мамы. Перестилала постель, переворачивала с боку на бок, кормила,  учила произносить самые простые слова. Медперсонал удивлялся терпению и настойчивости этой хрупкой девушки. Благодаря ее упорству, Татьяна крайне медленно, но все же шла на поправку. Что значит «на поправку» в ее случае –в конечностях на левой стороне появились импульсы. Правая сторона оставалась безучастной, сколько бы Аленка ее не массажировала и не разминала.  Татьяна не могла разговаривать, часто после длительных, пристальных взглядов на дочь из уголков ее плохо закрывающихся глаз текли слезы. Аленка   понимала все, что волнует маму, без слов. «Не волнуйся, мамочка, я оформила академический отпуск. Ничего страшного, закончу институт на год позже. Твое здоровье важнее»,- улыбаясь говорила она, поглаживая мамину руку. Сама же она понимала, что ни о каком институте не может быть и речи, в лучшем случае, перевод на заочное отделение, и то вряд ли. Приближался срок выписки,  и Аленка очень волновалась, как она одна будет забирать маму из отделения и  управляться с ней. В больнице  ей на помощь всегда приходили медсестры или няни, а дома? Ей помогали мамина подруга и соседка приготовить что-либо или постирать, купить продукты. Но как же тяжело будет маму поднимать или поворачивать одной.
   Все это время Сережа звонил каждый вечер. Эти короткие разговоры были нужны Аленке как воздух, они держали ее на плаву. Иногда от Сережи приходили письма, в которых было все то, о чем он не мог сказать по телефону. Аленка чувствовала, что Сережа не охладел к ней, скорее наоборот. Все зимние каникулы он провел у Аленки, встречал вечером из больницы, кормил вкусным ужином (оказывается, он очень вкусно готовит) и развлекал разговорами. Аленка делилась с ним ежедневными событиями и тревогой от предстоящих перемен. За день до выписки мамы из больницы Сережа приехал вместе с Ленькой. Аленка была рада до слез. Ребятам не составило труда поднять коляску с мамой на этаж и переложить на кровать.  У мамы от волнения и радости  потекли слезы. Она была совершенно беспомощна и полностью зависела от дочери. Она хотела бы быть подвижной, самостоятельной, как прежде, не ломать судьбу дочери, но это все уже было не в ее власти. И слезы текли с новой силой.
   На следующий день Ленька уехал, а Сережа остался. «Ничего, догоню,- прокомментировал свое решение Сережа,- а ты пока приспособишься к новым условиям». Конечно, Аленке было гораздо  легче от его помощи. Он одним махом переворачивал маму в кровати, переносил в кресло и, главное, делал это очень аккуратно. Но она понимала, что не может долго прятаться за Сережину спину, и попыталась было ухаживать за мамой самостоятельно. «Еще успеешь»,-отстранил ее Сережа. 
   Через неделю он уехал в непонятном настроении. Аленке первый день без его помощи показался нескончаемым. Постепенно  стала привыкать к нагрузке, но ныли руки, спина. Хорошо, что мама хотя бы спала по ночам, и Аленка успевала отдохнуть. Сережа звонил каждый вечер, по его голосу было понятно, что он явно чем-то озадачен, хотя уверял, что все нормально. Периодически звонила Анна Петровна. Аленка определенно была ей симпатична, и она подбадривала ее, как могла. Не без участия Анны Петровны Аленкину маму перевели в двухместную палату рядом с душевой комнатой и разрешили воспользоваться креслом-каталкой при выписке. Нужно было оформлять инвалидность, для чего пройти ряд инстанций с очередями, а Аленка боялась оставлять маму одну на длительное время. Анна Петровна и в этом помогла девушке. После ее звонка с отдел соцзащиты, сотрудники сами пришли к Аленке домой, забрали необходимые документы и решили этот вопрос без ее участия.
   Сережа появился у Аленки через несколько дней довольный и счастливый. «Можешь располагать мной по своему усмотрению»,- заявил он. «Я перевелся на заочное отделение. Аленушка, нельзя тебе одной, мужские руки нужны. И вообще я не могу без тебя»,- продолжил Сережа, обнимая любимую, причем в искренности последних слов сомневаться не приходилось, так они были сказаны. Конечно, Аленка была рада появлению Сережи, но правильно ли он решил? А что скажут его родители?
   Аленка не зря волновалась. Родители были не в восторге от решения сына. Отец был более категоричен и предложил Сергею быть самостоятельным во всем, в том числе материальном содержании. Но Сергей и не собирался заглядывать в родительский карман, еще в свой предыдущий приезд он ходил на инструментальный завод и решил вопрос работы. Завод был новый и нуждался в специалистах, поэтому его появлению в кадрах были даже рады и предложили работу с перспективой роста к моменту окончания института.
   Через несколько дней Сережа перетащил к Аленке свои вещи. Это уже было само собой разумеющимся. А еще через несколько дней позвонила Анна Петровна и спросила разрешения навестить их.
   В обговоренное время раздался звонок в дверь. До крайности взволнованная Аленка и совершенно спокойный Сережа поспешили встречать гостью. Анна Петровна была в прекрасном расположении духа, улыбчива и раговорчива, в руках у нее была коробка с тортом. От строгости  и деловитости, которую Аленка наблюдала за ней в больнице, не было и следа.  Сначала она попросила показать ей Татьяну, проверила у нее рефлексы, поинтересовалась у Аленки давлением, достала из сумки фонендоскоп, атрибутику любого врача, и долго выслушивала ее легкие. Удостоверившись, что состояние Татьяны удовлетворительное и она ее прекрасно понимает, мягким голосом сказала, что будет навещать ее чаще и что она, между прочим, мама нахально поселившегося у них молодого человека. «Но это дело вполне решаемое,- поспешила заверить Анна Петровна, заметив волнение в глазах Татьяны.- Если Вы не против такого мужа для своей славной дочери, мы с мужем готовы похлопотать по поводу свадебных приготовлений». Из Татьяниных глаз покатились слезы. Сережа ей нравился, и она видела, что Аленка любит его, и что Сережа очень надежный. Но разве она могла подумать, что окажется в таком беспомощном положении и останется в стороне от таких важных событий в жизни дочери. Она перевела взгляд на детей. Они стояли позади Анны Петровны, Сережа обнимал Аленку и улыбался, а та, положив голову ему на плечо, плакала. «Ну вот, осталось мне расплакаться и будет всемирный потоп,- пошутила Анна Петровна.- Так Вы, Танечка, не против того, чтобы дети поженились?» Татьяна  закрыла глаза и одобрительно кивнула головой. «Вот и славно,- заключила Татьяна Петровна. – А чаем-то меня напоите?»
   Втроем они перешли на кухню. «Вашего желания я не спрашиваю,- начала разговор Анна Петровна.- это очевидно и думаю вы не против. Ты поступаешь, как настоящий мужчина, сын. Я рада, что ты вырос таким. Но девушка должна состоять в законных отношениях, а не съеживаться от перешептываний за спиной.» И обращаясь уже к Аленке добавила: - «Ты знаешь, что, к сожалению, маме лучше не будет, так что ждать не приходится. Мы с папой будем рады вашему счастью».

 Аленка не помнила, во сколько она уснула, но проснулась вместе с соседями по купе. Часы показывали восемь утра, значит, через десять часов она будет дома. Жаль, что приходится столько времени тратить на дорогу, но в родном вузе заочного отделения нет, и когда пришло время восстанавливаться в институте, Аленка выбрала вуз в далеком уральском городе лишь по той причине, что в нем сессии для заочников были один раз в году. Это было важно, Аленке не хотелось расставаться с дочуркой на долго. Да и Анну Петровну следовало пожалеть. Аленка сходила к проводнице за чаем, достала бутерброд и стала завтракать, уставившись в окно. За стеклом мелькали высоченные сосны и не уступающие им в росте березы. «Как прожитые дни,- подумала Аленка,- сколько их пролетело  с тех пор, как встретились с Сережей, а как будто это было вчера».  И правда, прошло уже пять лет, как они поженились.      Столько всего произошло. Ушла из жизни после повторного инсульта мама, Сережа получил диплом и, как следствие, повышение в должности, а главное - на свет появилась всеобщая любимица Оленька. Бабушка с дедом души в ней не чаяли. Все прогулки с ребенком совершал дед. Он возил коляску  с таким гордым видом, словно в  ней была не шаловливая девочка, а, как минимум, наследница престола. «Скорее, скорее, смотрите! - глядя в окно звала домочадцев Анна Петровна.- О,о, не дышит!» А сама, когда Оленьке исполнился годик, решила, что ребенок не садиковый и оставила  работу. «Хватит, сколько можно, у меня есть дела поважнее»,- заявила она. Ленька, когда появлялся, не спускал племянницу с рук, баловал дорогущими подарками и обещал «разобраться» с теми, кто вдруг обидит его любимицу. Он остался жить в городе, в который попал по распределению, получил квартиру, но семейные отношения не складывались ни с одной из тех, кого приводил в дом. «Второй Алены не ищи, сын, так не бывает»,- как-то сказала ему все понимающая Анна Петровна. Жизнь семьи бежала своим чередом.
   Последние часы дороги казались нестерпимо долгими. Наконец поезд подошел к назначенной станции, и Аленка вышла на перрон. Сумка была не тяжелой, и она направилась к троллейбусной остановке. Минут через двадцать Аленка была у родного подъезда.  Она тихонько  открыла  дверь своим ключом, так же тихо поставила в прихожей сумку и сняла, наконец, надоевшие туфли. Из ванной доносился звук падающей воды. «Сейчас я ему предложу спинку потереть, вот обрадуется!» - подумала Аленка и  хотела было открыть дверь ванной комнаты, как - о, ужас!- явно услышала доносившиеся оттуда голоса двух человек. Один из них, мужской,  принадлежал  Сереже, этот голос Аленка никогда не спутает ни с каким другим. Другой, женский, был ей незнаком. Женский голос звучал игриво-кокетливо, мужской был голосом удачливого охотника, игравшего с добычей. Аленка резко одернула руку от дверной ручки. Она не хотела видеть, что там, внутри, ей и так все было понятно. Наконец она огляделась. В прихожей чужие женские туфли – как она могла их не заметить сразу? – в зале на столе початая бутылка красного вина и два бокала рядом, ваза с фруктами, коробка конфет… В кресле небрежно брошенное платье… Аленка не вышла, выбежала из квартиры, чтобы глотнуть чистого воздуха.  Впрочем, стук входной двери никто не услышал.
   Аленка не помнила, как она оказалась на конечной остановке троллейбуса, да еще и с сумкой в руках. «Господи, а сумка-то  зачем»,- на секунду подумала Алена и тут же в который раз вернулась к терзавшему ее вопросу: как мог Сережа, ее Сережа, ближе и дороже которого никого не было, предать ее? Что она делает не так? Может быть, неучтива к его родителям? Но Алена чувствовала, что пришлась, как говорится, ко двору. Свекор и свекровь были глубоко порядочными людьми, открытыми, щедрыми, и Алена очень гордилась родству с ними. Плохой хозяйкой ее тоже нельзя назвать. Алена все делала быстро, основательно, если что-то не знала, как сделать, всегда могла позвонить Анне Петровне, та только рада была помочь или подсказать. Плохая жена? Но Сережа никогда, никогда не показывал свое недовольство ею или раздражение, наоборот, говорил, что у него лучшая в мире жена и он безмерно счастлив, что она рядом. Алена всегда чувствовала, что желанна и любима. А любима ли? Теперь уже не знала. Хоть бы словом, хоть бы намеком дал понять, ЧТО не так, чтобы можно было исправить до этого. Аленка вдруг ясно поняла, что ее жизнь разделилась на «до» и «после». «До» были солнечные лучики и разноцветная радуга. Что будет после, только предстояло узнать. Пока Алена ощущала холод в груди и боль. Ее предали. В очередной раз.
   Ноги гудели, хотелось есть. Алена дошла до летнего кафе и приземлилась в удобное кресло. Сделала заказ приятной девушке- официантке и стала ожидать. В голове лихорадочно крутился вопрос, что же ей теперь делать и куда идти. «Развод, однозначно развод»,- сказала она самой себе и стало немного легче. Притворяться она не приучена, во лжи жить не сможет. Вариант вернуться домой и устроить скандал отпадал. «Не хватало еще какой-то…( Алена лихорадочно подбирала слово, которым можно было назвать ту, которая хихикала в ее душевой комнате, но ничего приличного в голову не приходило, а неприлично называть кого-либо не позволяло воспитание) какой-то гадине видеть сцену  нашего унижения»,- подумала Алена. А в том, что сцена была бы унизительна для них обоих, она не сомневалась. Испуганное, виноватое лицо мужа она бы видеть не хотела.
  Тем временем принесли заказ, и Алена приступила к трапезе. Из колонок в который раз, видимо, по просьбе кого-то из посетителей ,лился новый хит Славы Добрынина. Алена прислушалась к словам. «Ты помнишь, плыли в вышине и вдруг погасли две звезды, и лишь теперь понятно мне, что это были я и ты»,- гремела музыка. «А ведь это про нас»,- подумала Алена. Все в округе говорили, что они были яркой парой, светившиеся любовью и счастьем. Теперь пары нет, ничего нет, все рухнуло. Нужно где-то переночевать, еще раз все обдумать, но где? К подруге идти не хотелось, Алена еще не была готова делиться с кем-либо своей бедой. К свекрови тем более, Анна Петровна тяжело примет такую новость. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, быть невидимой. И Аленка решила ехать на железнодорожный вокзал.
   Зал ожидания был похож на улей, все куда-то спешили, передвигались, о чем-то говорили, и никому до Аленки не было дела. Она примастилась   в самом дальнем углу, подальше от чужих глаз, рядом с комнатой матери и ребенка, вытянула ноги и в который уже раз принялась мысленно разговаривать сама с собой. Ей так захотелось увидеть свою дочурку, прижаться к ней крепко-крепко, вдохнуть запах ее тельца, услышать ее звенящий голосок, устать от ее бесконечных «мам-мам». «Бедная Оленька,- подумала Алена,- ей придется жить без отца. Нет, отец, конечно, у нее есть, но не будет ежевечерних обнимашек, игры «в лошадку» и много чего не будет. А если Сережа женится, а он женится, в новой семье родится ребенок, и вся отцовская любовь достанется другому ребенку? Не Оленьке?!» Алене стало нехорошо от этих рассуждений. Она вспомнила себя, свое детство. Как она завидовала своим подружкам, которым папы помогали по математике, физике, с которыми можно было обсудить нечто супер важное, без лишних, как у мамы, эмоций, на чью помощь можно было всегда рассчитывать. Теперь Оленька повторит ее судьбу. А Алене этого так не хотелось. И еще Оленька автоматически лишится бабули и дедули. Наверное, сначала все сохранится, как прежде, но со временем придется Оленьку перевести из «несадиковой» в «садиковую».   А каким ударом все эти новшества обернутся  Сережиным родителям! Она ощутила их боль, как свою, на физическом уровне. Алене стало совсем нехорошо, она искренне любила свекровь и свекра, ей не хотелось бы рушить их покой и счастье, они того не заслуживали.
   Все эти долгие рассуждения не могли заглушить того, что внутри. Это было месиво из обиды, горечи, досады и жалости. Да-да, именно жалости к Сергею. Она вдруг отчетливо поняла, что для него это нелепое увлечение, ничего серьезного, проявление мужской полигамности. Возможно, не устоял под натиском какой-нибудь поклонницы, их стало много с тех пор, как Сережа стал участником заводской художественной самодеятельности. Если бы было что-то серьезное, он бы не стал юлить, сказал бы прямо, как есть. Бывает, что люди совершают поступки, заранее зная, что делать этого нельзя, что это ошибочно, что можно несоизмеримо больше потерять, чем выиграть. И все же совершают, будто неведомая сила заставляет их сделать это. Словно дети, которым нестерпимо любопытно узнать то, что запретно. Алена знала, что Сережу это при любом раскладе будет мучить, и нравоучительных слов больше, чем сам себе, ему никто не скажет.
  Главное, что поняла Аленка, это то, что она не готова уступить Сережу какой-нибудь другой. Она все еще любит его, не как юная девушка, как женщина. Решила так - если захочет уйти, держать не станет. Но сама не прогонит и вещи собирать не станет, как думала несколько часов назад. Осталось решить, как теперь все устроить, но это уже позже, сейчас можно дать голове возможность отдохнуть.
   Ночь в кресле зала ожидания не лучшее из занятий. Ныли спина, ноги, плечи. В шесть утра сдала, наконец, сумку в камеру ручной клади и пошла гулять по городу, правда по тем его местам, где было меньше всего возможности встретить знакомые лица. Дважды сходила в кино, больше для того, чтобы поспать. День тянулся очень медленно, но все же как-то тянулся. За час до прихода поезда, на котором она должна была приехать, Аленка забрала сумку из камеры хранения, подумав при этом: «Кто-то сверху дал мне ее в руки, спасибо ему за это». Затем она выбрала место на перроне, откуда просматривалась вся посадочная площадка, а ее не было видно и стала ждать. «Если в моих руках, в моей власти вопрос моего счастья и счастья тех, кто мне дорог, я сделаю все, чтобы его сохранить»- решила она.
   Сережа появился минут за пятнадцать до прихода поезда. Подтянутый, гладко выбритый и с букетом цветов в руках он смотрелся очень элегантно. Нетерпеливо поглядывал на часы и успокоился, когда поезд подошел к перрону. Стал искать нужный вагон, заволновался, когда все приехавшие вышли его покинули, и Аленки среди них не оказалось. Она подошла сзади и окликнула Сергея. «Аленушка, в телеграмме был указан шестой вагон, опечатка?»- обнимая и целуя жену вопросил он. «Представляешь, оказалось два билета на одно место, пришлось ехать в десятом,- ответила Аленка,- какой букет красивый. Скучали тут без меня?» Сережа радостно  в очередной раз обнял Аленку: «Спрашиваешь. Давай сначала домой, потом к родителям за Оленькой?» 
    Таксист, маленький толстенький кавказец, торопливо открыл дверцы своей машины, завидев красивую пару : «Садитесь, дорогие, с музыкой довезу!» И когда Аленка с Сережей в обнимку уселись на заднем сиденье, король шансона запел: «Ты помнишь, плыли в вышине…»