Глава 3. На Юденича

«В минуту смертельной опасности, когда окруженная со всех сторон тесным кольцом врагов Советская власть отражала удары неприятеля; в минуту, когда враги Рабоче-Крестьянской Революция в июле 1919 года подступали к Красному Питеру и уже овладели Красной Горкой, в этот тяжелый для Советской России час, назначенный Президиумом ВЦИК на пост члена Реввоенсовета Южного фронта, Иосиф Виссарионович Джугашвили /Сталин/ своей энергией н неутомимой работой сумел сплотить дрогнувшие ряды Красной Армии. Будучи сам в районе боевой линии, он под сильным огнем, личный примером воодушевлял ряды сражающихся за Советскую Республику. В ознаменование его заслуг по обороне Петрограда, а также самоотверженной   дальнейшей работе на Южном фронте, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет постановил наградить И.В.Джугашивили (Сталина) орденом "Красного Знамени».

(Из Постановления  Президиума ВЦИК от 17-го ноября 1919 года).


       Окончить учебу не  пришлось. За месяц до   окончания  роту построили     на плацу, и начальник     вместе с комиссаром объявили,  - курсы в полном составе отправляются на защиту Петрограда, где белая армия генерала Юденича при поддержке   эстонских дивизий  и кораблей флота Великобритании, перешла в активное наступление.
       Вечером курсанты с их командирами,   погрузившись  в отправлявшийся туда воинский состав,   выехали к месту назначения. При себе имели личное оружие, а еще полученные на складах ручные гранаты    и три  пулемета «льюис». 
       Ехали всю ночь в  продуваемых ветрами разболтанных теплушках. Одни, завернувшись в   шинели, спали на соломе на полу, другие молча смалили махорку.
       Хмурым промозглым утром выгрузились    на Николаевском  вокзале, строем двинулись на Царскосельский.  Кругом мрачно высились дома бывшей столицы Империи, холодно темнела водой  Нева, в лица хлестал  налетавший от  залива ветер.
       В отличии от Москвы, достаточно многолюдной, город словно вымер: изредка встречались закутанные в тряпье жители, на  пересечении улиц  горели  дымные костры, у которых грелись заставы*,  порой попадались мерно шагающие патрули.
       До конечной цели -  в район Гатчины, добирались   узкоколейкой, на прицепленных к  американскому «Балдуину»* платформах, куда, помимо курсантов, погрузили  артиллерийскую батарею  и отряд питерских рабочих.
       -  Ка-ак, товарищ,  у вас в Пит-тере дела?  -  поинтересовался  курсант из  латышей  Янсонс,   у сидящего рядом  пожилого, с впалыми щеками человека в телогрейке и с австрийским карабином. 
       -  Дела, как сажа бела. Голод,  перебои с электричеством,  нет  угля и дров. 
       -  А ваш отряд, папаша, откуда? - спросил еще один.   
       -  Мы, сынок,  с Путиловского завода.
       - Работает?
       - Делаем бронепоезда  и орудия  для фронта.
       - Вона оно как, -  уважительно переглянулись  остальные.
       Когда отъехали от Петрограда верст пять, вдали послышалась орудийная канонада.
       - По Пулковским высотам бьет, - сказал кто-то из рабочих. На платформах напряженно вслушивались и молчали.
       Обстановка  для частей Красной Армии оборонявших город, к тому времени  была катастрофичной:  белогвардейцы захватили переправы через   Лугу  и  прорвав   фронт, вышли к Балтийской железной дороге,   а затем под прикрытием    танкового огня овладели Ямбургом.
       Красные в панике отступали,   преследующие их  колонны,   в день проходили   до тридцати верст, захватив Лугу, Плюссу и Серебрянку. За ними в наступление  перешли  эстонские дивизии, войдя в  Красное  Село, а также Струги  с Гатчиной.
       К месту  добрались спустя пару часов, послышались команды, стали выгружаться. К узкоколейке выходила опушка леса,  рядом стояла какая-то хибара, а у нее две телеги  с  шанцевым  инструментом. У нее переминались несколько солдат. Здесь же, у коновязи,  под седлами, стояла пара буланых лошадей.
       Из хибары появились  человек в  шинели,   с шашкой,  маузером и папахе с красной лентой, за  ним еще двое. Начальник курсов,   командиры рабочего отряда  и  батареи  доложились. 
       - Построиться! -  отдал  тот приказ
       - В шеренгу по четыре ста-ановись! - разбежались  к бойцам. - Р-равняйсь! Смирно!
       Заложив руки за спину, встретивший    с остальными прошли  вдоль строя, вглядываясь в лица и  вернулись  к середине.
       - Я командир  сводного полка  Варава!  Там! - (выбросил руку на гул канонады)   сражаются и умирают ваши братья, отражая белогвардейские атаки! На нашем участке пока спокойно, но нет сплошной  линии обороны. В кратчайший срок мы должны ее построить и держать до последнего дыхания! Все ясно?   
       - Ясно! -  качнувшись рявкнул строй.
Вслед за комполка выступил человек в кожане и такой же фуражке, назвавшийся комиссаром.
       - Товарищи!   Над рабоче-крестьянской республикой нависла небывалая угроза! (обвел глазами строй).    Юденич  при поддержке англичан рвется к Петрограду!  В случае  взятия,  ему  открыт путь на Москву и соединение с Деникиным!
      В виду особой сложности положения,  обороной города руководит народный комиссар военных дел товарищ Троцкий, по приказу которого расстреляны  командир 2-го Петроградского полка Гнеушев  вместе  с комиссаром  Пантелеевым, а также  каждый десятый красноармеец, бежавшие с поля боя! Прошу это учесть и стоять до конца! -  резко взмахнул рукой.
      Вдоль строя прошел шепоток и стих. Такое слышали впервые.
      - А теперь всем разобрать   инструмент и на позицию! - выступил вперед третий, оказавшийся  начальником штаба.
      Снова последовали команды, строй распался, телеги вскоре опустели.
      Поросшие  жухлой травой  «позиции» на  одной из высот, куда привели, оказались разрозненными, наспех вырытыми окопами,  где   сидели  три десятка матросов со станковым пулеметом.
      - Гляди, братва какие красавцЫ ! - заорал при виде курсантов один, в  синей робе под бушлатом и рабочих ботинках - Откуда вас пригнали?
      -  С курсов красных командиров  братишка, - встал на бровке Рогов, широко расставив ноги.
      -   Да ты никак из наших? - удивленно присвистнул второй.   
      -   Четыре года огребал полундру* на эсминцах. Припухаете?
      -   Тут припухнешь (буркнул  набивавший патронную ленту),  всю ночь землю кайлили.   У вас пожрать ничего нету? С утра маковой росинки во рту не было.
      Угостив  моряков  ржаными сухарями, стали   возводить оборону.  На правом фланге, окапывались рабочие,  в неглубокой ложбине позади, отцепив от упряжек, артиллеристы разворачивали  два  орудия.  Это были  видавшие виды  трехдюймовки  с несколькими ящиками снарядов.
      -  Шевелись братцы! - командовал  здоровенный дядя  с биноклем на груди, перетянутый ремнями.
      Работа шла весь остаток дня и ночь - канонада стихла.  К утру свежевырытая траншея  с бруствером и пулеметными    «гнездами»,  а в ней  на один накат  землянки (подвезли несколько телег    бревен и жердей) была закончена. Батарея врыта в землю.
      Из тыла, курясь дымком, прикатила полевая кухня, запряженная парой лошадей, с двумя  красноармейцами на облучке.
      - Получай довольствие! - заорал старший, спрыгнув  вниз, рядом образовалась очередь.
      Орудуя черпаком, повар плескал в подставленные котелки жидкую, из сечки* кашу, бурча «следующий», а помощник  доставал из рогожного мешка и совал каждому по ломтю черняшки*.
      Устроившись, кто-где  и достав ложки, быстро похлебали (добавки не было), задымили цигарками.
      - Молчат гады, - кивнул Рогов в сторону, откуда  ожидались белые, - не нравится мне все это.      
      - Эт-то да, - откликнулся Янсонс, перематывая портянки, -  когда стреляют, спокойнее.
      -  От шашки?  -  спросил Ковалев у сидящего напротив  старшего из матросов  с багровым шрамом через лоб   и  маузером на коленях, по фамилии  Воронин.
      - Ага, -  чуть помолчал тот. - Полоснул казак на Дону, когда бились с Корниловым.  Нас тогда было раз в пять больше (взглянул на своих). Это все, что остались. Прошли, как говорят,   Крым, рым и медные трубы.
      - А что там комиссар  распинался про расстрелы?  - затянулся дымом Рогов. - Не заливает?
      - Нет, - сказал Воронин.-     Так все и было. -  Сначала  перед строем поставили тех, кого назвал, а потом отчитали каждого  десятого бойца, вывели, зачитали приказ и  шлепнули.
      - Это называется  децимация, - сказал  курсант Жариков, раньше учившийся в университете. - Применялась еще в Древней Греции  и Риме. Некий консул Луций Апроний, как-то казнил  по жребию    целую когорту из состава легиона, отступившего из боя.
      -  Негоже так,- сказал один из рабочих. - Без суда и следствия.
      -  А ты Троцкого видал? -  снова спросил у матроса  Рогов. - Какой он из себя? Видный?
      -   Я бы не сказал. Невысокого росточка, чернявый и по виду еврейского сословия.
      -   Эх, щас  бы соснуть  минут шестьсот, -  широко зевнул  молодой рабочий. 
      Но  не пришлось.  Откуда-то,  далеко  впереди, глухо ударила артиллерия,  в воздухе послышался свист,   на поле перед окопами  вспухли дымные разрывы, противно завоняло толом.
      - По местам!  - вскочили командиры, бойцы задробили к траншее, батарейцы к своим пушкам.  Попрыгав вниз, красноармейцы разбежались по сторонам, рыжий бруствер ощетинился  винтовками.
      За первой серией    принеслась вторая, грохнув позади,  кто-то хрипло закричал,-   берут в вилку братва!  Прячься!
      Очередная   попала в   кухню   (вверх полетели  кровавые ошметки с колесами), несколько снарядов  разворотили бруствер, двоих убило. Начавшаяся по всей линии обороны  канонада вскоре умолкла, наступило минутное затишье,   потом вдали что-то заклубилось, всплескивая искрами, показалась конница.  Сначала она шла плотной массой , а затем  развернулась в лаву.
      - …а-а-а!  - накатывался  многоголосый крик.
      -  Ударила артиллерия красных - поле впереди вспучили    разрывы, по траншее прокатилась команда, - приготовиться к отражению атаки! Без команды не стрелять! Заклацали винтовочные  затворы, расчеты приникли к пулеметам.
      Когда до окопов оставалась метров восемьсот, последовала  вторая, «огонь!»,   навстречу ударили залпы, длинно застрочили пулеметы.
      Накатывавшая  и вопящая масса, с шашками вытянутыми вперед, стала    редеть, (всадники вылетали из седел, или рушились  вместе с  конями), атака захлебнулась.
      Остатки,  развернувшись,  в панике понеслись назад.   Вслед захлебывались пулеметы,  вразнобой били винтовки.
      - Ну,  што, Саша? Дали мы им, мама не горюй! - блестя глазами,   покосился  Рогов  на Ковалева, давшего очередной выстрел  по убегавшим.   
      -  Дали, - выщелкнув   затвором гильзу,   отложил тот винтовку в сторону,  достал трубку, набив,  пустил носом дым. В траншее, тут и там, тоже возник  запах махорки, бойцы отходили от боя. Позади  тащили носилки,   уводили в тыл  раненых.
На поле, тут и там,   лежали убитые, дымились  воронки, припадая на ногу, бродил  оседланный  жеребец  без всадника.
      - Жалко, что разбили кухню,-  сказал  кто-то из курсантов. - Щас бы в самый раз пожрать.
      Затишье длилось примерно час (ездовые подвезли  десяток  ящиков патронов)  расчет «максима»  стал набивать ленты, остальные поправляли бруствер  - ждали новой атаки, и она началась.  Небо к тому времени прояснилось, из-за туч  неярко   проглянуло солнце, начало теплеть.
      А потом  со стороны, куда отступила конница, раздался  неясный гул, вскоре переросший в рокот.  Из легкого тумана возникли  две тени, обретшие непонятные очертания.
      - Что они еще задумали?  - прошелестело  по траншее, все напряглись.
      Тени между тем материализовались, превратившись  в две  химерные,   похожие на утюги конструкции.  Все увеличиваясь в размерах и  железно  лязгая, они, в синих выхлопах,  медленно ползли вперед. 
      -  Это английские танки, - обернулся один  курсант. -    Видел  один такой на Северном фронте под Архангельском. Жуть.
      Бронированные чудовища меж тем, разошлись по сторонам (один пошел в стык с соседями)  а за ними возникли цепи пехоты.
      -  Одна, вторая, третья, - прищурившись, считал   Сорокин.
      -  Да, гранатой такого не возьмешь, - перешептывались курсанты, вглядываясь в невиданную технику.
      Затем обе машины ударили из бортовых пушек и  пулеметов (над головами пронесся свинцовый смерч)  из траншеи  кто-то выскочил и,  бросив винтовку,  петляя, как заяц,  побежал в тыл.
      - Назад! - обернулся начальник курсов, а потом навскидку выстрелил из револьвера - беглец,  сломавшись пополам,  зарылся лицом в  песок.
      Позади рявкнули  батарейные трехдюймовки  (два снаряда  вздыбили землю перед  танком), а последний  попал в нижнюю часть башни.  Голиаф,  взревев двигателем, развернулся бортом, дернулся и затих.
      - Огонь по пехоте! - раздалась команда, вслед за ней ударил дружный залп, зачастил «льюис», к нему  присоединился «максим».  Набегавшие за танком  цепи смешались, отстреливаясь, стали отступать.  Мигом позже из люков выскочили несколько, в черной коже, пригнувшись, кинулись вслед.
      -  А, не нравится! - заорал кто-то из матросов  - всех срезала прицельная очередь.
      Вторая машина, ползущая  на соседей, огрызаясь пулеметами, тоже попятилась назад,  за отступавшей пехотой
      Когда  все растворилось вдали, и  стрельба стихла, в траншее послышались возбужденные голоса, матерки и даже смех - ну  мы им и дали, братцы!
      - Молодцы, канониры! - высунулся кто-то из окопа.
      - Учитесь, пехтура!  - басовито  откликнулись за орудиями.
      По траншее передали  - взводных к командиру. Александр, придерживая на боку кобуру, поспешил вдоль траншеи. Переступил бойца, которому второй бинтовал голову, а потом  убитого с  распоротым  осколком животом.
      За поворотом, в одной из пулеметных ниш, оборудованных под наблюдательный пункт,  уже стояли два комвзвода - Лемешев и Приходько, а начальник курсов  в бинокль рассматривал подбитую  машину,   до которой было  саженей* полтораста.
      - Что по этому поводу мыслите? (обернувшись, опустил).
      -  Гарно сработали пушкари, -  тряхнул  мосластым кулаком Приходько.
      -  Влепили  по первое число, - поддержал    Лемешев.
      -  Хорошая  огневая точка, - сказал последним  Александр.
      -  Вот это правильно, - кивнул  начальник. - Я бы сказал, стратегическая. 
 Так что, Ковалев, бери четырех курсантов и по-пластунски туда.  При новой атаке нас поддержите.
      - Есть,- козырнул  взводный, поспешив обратно.
      - Значит так, - вернувшись, обратился к своим. -  Приказано  использовать английский танк, под огневую точку. Я старший, нужны еще  пять.
      - Я пойду, - сказал Рогов.
      - Мы тоже, - добавили Янсонс с Жариковым и  матрос из отряда Сорокина,  пояснив, что    в прошлом комендор*.
      Оставив за себя  Савицкого  (из бывших юнкеров), Ковалев с группой, захватив винтовки, перевалили бруствер. Прячась в воронках, за трупами лошадей и убитыми белогвардейцами, через  полчаса подползли к  химерной    громаде танка.
      Даже сейчас, неподвижно застыв, он вызывал оторопь. На зеленой, в пулевых отметинах броне  рядами шли плоские заклепки, холодно блестели траки  широких гусениц, по бортам торчали две  куцых  пушки, вверху пулеметы.
      - Вон та-мм   вход, - просипел Янсон, подобрались к открытой броневой двери сбоку, через порожек поочередно влезли внутрь.
      - Ну, прям как  на корабле, - почмокал губами Рогов.
      - Ага - подтвердил  комендор, остальные завертели головами. Сверху лился  электрический свет, в центре, под кожухом, тускло блестел двигатель, в поворотных башнях виднелись замки  орудий, впереди,  уронив разбитую голову на штурвал, застыл на сидении  офицер  в кожанке  с  золотыми погонами. 
      -  Знакомая система, - прильнув к прицелу пушки, завертел  поворотный механизм комендор, назвавшийся Костей.
      -  И снарядов навалом, - ткнул грязным  пальцем Жариков   в похожие на соты кокоры*,  остальные   проверили четыре пулемета  «Гочкис» с заправленными  в них кассетами.
      - Жаль, огонь можно вести  только с одного борта,- пощелкал затвором Ковалев.
      Рогов в это время прошел узким проходом к офицеру, вытащив того с сидения и обернулся к Жарикову, -  Серега, выкинь   отсюда его благородие. Тот, уцепив за плечи,  проволок офицера  к двери, и, вытолкнув наружу,  задраил  изнутри клинкет.
      - Хлопцы, тут и жратва есть! - радостно заорал отделенный, вытащив откуда-то ящик консервов и упаковку  галет. - Там еще коробка  сахара и цибики с чаем.
Получив по банке, вскрыли ножами  (внутри оказалась свинина в желе)  подкрепились, хрустя поджаристыми хлебцами, затем похрустели рафинадом, запивая  водой  из фляги.
      -  Да, так можно воев-вать,-  сытно  икнув, прислонился к холодной броне Янсонс. 
      Оставшись у одного из пулеметов наблюдать, взводный приказал всем отдыхать. От еды  бойцы осоловели, глаза слипались, на землю опускались сумерки,  моросил мелкий дождь. Спустя час, его сменил Рогов.
      - Видать атаки сегодня  не будет, - широко зевнув,  задымил цигаркой. - Так что Саша, припухай пока. Завернувшись в шинель и опустив  клапана буденовки,  Ковалев провалился в сон.
      Разбудил всех  железный стук в дверь и глухой голос снаружи, - вы там живые?
      - Кто? - взвел курок взводный, остальные тихо  передернули  затворы.
      - Это я, Воробьев, притащил вам   шамовки*,- открывайте.
Ковалев   молча кивнул,  Рогов провернул клинкет,  внутрь  залез  тяжело сопевший мокрый курсант, с вещмешков на спине (задраил).
       - Вот, вареная конина, начальник с комиссаром  прислали, - сняв, опустил на пол.
      Сидевшие в танке переглянулись, взводный раздернул горловину,  и сидор набили под завязку консервами и рафинадом  с чаем.  А когда гонец умял банку, его отправили обратно.  Рогова сменил  Костя,  в машине снова раздался храп.
      Под утро ударил морозец, поле заблестело инеем, все до костей промерзли. Фонари на подволоке едва теплились, не иначе сели батареи.
      - Начинали бы уже скорей, - бубнил  Рогов. - Тут точно  дуба  дашь.
      Словно в ответ на   пожелание, со стороны белых в небе прошелестел снаряд, разорвавшись в глубине красной обороны,  по всему фронта началась канонада.
      - По местам!  - встал за пулемет взводный,  Рогов за второй, Костя  шагнул к орудию,  Янсонса с Жариковым  определили  на подноску снарядов.
      Теперь в наступление шли пять цепей, конницы не наблюдалось.
      -  Огонь по моей команде,- передернул затвор «Гочкиса» Ковалев,  Костя вогнал в ствол снаряд, поданный  латышом, Жариков встал со вторым рядом.
      Когда цепи подошли  ближе, первая оказалась офицерской. В табачного цвета   шинелях с  погонами, сине-красными шевронами на рукавах,  начищенных сапогах и лихо заломленных фуражках. 
      - Хорошо иду-тт, - оценил Янсонс. - Как на параде.
      - Щас мы им устроим  парад, - злорадно сказал Костя.
      Вскоре стали хорошо видны лица, ветерок донес слова команд, а когда  цепи перешли на бег и над полем  загремело «ура!», из окопов и траншеи позади, ударили залпы.
      - Не пора, командир? - обернулся  от борта Рогов.
      - Пусть подойдут ближе.
      Огонь открыли, почти в упор, прямо в орущие рты - крики перешли в истошный вой.   Первую цепь выкосили всю, остальные заметались по полю, ряды редели. Машина наполнилась дымом   пороховых газов, то и дело рявкало орудие.
Затем тишина - впереди никого не было.  От края  и до края валялись трупы, среди которых  стонали раненые.
      - Вот и все, - утер грязный пот с лица Рогов, а Ковалев, глядя в смотровую  щель воспаленными глазами прохрипел, - страшно, когда русские убивают русских
Остальные,  привалившись к броне, молчали, зевая от недостатка  воздуха.
      Наступление в очередной раз  провалилось, наступила затишье.
      За этот бой  всем  пятерым,  комполка  объявил перед строем благодарность,    взводного наградил  серебряными часами.
      Рабочие с Путиловского отряда занялись ремонтом танка (повреждения оказались незначительными), а на борту вместо надписи «Белый солдат», начертали суриком новую - «Красный пролетарий».
      Наступило короткое затишье, во время которого дивизию посетил член Реввоенсовета Западного фронта  Сталин, возглавлявший оборону Петрограда. Заехал он и в полк, который выстроили для встречи.  Миновав, питерских рабочих с матросами, остановился перед красными курсантами, где сопровождавший командир полка, наклонившись, о чем-то коротко доложил.
      Затем группа подошла к стоявшему на правом фланге Ковалеву,  и  Сталин,  глядя снизу вверх, спросил, -  так это вы организовали в танке огневую точку?
      - Я! - вздернул  взводный  подбородок. 
      - Как зовут и откуда?
      - Александр Ковалев. Из Белоруссии.
      - Наградили товарища (обернулся).
      - Не успели, -  ответил  комиссар.
      Сталин помолчал, вынул из кармана шинели трубку,   протянул курсанту, - держи, Ковалев  на память.
      Что  перед ним сподвижник Ленина и член ЦК партии, Александр знал    из политинформаций  и газет, но видел впервые. Самым  же крупным из начальников, которых встречал, был командир дивизии. Рослый и видный человек с громогласным голосом.
      В отличие от него, Сталин был  среднего роста, худощавый, с оспинами на лице и  густыми усами. Говорил негромко и с акцентом. Особенными были глаза под буденовкой.  Карие, чуть прищуренные  и внимательные.
      Когда  начальство уехало и строй распустили, курсанты столпились вокруг, - покажи трубку. Александр  раскрыл ладонь.
      - Настоящая  пенковая* - сказал со знанием дела Савицкий...