Ошибка. 6

Несмотря на разные жизненные позиции, отношения между братьями были достаточно уравновешенными и, даже, можно сказать, хорошими. Александра Петровича на фронт не взяли, медвежье плоскостопие не позволило ему поучаствовать в защите своего Отечества. В деревне, из мужиков, остался он, да ещё несколько инвалидов, совсем уж никуда не годных. Обиженный на жизнь, за такой унизительный поворот в своей судьбе, дед Санюха решил все силы отдавать на благо колхозной и, просто, деревенской жизни. А так, как он управлять, по скудости своего ума, ничем не мог, то всю свою деятельность направил на укрепление колхозных и частных заборов, а так же на осуществление мелких ремонтов  коровников и конюшен. Женщинам, мужья которых ушли на фронт, он помогал почти безвозмездно, за спасибо и скудный обед. И так за годы войны отточил искусство  по восстановлению заборов, что равных ему в этом деле не было не только в своём районе, но и в соседних тоже.
Когда отгремели бои и вернулся с фронта Алексей, Александр радовался, как ребёнок. А когда тот снял шинель и, на груди его засияли два ордена и несколько медалей, дед Санюха от умиления  и гордости прослезился.
Все в их отношении испортила дочь Прасковья, скорее даже не она, а её польский сынок, Володька Неведомский. Когда Алексей Петрович женился и приступил к строительству дома, естественно Александр начал ему помогать.  Не безвозмездно, конечно, и брат и его жена Анна жалели его за такую затюканную жизнь, и всячески стараясь поддержать, давали ему и зерна, полученного в колхозе на трудодни, и денег, хотя деньгами колхозников  в то время не баловали.  А уж,  чтобы накормить и напоить помощника, Анна старалась угодить изо всех своих поварских способностей. Она прекрасно готовила, после войны прошло уже более десяти лет, и в хозяйстве их было всё, из чего можно приготовить приличный обед, да и стопка водки всегда находилась. Поэтому дед Санюха с большим удовольствием спешил всегда к брату. И, конечно же, когда дом был построен, о его ограждении и об ограждении  отведённого под овощи  участка, беспокоиться не пришлось – мастер был свой.
Оставалось загородить всего один пролёт в огороде брата Алексея. Но тут, вдруг взбеленилась  Парунька, появившаяся, неизвестно откуда:
- Сколько ты ещё будешь « мантулить» на этих господ, - орала на всю избушку она.
- Прасковья, поимей совесть, Алёшка мне всем помогает и зерном и мясом и деньгами, я от него больше получаю, чем от колхоза, - попытался вразумить он дочь.
- Давай, уж тогда, совсем перебирайся к нему в батраки, у нас в доме места больше будут.
- Твоему братцу самая подходящая кличка «Кулак», - вдруг неожиданно поддержал мать Володька, хотя матерью он Прасковью давно уже не считал, - вот скоро опять таких, как он будут раскулачивать и тебя вместе с ними  к стенке поставят.