Тётя Соня - София Николаевна Раевская

Раевские в Чебоксарах.
Тётя Соня - София Николаевна Раевская



        Тётя Соня была высокая, статная, чем-то похожая на Любовь Орлову, имела сильный смелый характер. Как-то моя двоюродная сестрёнка Верочка (дочка Лиды, внучка моей бабуси Веры Николаевны Раевской) в одной из наших задушевных полуночных бесед сказала: "Вот все сёстры Раевские - бабуся, тётя Шура, тётя Люба, тётя Зина - похожи друг на друга, а тётя Соня - нет. Она им не сестра". Я не нашлась тогда, что на это ответить, а потом пересказала этот разговор маме. Мама рассмеялась: "Да ведь тётя Соня - вылитый дедушка [Николай Александрович], как же она им не сестра".

        Тётя Соня закончила сельхозинститут в Чебоксарах. В маленьком тогда городке Чебоксарах было в то время два института: сельскохозяйственный и педагогический.
        По окончанию сельхозинститута тётя Соня уехала работать на Украину, в город Сумы, какое-то время она там работала, но не помню, чтобы она что-либо рассказывала об этом периоде своей жизни. Был в её жизни случай, когда тёте Соне дали сопровождать чёрно-бурых лисиц, насколько я помню, 150 лисиц (в то время высоко ценились их шкуры на воротники для зимних пальто). Везла она их далеко, по железной дороге, с приключениями. Тяжёлой и неудачной была эта поездка, тёте Соне приходилось улаживать самой все вопросы с начальниками станций, в обстановке сумятицы и неразберихи. Почти все лисы погибли в дороге. После Украины тётя Соня работала в Вологде, на ферме, где разводили чёрно-бурых лисиц. Я предполагаю, что в Сумах т.Соня работала на звероферме с чёрно-бурыми лисами до Великой Отечественной войны, а в Вологду звероферма была эвакуирована из Сум. Галя Лоболева рассказывала, как-то она привела домой женщину - коллегу по работе, которая была родом из Вологды, и встретились они с тётей Соней. И столько было у тёти Сони расспросов о Вологде и воспоминаний, что долго-долго продолжалась эта их беседа.
        Когда младшая сестрёнка тётя Зина вышла замуж и уехала в Ядрин (уже после войны), в доме на ул. Баумана, 9 остались только их папа Николай Александрович с женой Натальей Васильевной. Тогда тётя Соня вернулась в Чебоксары домой к папе. Она стала работать в министерстве сельского хозяйства начальником отдела кадров, и работала там до самого выхода на пенсию. Очень тётя Соня была недовольна деятельностью Хрущёва (это уже на моей памяти), говорила, что Хрущёв развалил всё сельское хозяйство. Помимо кукурузы (о которой всем известно), Хрущёв ввёл налог на плодовые деревья, и тогда народ повырубал все яблони на своих участках. Кроме этого Хрущёв запретил держать в городах живность (а Чебоксары были маленьким городком с множеством частных деревянных домов, многие до этого запрета держали коз, некоторые даже коров. Не помню, касался ли этот запрет кур и гусей). И всю жизнь до конца тётя Соня очень высоко чтила Сталина и его огромные заслуги.
        В то время у нас в стране очень развивалась химия, и в частности химизация сельского хозяйства. Но помню, тётя Соня рассказывала, что академики в области сельского хозяйства, приезжавшие в Чебоксары (а она по роду своей деятельности с ними общалась), когда приходили на рынок, яблоки себе выбирали с червём.
        В партию тётя Соня по наказу папы не вступила, но всю жизнь горячо поддерживала линию партии и Советскую власть и называла себя беспартийным коммунистом.

        Выходила тётя Соня замуж, но брак их продлился совсем недолго, то ли 14 дней, то ли 16. У тёти Сони был настолько сильный и независимый характер, что трудно было ей встретить такого мужчину, который её бы превосходил.

        После смерти Николая Александровича в доме остались только его вдова Наталья Васильевна и тётя Соня. Тётя Соня звала переехать к ним мою бабусю Веру Николаевну  с семьёй, но бабуся не захотела. Тогда тётя Соня позвала тётю Шуру с семьёй, и тётя Шура с мужем и детьми переехали к ним в дом по ул. Баумана,9.

        Иногда тёте Соне на работе что-нибудь перепадало из продуктов, поскольку она была связана по работе с сельским хозяйством. Все домашние тогда радовались, тётя Соня была человеком щедрой души. Однажды кто-то ей подарил поллитровую банку красной икры. Тётя Соня собрала домочадцев, выставила на стол банку с икрой и скомандовала: «Ешьте!» И пол литра красной икры съели!

        В их доме на ул. Баумана, 9 часто собирались гости. Гостей, помню, было множество, вся родня: и сёстры, и племянники, и внуки сестёр. Никого не забывали, всех звали. В смежных комнатах сдвигали столы, приносили все имеющиеся табуретки, между табуретками вместо сидений клали доски. Дети за столом уже не умещались, но лазили под столом. В другой, передней комнате для детей накрывали отдельный стол. Было весело, пели. Тётя Соня запевала. Пели "Ой цветёт калина в поле у ручья", "Что стоишь, качаясь, тонкая рябина", "На Муромской дорожке стояли три сосны", "По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах", "Когда б имел златые горы", "За рекой на горе лес зелёный шумит, за рекой под горой хуторочек стоит", "Калина красная, калина вызрела", "Ой полным-полна коробушка", "Вдоль по улице метелица метёт", "Живёт моя отрада в высоком терему", "Приходите свататься, я не стану прятаться, я невеста не плоха, выбираю жениха", "Топится, топится в огороде баня", "Из-за острова на стрежень", "Ой ты рожь", протяжные русские народные песни. Ещё, помню, пели и с удовольствием песню, в которой были слова "Де-е-е-вушка колхозница-а-а-а. Ох, недаром славится русская красавица!". Но коронной, самой любимой песней у тёти Сони была песня из кинофильма "Дело было в Пенькове": "Огней так много золотых на улицах Саратова, парней так много холостых, а я люблю женатого".
        Дедушку Николая Александровича я не застала. А в то время, которое я помню (с конца 50-х годов) за столом были и племянники (мужчины), которые могли развеселить общество: тёти Шурин сын Володя, тёти Зинин сын Юра, тёти Любин сын Коля Стрельцов. Особым, тонким, изысканным чувством юмора обладала Галя Лоболева - тёти Шурина дочка. Тон задавали женщины - сёстры, в особенности тётя Соня. Галя Лоболева рассказывала, что раньше в доме бывал мужчина с гармошкой Миша, и тогда устраивались и пляски, но я этого уже не застала.

        Тётя Соня считала своим долгом помогать всем сёстрам, испытывающим трудности. Активно она привлекала к этой деятельности племянников, всегда находила возможность пообщаться с ними наедине, дать наказ. Помню, и мне она, когда я кончала школу и собиралась ехать поступать учиться в Москву, дала совет типа наказа, было это сильно и прочувствованно, мама моя об этом узнала много времени спустя, и была недовольна тётей Соней.
        Когда кто-то из сестёр заболевал, тётя Соня первой бросалась на помощь, при необходимости организовывала родственников на уход, составляла график дежурств, когда кто-нибудь оказывался в больнице. Моя мама, незадолго до смерти, когда лежала, сказала как-то: "Были бы тётки, давно прибежали бы".

        Когда сын тёти Зины Юра кончил в Ядрине школу, и ему надо было поступать в институт, тётя Соня без колебаний потеснилась и взяла его к себе, в смежную с собой комнатку. Юра учился в Волжском филиале МЭИ (Московского Энергетического института, который потом был преобразован в Чувашский Государственный университет) на вечернем отделении. Днём он работал электриком. Ещё Юра играл в институтском оркестре. В то время как раз вошли в моду битлз, и Юра играл на саксофоне "Yerstaday". Потом он женился, и в той же комнатке стали жить его жена Нонна, а потом и сын Игорёк.

        На Новый год в доме всегда ставили ёлку. Володя (тёти Шурин сын) был механиком, Юра - электриком, на ёлке всегда была гирлянда из лампочек, которые мигали (а это сейчас на любом рынке  можно за сотню купить китайскую гирлянду, которая и мигает, и режимы разные имеет, тогда в 60-х годах двадцатого века это было редким явлением). А сама ёлка была установлена на каком-то моторчике и крутилась (а вот сейчас такого не встретишь!)
        Был у них в доме и телевизор чёрно-белый, стоял он в кухне, кажется "Рекорд" - у одних из первых. Но телевизионный сигнал в то время был не особо качественный, а в доме было слишком много мужчин - Володя, Юра, подрастал Коля. И как только происходил какой-нибудь сбой на передающей станции, все ручки настройки на задней стенке телевизора начинали нещадно крутить. Показывал этот телевизор отвратительно.

        В 1972 году дом их попал под снос, и всем дали по квартире в новом доме по ул. Эгерской, 15. В четырёх соседних подъездах на первых этажах получили квартиры: двухкомнатную Юра с Нонной и Игорьком, уже там у них родилась дочка Ирочка; трёхкомнатную тётя Шура с дочерью Галей и сыном Колей; однокомнатную тётя Соня; трёхкомнатную Володя с женой Люсей и детьми Таней и Лёшей. Когда мы приходили в гости, надо было зайти ко всем, иначе обижались.

        И на Эгерской тётя Соня собирала родню  в гости. Но её однокомнатная квартирка уже не могла вместить всю родню, и поэтому собирала она уже не всех. Кроме родни приглашали ещё и кое-кого из новых соседей. Тётя Соня на Эгерской собирала гостей дважды в год - на свой день рождения 6 января и на именины 30 сентября. И тётя Шура в соседнем подъезде тоже собирала родню дважды в год - на свой день рождения 26 февраля и на именины 6 мая. Активно привлекали к подготовке стола Галю Лоболеву, тёти Шурину дочку, которая славилась своими кулинарными талантами. Когда Коля второй раз женился, стали привлекать и жену его Таню. Таня, правда, под конец ворчала, как это так - день рождения праздновать два раза на году, но тем не менее принимала самое активное участие. Когда тётя Соня и тётя Шура состарились, все хлопоты по приёму гостей легли на Галю Лоболеву и на Таню Лоболеву - Колину жену.

        Как-то в молодости тёте Соне гадала цыганка, и нагадала, что т.Соня будет жить или до 77 лет, или до 88. Когда т.Соне было 76 лет, ей потребовалась срочная операция. В её состоянии это было рискованно, но т.Соня решилась. Операцию ей делали в медсанчасти Тракторостроителей. В больнице её держали не очень долго, родственники приходили, ухаживали, и т.Соня вернулась домой.

        На Эгерской т.Соня была в гуще событий. Сидела она в кухоньке у окна, знала всех своих соседей. Соседи оставляли у неё ключи для других домочадцев, снабжали её всякими овощами, получали от т. Сони и моральную поддержку: она была смелая и сильная духом. Помню, когда мы с мамой приходили к тёте Соне в гости, она всегда угощала чем-нибудь за маленьким столиком  в кухоньке. И за то время, пока мы у неё сидели, раза 3-4 звонили в дверь - заходил кто-нибудь из соседей. Как мама говорила, у тёти Сони дверь на петлях не стоит.
        Помню, у т.Сони, привыкшей экономить, на её четырёх-конфорочной газовой плите всегда слабенько горела одна из конфорок, рядом из старых газет были свёрнуты трубочки, и вместо спичек она зажигала огонёчек кусочком газеты, свёрнутым в трубочку, от горящей конфорки (в те благословенные времена вода из кранов текла без счётчиков и газ тоже был без счётчика, счётчики были только на электроэнергию, а квартплата была чисто-символической).
        Очень тётя Соня любила всяческие приправы к еде, и была великой мастерицей по их приготовлению. Всю жизнь тётя Соня курила - единственная из сестёр. Под конец социализма, когда на всё (в том числе на курево) ввели талоны, соседи тёти Сонины приносили ей всякие сигареты, и роскошные, но т. Соня очень была рада когда мама принесла ей простые сигареты Астра, и закурила сразу, и сказала: "Это ведь, Римочка, кто к чему привык".

        Когда началась приватизация тётя Соня сказала: "Не буду приватизировать квартиру, государство мне её дало, пусть государству и остаётся".
        Но жизнь распорядилась иначе. Как-то тёте Соне было очень плохо, и тётя Шура привела к ней Люсю - Володину жену, Люся пообещала за тётей Соней ухаживать. Оформили они какой-то родственный обмен, в результате которого тётя Соня уже не была хозяйкой своей квартиры. А когда у тёти Сони случился инсульт, Люся вначале за ней ухаживала, потом отказалась, поселился у тёти Сони Володя (тёти Шурин сын), который быстро приватизировал квартиру.

        В сентябре 1998 года у т. Сони случился инсульт. Вначале родные за ней ухаживали, весной 1999 г. отправили в Хоспис.
        Умерла тётя Соня в хосписе 26 августа 1999 года. Запомнилось мне, как тётя Шура с тётей Зиной, последние две оставшиеся сестры, обнявшись, навзрыд плакали в кухне перед её похоронами (тогда хоронили не из ритуальных служб, а из дома).
        Вместе с  тётей Соней стала распадаться и наша семья.