Хрустящий снег

В Москве под вечер снег пошёл. Пушистый, мокрый и лохматый, толстым слоем лёг, покрыв землю промерзшую. А под ногами как хрустит? Идёшь, поскользнуться не боясь, он будто ногу ловит и с хрустом каждый шаг, прижимает поступью уверенной. Каким-то теплом отдаётся этот зимний, первого большого снега, хруст. И не охото уходить с него; так и хрустел бы туда-сюда обратно, утаптывая поступью всю эту красоту вечерней белизны. А он всё сыпет не переставая, машины, крыши, деревьев ветки засыпая, ложась на них мохнатым слоем...
А утром раньше рассвело под снегом белым. Пушистые поляны за окном, деревьев ветви будто в сказочном лесу дремучем, засыпанные искрящимся снегом мягким.
Словно вот сейчас мишка косолапый из лесу выйдет, за ним вслед медвежата, кукушка закукует о бытии моём. Я на лыжи встану, проваливаясь по колено в пуху мягком, пойду в деревню и в ту избу, что неподалёку из печи дымком потягивает белым. Озяб немного, от избы повеяло теплом или мне почудилось так, а он по прежнему хрустит и это как-то сердце радует, обволакивая радужным теплом всю душу, что сокрыта под полушубком. И нет уже Москвы и нет окна, откуда я разглядывал березы, а есть хрустящий снег и та изба, куда мне очень надо, чтоб душу хоть немного отеплить.
Чета там пожилая, хлопочут по дому, чтоб день прожить не зря, меня узрели, когда я дверь к ним в хату отворил, - Ты кто ж такой, мил человек? Откудова ты взялся? - не знаю, что мне говорить, откуда я и сам не знаю, - Из леса, - отвечаю, - Но коль так, садись за стол, будешь гостем, - оба говорят, а я и рад, продрог в лесу. А из печи картошка под парком, когда хозяйка крышку приоткрыла, то чугунок, как в старину и хлебушка краюшку дали.
А на печи той и тужурка и хозяйская подушка. Мы так в детстве к бабушке на лето с братья;ми приезжали, на печке спали, хорошо там было нам. - Кто ж на печи то спит? - я их спросил, - Зимой мы оба там почуем, а летом я один, - дед мне поведал, - Пойдём сынок, поможешь дров мне принести, - и я побрел за дедом следом, - Мы тебе в углу постелим, там от печки жарко, не простынешь, - Вы не прогоните меня?, - Куда же гнать тебя, ночь на дворе, переночуешь и пойдёшь себе с миром.
Так и вышло, утром солнце в оконце заглянуло, лучами меня развеселив, они уж встали, лишь я один проспал зарю. Собрался, они мне на дорожку покрестили и пожелали счастливого пути.
И я побрел на лыжах туда, откуда и пришёл, из того окна, за которым этот дивный сон глядел.
А за окном всё валит снег, мои печали засыпая и вот опять окно, в снегу березки и где-то очень далеко тот домик на краю опушки...
Проснулся утром, в потолок гляжу и ничего не понимаю. То бабушка родная с дедом мне приснились, давно не стало их, из детства вырос я и возрастом уже не мал, но память колыхнула то, чего давно уже не стало. И пронеслись в душе сознания события, давно минувших дней. 
           *                *                *
- Смотри, смотри Митька, это ж медвежонок, а там за ним медведица идёт, бежим скорей, - и только я хотел сорваться с места, но Митька всего меня в охапку сгрёб и рот зажал, чтоб я не закричал и так тихо мне на ухо, - Сиди, не дергайся, не убежать нам, надо затаиться, заметит съест обоих. И так подействовали на меня его слова, что я весь в землю вжался, а медвежонок на опушке по поваленной сосне полез. Из чащи вышел большой медведь и что-то недовольно прорычал, носом потянул как будто в нашу сторону. Но тут ветер налетел, на мишках шерсть всполошилась, словно ветер причесал их и медведица пошла своей дорогой, а маленький слез с дерева и поспешил за ней.
Митька отпустил меня, мы встали из рва поваленных корней сосны, чей ров нас спрятал от медведей и тихо, чтоб не шумно было, побежали быстро в деревню к дому.
О том, что в лесу медведи есть, не говорил ни кто, да чтоб ещё вот так, почти в упор, откуда только Митька знал, что надо затаиться, так и осталось для меня загадкой, даже через много лет.
Митька, это брат мой двоюродный старший, на два годика меня он перерос, ещё Антоха есть, тоже двоюродный, меня на год он старше, я самый младший из братьев. На лето нас сюда отправляли, чтоб хоть какой присмотр за нами был. Трубичихой звалась деревня наша, где-то в глухих местах Твери. Я отца своего слабо помню, его давно не стало, что-то с ним случилось, Мама не сказала, сказала, что он умер, а почему, я не знал.
Дедушка в колхозе чаще пропадал, а бабушка все больше в огороде к зиме растила заготовки, а мы сами по себе, нас утром покормили и разбежались кто куда. Я чаще на рыбалке пропадал. Из ореха удочку себе срезал, леску на неё, поплавок, грузило и крючок. Червяков в огороде накопаю и на речку, рыбку мелкую ловить. Речка узкая у нас и рыбы мало. За большой куда-то надо было ехать, да не на чем и не с кем, так закинешь поплавок, какая-то бывает попадёт.
Сижу тут, на поплавок гляжу, двое мальчишек меня постарше подошли ко мне, и ну дразнить меня, - Ну что клюёт? - Не-а, - отвечаю, - А ты бы занырнул на дно и посмотрел, где она там прячется, - Не, я плавать не умею, - Ну так мы тебя сейчас научим, - и не успел я что к чему понять, они меня за руки, за ноги схватили, ловко так, дружно раскачали и в воду бросили. Я помню, как пошёл ко дну, встал на ноги, не испугался, даже понял куда идти, где будет мельче, там и вышел и воздуху как раз хватило, вышел на противоположном берегу, те двое меня увидели, - Вышел, живой, фу..., мы уж тут перепугались, утонул подумали, а делать что не знаем, - Счастье то какое, - говорит другой, а как на берег свой вернулся я не помню.
Зато ни один мальчишка меня обидеть больше не пытался, уважать стали. - Он, - говорят, - И под водой ходить умеет, прям святой.
А вечером, после еды, на печь и если бабушка в печи готовила, то печка тёплая и спалось как-то особенно, как-будто с мамой рядом, хорошо. Мы все втроём там, на телогрейках и ведь удобно было, и вставалось утром как легко.
Не умываться и не надо зубы чистить, и босиком купаться с братьями на речку. - Серега, а ты вправду по дну реку прошёл? - и я с размаха плюх в воду и на дно, как у меня это в детстве получалось, не пойму. Выйду с другой стороны, они удивленно смотрят, и так же назад, как амфибия по дну пешком ходил. Братья глаза таращили, - Во даёт, - говорят. И я давал, бесстрашный был.
А тут вдруг пропал Антоха, уж стемнело, его всё нет. Дед всполошился, - Кто знает, куда и с кем ходил? - дед нас спросил, - Он с деревенскими на болота собирался, а пошли или нет, не знаю, - проговорился Митька, - Не вернётся по утру, искать надо, - заключил дед.
А утром стало ясно, что трое не вернулись. Собрались люди, надо в лес идти. Дед сказал, что заплутать могли, там леший водит по одному пути и он знает этот путь, сам попадал не раз. Читал молитву и лишь тогда леший отпускал. Ушли, а мы остались, нам строго-настрого сказали, - Никуда не уходить, быть дома и ждать.
Долго никто не возвращался, а к вечеру идут и наш Антоха с понурым видом с дедом за руку идёт. - Никаких разговоров, всем спать, - распорядился дед.
А утром за столом, дед всех усадил, - Ну сказывай, Антоха брат, что и как произошло. Антон помолчал немного, словно собираясь с силами, - Мне боязно, Дед, - Давай милок, поведать надо, так снова веру в силу обретёшь, начни с начала, как собрались и пошли.
- Парни сказали, на болоте живут русалки, с ними можно поговорить, мол могут рассказать, что будет впереди, они мол добрые, не злые и мы пошли. Я понадеялся на них, они же здесь всё знают, что не заблудимся. До болота мы добрались как-то быстро, над ним туман плотный-плотный и ничего не видно и что-то ухает, прям страшно стало. Я им сказал, - Мне страшно, надо бы домой идти, - Нет, - говорят, - Давай подождём, туман уляжется, они песни запоют, вот тогда и спросим их о нас, - Ладно говорю, а сам к дереву прижался и двинуться боюсь.
Мы долго так сидели, я аж задремал, как мне локтем Иван пихнул и шёпотом - Проснись, послушай. - Я прислушался, сначала ничего, потом как-будто где-то далеко запели женщины, как будто малый хор запел, ну мало их певиц-то, но их не видно, да и туман, хоть и стал поменьше, но не рассеялся до конца и там как-будто в тумане глубоко силуэты стали появляться или померещилось мне, я глаза протер спросонья, нет, смотрю и впрямь как-будто кто-то есть и песня тихо-тихо льётся, так ласково и нежно как-то.
Мы разомлели и заснули, как потом оказалось. Иван и Костя меня будят и говорят, что непонятно где мы оказались, болта нет, где-то мы в лесу, в каком-то незнакомом месте очутились и никто не понимает как. Мы так какое-то время стояли и смотрели вокруг нас и какая-то тревога появилась, стало страшно. И тут из леса, что-то белое прозрачное на нас пошло и мы побежали со всех ног, куда, нам было не до этого, - То леший был, он вас и гнал в свою тропу, чтоб заблудились и пропали, - внимательно слушая, вставил Дед. - Всю ночь мы бегали по лесу и заснуть боялись. - Мы их так утром и нашли, они сидели в кучке, друг к другу прижавшись и спали, бедные дети, - в дедушкиных словах было столько любви, мы подошли к Антону и обнялись, и с нами бабушка и дед.
Так и осталось у меня на памяти всю жизнь, мы с Митей Антона обнимаем, а бабушка и дед, всех нас.
          *                *                *
- Всё, в лес без взрослых больше не ходить, - дед Иван дал приказание и после всех лесных событий нам понятно стало, что так должно бы и быть. Ну раз не в лес, куда же нам себя девать?
На небе собрались тучи и лишь мы разошлись от дома, как застучал сильный проливной дождь, с грозой. Быстро появились лужицы и пузыри на них от крепкого дождя. Засверкали молнии, громыхнуло так, что я опрометью залетел в избу, заскочит на печь и притаился, накрыв себя каким-то одеяльцем. За окном потемнело, бабушка сказала, - Это на пол дня. Раскаты грома были так могущественны, казалось, что он где-то над крышей и ещё раз так громыхнет и её не станет.
Антон с Митькой в соседнем были доме, с другими такими же ребятами, их там было много, они постарше были и меня к себе пускали не охотно, я у них считался маленьким, и чаще я проводил время сам с собой. Вот и теперь с печи я посматривал в оконце, и как только молния сверкнёт, прятался под одеяло. - Боженька по небу в колеснице едет, - говорила на это бабушка и я верил, что это так, а другого объяснения не поступало и я принимал на веру.
К полудню небо поседело, чернота ушла, гроза сменилась мелким дождичком, а позже и тот пропал. Я дверь открыл из дома, на улице всё в лужах, я ступил в одну их них, теплом вода лужицы укутала мои ноги и было приятно и мягко в них.
А в соседнем дворе братья с деревенскими ребятами и девчатами играли в салки, носясь по лужам с визгом, шумом, я к ним влетел, поскользнулся, растянувшись в луже, вскочил и побежал за тем кого хотел осалить. И как-то совсем не мокро было, а было весело и необычно здорово. Мы так все в грязи, но такие счастливые, веселые и радостные заявились к бабушке домой, - Ба-а, - пропела бабушка, - Ну, скидывайте всю свою одёжу, я стирану её. И мы все голышом устроились на печке, а позже дед вернулся и нам накрыт был ужин за столом.
Так и пролетело наше лето, приехали родители и растащили нас по городским домам.
Белый потолок моих воспоминаний, а за окном зима легла на проводах, на ветках, на крышах и машинах, покрыв землю красивым пушистым белым снегом.