Тайны спящего города. Тайна I

  Когда закат раскидывается кровавым крестом над горизонтом, а бледный месяц улыбается ему вслед звенящей серебром улыбкой, прежний мир перестаёт существовать, всё чего мы боимся и во что отказываемся верить оживает.

Тайна первая
Голос из бездны

  На негнущихся ногах он брёл по тёмным лабиринтам Стрентхолда, сам не ведая куда. Чёрные окна бросали вслед немые насмешки, месяц расплылся в кривой ухмылке. Вместо счастливых годов жизни девять адских кругов войны за плечами, вместо уютного тёплого дома, где ждут и любят холод и одиночество. Вместо левой руки ноющая фантомная боль. А любимая Маргарет даже имя его позабыла. Сердце долго вздрагивало в груди от нервных всхлипываний, а потом вдруг замерло. Он перестал видеть дорогу, то ли на землю опустился туман, то ли мир начал таять перед глазами.
  Впереди засверкала вывеска бара «MOON», вместо двух центральных букв поблёскивали изображения убывающей и возрастающей Луны. Долго думать не пришлось, уж больно холодны осенние ночи.
  Мужчина переступил порог, старинная мебель, выкрашенная в каштан, редкими рядами заполнила полукруглое пространство, у дальней стены расположилась стойка . В баре было пусто, только рыжеволосый бармен, по-видимому ирландец, с роскошной бородой, чуть тронутой сединой, трепетно натирал бокалы. Солдат уселся за стойку, разглядывая его. Внушительного рост, крепко сложенное тело и совсем не похож на старика.
- Чего желаете? – добродушно улыбаясь, поинтересовался бармен.
- Что-нибудь столь же горькое, как эта проклятая жизнь, - с горечью выпалил гость.
  Изучающий взгляд скользнул по бывалому солдату, задержавшись на болтающемся рукаве куртки.
- Как скажете.
 
  Зеленовато-черная жидкость неприятно обожгла горло, оставляя горьковатый привкус на губах. Солдат скорчил недовольную гримасу, но попросил повторить. После второго бокала показалось будто выпил горькую микстуру. Третий бокал ударил в голову, пробудив неприятные чувства. Режущая, колющая и обжигающая боль разом вонзились в грудь, заставляя скорчится.
- Чем ты меня напоил?!- вскрикнул гость.
- Тем, чем попросили, «столь же горькое, как ваша проклятая жизнь».
Солдат с недоверием посмотрел на бокал. Затем на бармена, в янтарных глазах которого плясали задорные языки пламени.
  Жгучее тепло разлилось по всему телу, грея каждый сантиметр замерзающей души. «Что это?» - подумал солдат.
- Пожалуй, хватит, - сказал он, протягивая мятые купюры, и покинул бар.

  Пустынную мостовую освещали блёклые фонари. С телом творилось что-то неладное, руки и ноги походили на льдинки, зато из груди вырывалась вулканическая лава. Мужчина подошёл к перилам и перегнулся, безнадёжно пытаясь дотянуться ладонью до манящей прохлады. Он почувствовал будто чья-то ласковая рука накинула одеяло на дрожащие плечи. Над самым ухом родной голос прошептал:
- Иди ко мне, Генри.
- Маргарет? – солдат, словно обожжённый, отскочил от перил. Оглянулся, на мостовой по-прежнему было пусто. Робея подошёл к краю и прислушался. Послышался только всплеск волн и снова тишина.
- Генри, - окликнул голос за спиной.
  В свете фонарей он отчётливо разглядел лицо возлюбленной Маргарет.
- Пошли домой, милый, - её лучезарная улыбка и голос затуманили разум.
Генри невольно сделал шаг вперёд и зарылся пальцами в жемчужные кудри, вдохнув её запах. Он вспомнил, как они познакомились в родительском доме, как втайне встречались ночами. Ощутил тёплую, мягкую постель, солнечные лучи, приятно щекотавшие лицо, её ласки и поцелуи.
- Теперь ты мой, Генри, - пропела женщина ему на ухо.
  Он обнимал её будто в последний раз и, казалось, нет конца этим прекрасным мгновениям.

  Месяц скрылся за дымкой туч. Он коснулся её тонкой шеи, слизкий холод обжёг подушечки пальцев. Острое лезвие врезалась в кожу, горячая кровь заструилась по спине.
- Теперь ты мой, Генри, - прошептал на ухо нечеловеческий, шипящий голос.
Мужчина попытался отстраниться, но женщина не отпускала.
- Мой Генри! - пронзительно завопила она.
  Уродливое, чешуйчатое подобие человеческого лица предстало перед испуганным взором солдата. Перед самым лицом блеснул ряд острых, словно бритва, зубов, впился в предплечье и рванул кожу. Окровавленный солдат рухнул на землю. Существо отскочило, его пасть задымилась, оно судорожно пыталось сплюнуть попавшую на язык и в горло ядовитую кровь, издавая истошный вопль. Вдруг чья-то рука схватила тварь за горло и швырнула в сторону, оно с грохотом ударилось о перила и взвыло. Разрываясь в зверином рёве, оно кинулось на возникшего из ниоткуда рыжего бармена. Раздался оглушающий выстрел. Тварь размякла на земле, на её морде застыла гримаса ужаса, человеческая кожа с треском разорвалась, обнажив змееподобное чешуйчатое тело.
  Рассудок поблёк, в глазах поплыло, последнее, что видел Генри, как убитая тварь растаяла на глазах, превращаясь в пепельный шлейф.

Запах лекарств неприятно защекотал нос, Генри открыл глаза и попытался встать, но раненая рука, словно камень потянула на больничную койку. Он попытался вспомнить, что с ним случилось, но в памяти возникали только медленно сгорающие обрывки.

  Облокотившись на шаткие перила, высокий рыжий ирландец, пристально наблюдал за, плывущим вдали, размытым силуэтом.