Инстинкт Убийцы 2. Глава 3. 17

17
Похоже, судьба благоволила им. Все шло просто отлично с самого начала, с самого первого звонка и до последнего мертвого охранника. Среди них тоже были потери, без этого в войне никак, а то, что они начали, было войной на все сто. Да и то, если посмотреть в масштабах того, что они затеяли, пуля в плече – не самое страшное. Молниеносный успех окрылил, поднял на неведомую высоту, вкус власти оказался таким восхитительно сладким, что становилось понятно, почему люди испокон веков готовы убивать за него. Все было не зря. Все было предначертано. И этот прыщавый парнишка, у которого оказался весьма полезный брат в охране, и этот засранец Мартин, втянувший всех их и бросивший на полдороги, и даже его бедное детство и вечно грызущиеся родители – все это служило одной цели, все было ради одного вечера. Этого вечера.
 - Докладывайте, - приказал Томаш, входя в темную кухню и снимая маску. Даже тон его изменился за этот вечер, как и осанка и взгляд. – Что у нас по внешнему периметру?
 - Охрана уничтожена, - с гордостью в голосе и одержимостью в глазах отрапортовал Вацлав, его ближайший помощник и зам, - наши засели в их будке.
Томаш кивнул, все шло отлично, скоро здесь будет полиция, но это он предвидел, скоро здесь будет не только полиция, понаедут и телевизионщики, и весь мир устремит на них свои взоры. Весь мир выслушает их. На этот раз он заставит всех себя слушать. Удача, и правда, как женщина, любит храбрых и дерзких, и он был рад, что наконец это понял.
Двое парней, пришедших с ним, молча стояли, глядя на него с обожанием, он был их лидером, и этот лихорадочный блеск в глазах придавал ему сил и смелости, черт, ради того, чтобы быть на вершине, можно и умереть. Умирать он правда не собирался, нет, только не сейчас, но и не исключал такого финала. Когда идешь на войну, будь готов к смерти и страданиям, но не к позору, и Томаш был готов. Как никогда был готов ко всему.
Но у него был план, и он знал, что если все сделает правильно, они выберутся живыми и знаменитыми, о них будут снимать фильмы, писать книги и проводить бесконечные одинаковые журналистские расследования. Конечно, в таком гнилом мире их вряд ли раскрасят белым, скорее наоборот, но, как говорится, имеющий уши да услышит.
 - Легаши. – Улыбнулся второй зам Томаша, молодой Ян Седлак, сегодня у него как раз был день рождения, о чем он твердил с самого утра, - скоро тут будет весело.
 - Тут и сейчас весело, - усмехнулся Вацлав и поднял автомат к потолку, имитируя расстрел ламп. – Мы ведь на балу, придурок, причем, в самом высшем обществе, разве тебе не весело?
И он смачно сплюнул, показывая свое отношения к тем, на чей бал они не были приглашены.
 - Кое-кому из этих уродов уже не так весело, - загоготал Ян, - например, тому седому, ну тощему такому, он еще что-то по-нашему начал бормотать, посол или Его Величество Богатый Продажный Хрен, разницы никакой. Зато теперь он больше гадить в нашей стране не будет.
Пока они беседовали, Томаш отошел и сел на разделочный стол, ему надо было подумать, эйфория накрыла его, но он понимал, что он лидер, а раз так, обязан был сохранять холодную голову и командовать своим войском. Они собрали все оружие, какое было, кое-что прикупили на улице прямо сегодня, и все равно его не хватало, Мартин предал их, но Томаш не мог предать себя, своих людей и свою страну, а главное, не мог предать свою идею. Все великие люди умирали за идею, и он свято верил, что не является исключением. Он всегда знал, что он избранный, и сегодня, когда вся собранная им армия впервые увидела его, когда все они с большим глазами и срывающимися от волнения голосами подходили к нему, чтобы смотреть на него, чтобы прикоснуться к нему, чтобы слушать, что он говорит, он понял: да, он не ошибся, его путь – путь лидера, путь избранного. И он даже радовался тому, что Мартин так паскудно струсил, людям нужен не он, люди идут за Томашем, и пойдут за ним до конца.
Людям нужна была война, и он дал им ее, все они пришли сюда под одной идеей, и пусть у них не так много оружия, у них есть целый арсенал самых богатых и влиятельных людишек, а за таких правительство будет лизать им зад так долго и так нежно, как они того пожелают. Нет, как он того пожелает, потому что командовать должен только один человек – всеми признанный лидер.
Но главное - не сплоховать. Не просчитаться. Здание большое, а людей, как и оружия, не так много, и здесь надо распорядиться ресурсами с умом. Он знал: у него нет права на ошибку, слишком глубоко он залез, одно неверное движение – и он рухнет в пропасть вместе со всеми своими идеями, соратниками и планами. Он изо всех сил старался сконцентрироваться, но мысли летели, как шальные пули, которые они с друзьями обрушили на этот дворец, не смотря на все усилия, в голове билась только одна мысль – все это реально, все правда происходит. Как просто было начать, и как сложно было идти до конца. Все ждали от него решений, но у него их не было, как не было и четкого плана, может, все потому, что в душе, очень-очень глубоко, он был уверен – все это пустая затея, такое могло произойти в американском кино, но не в европейской действительности. И то, с какой легкостью они осуществили свой замысел, больше похожий на сказку, сбило его с толку, закружило голову, вытеснив все мысли, какие бродили там. Он знал, что он – герой, но он не знал, как быть героем. Столько всего свалилось на его плечи, он обо всем должен был думать сам, все предвидеть, все предусмотреть, ко всему подготовиться. И тут он невольно вспомнил Мартина, раньше все делал он, а Томаш лишь размахивал жезлом, Мартин все всегда знал, на все у него был ответ и четкий план. Так может, и не стоило затевать всю эту кашу без него?
 - Черта с два! – Прошипел Томаш, глядя на освещенный фонариками двор, во влажном воздухе он уже видел отблески первых сирен. – Это мой бал. Мои люди. Мое дело. Моя страна. Все это никогда не было твоим, трусливый ублюдок.
Он снова разозлился, как всегда. Злость снова вскипела, сжигая все, искажая реальность… и придавая сил.
Мартин всегда обращался с ним как с второсортным, держал его за дурака, вешал ему лапшу, а на самом деле использовал, как и все эти гребаные богатеи. Но он не на того напал, если ему нужна была послушная кукла для забав, он просчитался. С Томашем в игры играть не надо, это плохо заканчивается, и тех, кто может это подтвердить – целая гребаная очередь. Он лидер по праву и по призванию, сегодня даже с таким ничтожным запасом оружия люди пошли за ним, вот и все доказательства. И он не позволит никому вытирать об себя ноги, не позволял никогда и не позволит, пусть ему придется перестрелять все этих сукиных детей, а потом пустить себе пулю в лоб. Он уйдет, но уйдет победителем. Этому умирающему от рака обществу нужна химиотерапия, и он готов ею стать, убивая выродившиеся, пораженные болезнью клетки так же безжалостно, как и здоровые, попадающиеся на пути. Убивай и умирай – вот и вся суть этого уродливого мира. Но с последним можно и повременить.
 - Эй, тихо вы оба! – Властным тоном произнес Томаш, - мы тут не ради забавы, у нас дело. Общее дело, так что заткните рты и послушайте.
Оба тут же замолчали, с уважением глядя на лидера, и в эту секунду Томаш и правда был похож на героя кино, с блеском в глазах и решимостью, написанной на лице. В эту секунду его не узнала бы и родная мать, не говоря уже об Абу и прежних товарищах. Да чего там, Томаш бы и сам себя не узнал.
 - Ян, - обратился он к более молодому, - здание полностью проверили? Никого не упустили? Сюрпризы нам не нужны. Они просто непозволительны.
 - Все, вроде, - ответил парень, а потом спохватился и уточнил. – То есть абсолютно все, и на каждом этаже еще по человеку поставили. Все вооруженные. Все под контролем, босс.
 - Хорошо. Мы ведь тут не в войнушки играем, если что-то пропустим, пули будут самые настоящие, и кричать «убит» уже не придется – трупы не кричат.
 - Не, все в полном ажуре, - заверил его Ян. Судя по лихорадочному блеску глаз, сам он еще не до конца понял, во что ввязался. Если вообще мог это понять.
Томаш кивнул и перевел взгляд на Вацлава, отметив, что тот гораздо спокойнее и понимает побольше. Его это и обрадовало, и испугало.
 - Друг, - он протянул руку, Вацлав пожал ее, глядя Томашу прямо в глаза, - что по заложникам?
 - Всех согнали в зал, все входы-выходы перекрыты. Большая часть наших людей там. Остальные по периметру.
 - Все как надо, – улыбнулся Томаш, - все как и должно быть.
Он пожал обоим руки и поблагодарил.
 - Скоро тут будет вся полиция и все спецслужбы, - сказал Вацлав.
 - И телевизионщики скоро подъедут, - радостно добавил Ян, - нас по телеку покажут! Вот круто будет!
 - Да, - кивнул Томаш, и опасная безумная улыбка искривила его лицо, - будет круто, это точно.
Увидит ли это Мартин, эта трусливая крыса? Томаш очень надеялся, что да. А также пусть видят все, кто когда-то унижал его, пытался смешать с дерьмом, пусть видит его папаша, пусть видят все эти зажравшиеся обнаглевшие преподаватели, которые выперли его из колледжа, пусть видят все начальники, на которых он гнул спину долгие, бесконечные годы и которым набил морду, пусть видят все девки, пославшие его, пусть весь мир видит, что Томаш Дворжак никому не позволяет унижать себя. Никому.
 - У тебя есть план? – Спросил Вацлав, глядя другу прямо в глаза, - все готовы, но людям нужен план.
 - И у меня он есть, - твердо сказал Томаш, вставая в полный рост, - вы со мной, мои друзья, мои соратники? Вы со мной, мои воины? До конца? Что бы ни случилось?
 - Мы с тобой, - с готовностью ответили оба, и гордость светилась в их глазах. – До конца.
 - Тогда слушайте, - начал Томаш, - план гениален и прост.
Он повернулся к окну, где уже вовсю выли сирены, а зарево от мигалок стало ярче фонарей.
 - Мы будем убивать, и убьем как можно больше выродков. – Его взгляд устремился куда-то вдаль, а голос был тверже стали, - пора сделать то, для чего мы родились. Пора очистить нашу страну от скверны. А когда нам надоест убивать, мы будем слушать. И те, кто выживет, станут нашим проходным билетом.
Оба слушали и согласно кивали, а безумие все ярче светилось в их глазах. Убивать, проливать кровь за идею, устроить тайную казнь, чтобы эти легавые крысы на улице даже не знали, что большая часть этих драгоценных засранцев уже превратилась в мясо. А потом еще и выменять оставшихся запуганных и рыдающих говнюков на свободу и деньги. Да! Да! И еще раз да!
 - Но будьте стойкими, друзья, - закончил Томаш, - это война, и наши жизни уже ничего не стоят.
Он повернулся к ним и то, что он увидел на их лицах, еще раз доказывало – ради этой ночи можно и умереть. А за окном, как будто подтверждая его мысли, с новой силой завыли сирены.