19. Смятение
Название улицы, Цайль, напоминало слово «цайт», время. Оно стало тягучим вместе с ритмом шагов, и было совершенно непонятно, куда его деть. Оставшийся отрезок был и слишком мал, и слишком велик, это вселяло растерянность.
Она вдруг ощутила себя очень чужой в этом городе. В городе банкиров и клерков, иммигрантов и туристов. Городе коробчатой современности и новодельной старины, возведённой из послевоенного пепла.
Летела сюда с предвкушением праздника, ожиданием некого решения. Но ничего не решилось за эти два дня. Всё лишь больше запуталось. Карина возвращалась в Минск ни с чем и ощущала нервозность и тоску. Но и дольше задержаться не могла, а если бы и да – то что?..
Впереди показался огромный перекрёсток. Вдали уже виднелись нанизанные на столбе кубики: буква S на зелёном фоне и буква U на синем – станция подземки. Но Карина пошла дальше, завернула в нарядный светящийся ларец какого-то из торговых центров, отыскала скамейку и засела за чтение.
Как бы Алеся ни старалась при подборе статей, но скоро стало ясно, что имя Фалька и нейтральный тон – вещи несовместимые. Новомодное словечко «problematic» ни разу не встретилось, но так и лезло между строк. Она и не ждала облегчения от знакомства с биографией Германа, но это угнетало казалось неприятным. Авторы-немцы вели себя как котёнок Гав из мультика: «А давай вместе бояться!». Неужели и Стамбровская рассчитывала именно на такой эффект?
Карина начинала раздражаться. В душе поднималось другое детски-упрямое чувство: «Всё равно его не брошу».
«Потому что он хороший?» - издевательски рифмовал внутренний голос, тут как тут.
«Для меня – да», - отвечала она. Известно ведь: такие люди, как Герман, бывают самыми страшными врагами, но самыми лучшими друзьями и возлюбленными...
«Да неужели? Клише и романтизация!» - фыркал невидимый ментор. – «Ой-ой-ой, можно подумать: вот для других он мудак, а для меня лапочка. Это так не работает, дорогуша. Надеюсь, ты ещё способна включать голову: как раз такие, как твой «воздушный гений», чаще всего бывают абьюзерами и токсичными личностями...»
«Заткнись, либераха!» - огрызнулась Карина и рывком встала со скамьи. Её даже не замутило – наверное, женьшень подействовал? – а занудный глас рассудка обиженно стих.
Карина вышла наружу и зашагала к площади, где в окружении всё того же бетона и стекла сиротливо торчали церковь и кукольная барочная Гауптвахта.
В голове зажглась отчаянная мысль о переезде. Но и так было ясно, что это нелепое цепляние за соломинку. Во-первых, такие дела за день не делаются. «И не факт, что до того, как сделаются, я не умру от тоски», - натянуто пошутила Карина. И кроме того...
«Ты здесь никому не нужна».
Здрасьте вам, товарищ рассудок, давно не виделись.
Карина утомлённо вздохнула. Она и раньше пасовала перед этой мыслью, когда подумывала последовать примеру кого-то из однокашников. Эти люди считались такими успешными, такими свободными. А ей не хватало духу. Кишка тонка – назовём вещи своими именами.
На первых курсах Карина просто бредила Швецией и Германией, но потом энтузиазма поубавилось. Всем любопытным она говорила, что эмиграция – не с её здоровьем. Но тут же начинал подзуживать противный червячок: опять отговорка, не «не можешь», а не хочешь, у тебя не самые серьёзные проблемы. Иногда Карина грызла себя за малодушие: она ощущала, что «недостаточно крута», а затем беспощадно прибавляла: достаточно крута, чтобы быть умницей и отличницей, но недостаточно – чтобы сделать в жизни решительный шаг. Многие знания - многие печали. Сейчас она тоже имела шанс в этом убедиться.
Но когда она была в более снисходительном настроении, признавала без особого смущения, что ей не так уж плохо живётся в Беларуси – недостаточно ужасно для стремления любой ценой «свалить из этой страны». И какие бы разногласия ни витали в прошлом, но ей хотелось жить рядом с близкими, а в Европе у неё никого не было.
Кроме Германа.
Губы невольно дрогнули в горькой усмешке. Майор Фальк персона нон грата – а значит, такая себе мотивация.
Окей, переехать. Чтобы что? Сакраментальный вопрос. Презреть опасность и видеться время от времени? Ведь прямого запрета не прозвучало. Но как же пресловутое равновесие? Бред, горячечный бред. Карина даже прижала ладонь ко лбу – он нагрелся, как барахлящий системный блок.
Новая волна жара нахлынула от стыда: а как она могла забыть о многочисленных друзьях и знакомых в разных городах?! Они что, не в счёт? Нет, никто её, конечно, не будет водить за ручку и решать её проблемы, но ведь хотя бы моральная поддержка – уже хорошо. И что это за трусливый аргумент, «никому тут не нужна», она что, действительно настолько хуже всех этих смуглых рисковых приезжих, среди них тоже далеко не каждый медик или айтишник...
И тут – как нарочно – завибрировал телефон.
Паша.
Карина ударила пальцем по красной кнопке, суетливо, хотя звонок не был неожиданностью. Не должен был стать. И всё-таки на душе заскребли кошки.
Через полминуты настырное мычание и дрожание трубки повторилось. Она снова сбросила. Как ни глупо, но она действительно понятия не имела, а что, собственно, сказать. Карина злилась на себя, на ситуацию, постепенно злость уступала усталости и тоске.
Она решила, что проведёт наступающий вечер максимально бестолково. Не поторопится ни в Дом Гёте, ни в какой-то ещё музей, не станет подниматься на башню Майнтауэр. Будет просто слоняться и глазеть по сторонам, пытаясь вобрать как можно больше мелких впечатлений (ведь из них и складывается атмосфера). Это может быть чьё-то лицо в толпе или новый отрезок кубистической линии горизонта. Или вывеска, или указатель. А может, метро.
Карина спустилась на станцию, прижатую к скоплению башен. Эксперимента ради сесть на любой поезд и ехать до конечной - почему бы и нет? Не хотелось никаких намёков, сигналов и тайн – точней, теперь это было противопоказано.
Купив билет в автомате, она рассматривала цветные щупальца линий и ганглии станций. Показался красивым морской оттенок ветки, уходящей далеко на юг, и Карина усмехнулась: да уж, было бы забавно уехать в Дармштат. Сумасбродство чистой воды. Случайно всплывало в памяти, что этот город как-то связан с молодыми годами злосчастного Геринга, и в этом виделся особый род мазохизма – отправиться именно туда.
Карина пошла искать одиозную «морскую» линию.
Но ещё в первый приезд обнаружилось, что в системе здешнего транспорта сам чёрт ногу сломит. Она блуждала в безликих переходах станции, как несчастный путник, которого водит леший. И, убив на это четверть часа, покорно сдалась.
Карина застыла на платформе. На душе было грустно и на удивление легко. С гудением подкатил поезд, и она вошла в вагон случайного состава.
На секунду она снова увидела себя как будто со стороны, и тут бы полагалось подставить фразу, что в голове стало пусто. е тут-то было: Карина привыкла заполнять любую минуту каким-то занятием и сейчас упорно терзала вайфай – перед ней выползали сайты и форумы по иммиграции, программы, стипендии. Но от этого делалось только хуже.
Она вздрогнула: экран замерцал от нового звонка. Карина с отвращением погасила и запихнула мобильник в сумку.
За окнами плыли однообразные пейзажи городского отшиба, перроны с круглыми часами, сооружения, размалёванные граффити. Она встала и пошла к выходу, когда из динамика донеслось: «Frankfurter Berg» - ей понравилось название и станционный домик цвета сырой коврижки (внизу на стенах расползались лишаи жирной белой писанины). Карта подсказывала, что впереди речка и какой-то чахлый парк – самое место для меланхолической прогулки в глуши. Карина воткнула наушники, затем, расхрабрившись, хотела, было, поддаться вредному соблазну, но не нашла сигарет, и слова песни прозвучали в тон:
Вороны - москвички меня разбудили,
Промокшие спички надежду убили
Курить – значит, буду дольше жить...
«И правильно, не надо».
Она экономила трафик, и крутила композицию на повторе:
Корабли в моей гавани жечь,
На рубли поменяю билет.
Отрастить бы до самых бы плеч,
Я никогда не вернусь домой.
Некоторые Каринины знакомые любили гадание по книгам и находили в случайных строках описание своих ситуаций. А она порой удивлялась, как метки бывают песни и как подходят к обстановке. Например, к тому, чтобы задумчиво брести вдоль стрелы-дороги среди голых полей и понарошку, но всё-таки потеряться.
С тобой мне так интересно,
А с ними не очень.
Я вижу, что тесно, я помню, что прочно
Дарю время. Видишь, я горю...
На третьем или четвёртом повторе Карина насторожилась. Она действительно ощутила странное горение в груди.
Пульс учащался, но не дурнотно, а как у спортсмена перед стартом. Тело наполнилось беззвучным гулом, кровь бежала быстрей и казалась горячее, мышцы чуть заметно вибрировать от напряжения, как от впрыска загадочного топлива.
Карина успела испугаться и остановилась как вкопанная. Она поняла, что у неё есть время. Время, чтобы решить: развернуться кругом и поторопиться обратно от греха подальше – или отдаться не то озарению, не то приступу.
Три секунды показались невыносимыми. И она выбрала второе.
Карина будто сбросила с плеч не то мешок, не то камень, снова ускоряя шаг. Её страх сдуло жаркой, зыбкой волной. Чувство было сложным и сильным, в нём смешивались жажда и тоска. Глянув направо, Карина ощутила острое непонятное отторжение - она поняла, что ей не нужен никакой убогий парк, и резко взяла влево вдоль речки – вот она-то должна была привести в нужное место.
Она не знала, куда, и до сих пор сознавала, что всё это может плохо кончиться: стоило слушать Алесю, чтобы сразу пойти искать приключения на свою голову! Она оскалилась: в горле стоял ком, и сводило зубы. Облегчение приносило лишь движение. А страх остался лишь один: не успеть. Теперь время сжалось, как пружина.
Она мчалась по тропинке вдоль стылой водяной ленты, затем увидела справа группу каких-то сооружений, что-то бело-красное с остеклённой башенкой наверху, и снова стало ясно: туда. Затем выбежала на широкую дорогу с полустёртой странной разметкой. Мелькнула догадка.
Непослушными руками Карина вытащила телефон и дрогнувшими пальцами растянула карту. У неё захватило дух. Не отображалось или она в упор не видела, с интернетом проблемы или с восприятием? Но надпись гласила: Alter Flugplatz (1). И под ногами у неё была никакая не дорога, а бывшая взлётно-посадочная полоса.
__________
1) Старый аэродром (нем.)
Свидетельство о публикации №220112100859