Записки обыкновенной жены необыкновенного мужа

Я лежу на дне катамарана и твержу себе: «Я – овощ. Я – баклажан». Мы плывём в грозу. Болтаемся на середине Рыбинского водохранилища. Надо мной бешено крутится ветродвигатель, муж пытается им управлять, а я ничем ему помочь не могу. Самое большее – молчать, свернувшись калачиком в луже на дне катамарана. Конечно, я могла бы вопить на все четыре стороны о превратностях моей судьбы, но ни ему, ни себе ничем бы не помогла. Поэтому молчу, и, чтобы  не умереть от страха, твержу себе: «Я – овощ. Я – баклажан». Правильную выбрала установку, помогает. Даже лужа становится уютней, не такой холодной. Наверное, я её согрела своим телом. Правда, сверху задувает… Муж забеспокоился, как ты там? Лучше бы уж не отвлекался. Ничего, говорю, брось только что-нибудь на спину – холодно. Накрыл чем-то, совсем стало хорошо.

Мы плывём на остров. Там никогда не были. Просто нам сказали, что километрах в десяти от Противье, куда мы приехали на машине, есть небольшой остров с песчаными берегами, очень красивое место.

На Рыбинском мы отдыхали уже не раз. Юра занимался испытаниями последней, на тот момент, модели ветродвигателя, а я готовила обед, собирала чернику, читала… Потом, с присущим ему упорством, Юра стал твердить, что надо плыть на остров. Какой, как я поняла, неважно. Главное, уплыть туда, где нет людей. А такое возможно, доказывал он, только на острове. Но я догадывалась, ещё ему надо было проверить жизнеспособность своего детища в перегонах на длительные расстояния, подальше от материка. Собственно, к этому он стремился все последние годы.

Когда же это началось? Может, тогда, давным-давно, когда Юра на одной из наших стоянок на Яренге спустил на воду деревянный кораблик с бумажным ветродвигателем, сконструированным на скорую руку, и тот шустро пошёл вперёд – не только против течения, но и против ветра. Мимо проплывающие и отчаянно выгребающие на байдарках туристы, дружно зааплодировали обогнавшему их судёнышку. Потом Юра эту модельку подарил сыну крестьянина, которому помог на сенокосе – ради горки огурцов и банки сметаны, поскольку я отказалась есть надоевшую кашу. Мальчик был очень горд, бережно держал хрупкий кораблик – первую модель транспортного судна с ветродвигателем.

Да, но это не объясняет, почему я здесь – на дне катамарана в грозу, среди волн, бубнящая: «Я – овощ. Я – баклажан». Да потому, что это началось ещё раньше – на студенческой вечеринке, когда Юра пригласил меня танцевать.
В красноватом душном полумраке, обдавая горячим юношеским дыханием, Юра говорил мне про… Марс. Он так интересно рассказывал, что я слушала, раскрывши рот… И до сих пор его не закрываю. Так что во всём виноват этот роковой медленный танец. И Марс.

Моя свекровь, спустя годы, как-то с некоторым даже удивлением, отметила, что я не только жена её сына, но ещё и его товарищ. Пожалуй, она была права.

Плывём, а слева показался какой-то берег. Может, это остров. Причалили. Дождь поутих. Моросит только. Тучи до конца не разошлись, но грозовые облака исчезли. Я выбралась на берег, спряталась от дождя под кусты.Здесь обнаружила кабаньи следы – не хватало мне только встретиться с вепрем! Представила клыкастую морду, высовывающуюся из высокой травы. Бррр… Так, где моя «защита и оборона»? Заспешила назад к мужу. А Юра решил вскипятить чай на газовой плитке – прямо на катамаране под нейлоновым навесом. Попыталась вяло протестовать – представила, что плитка перевернётся, тент загорится… Ой, лучше не думать... И понимаю: это входит в его программу по выживанию. Но всё благополучно закончилось. Чай вскипел, несмотря на усиливающийся ветер второй грозы. Попили горяченького, перекусили бутербродиками, повеселели. Серый вязкий берег сделался почти родным. Стали догадываться, что это не искомый остров, а заповедник. И скорее надо с него уплывать, а то неприятностей не оберёшься.

Плывём. Вперёд. Надо мной опять бешено крутится пропеллер, катамаран отчаянно хлюпает по волнам, опять гроза, но мы двигаемся вперёд. Я, если так можно сказать, кутаюсь в спасательный жилет. Спасибо его изобретателям: он греет, предохраняет от ветра, ну и, если что… Об этом не думаю. А Юра настолько не думает, что отдал мне ещё свой жилет – подсунул  под эээ…, чтоб мягче сидеть было. Почти хорошо. Забегая вперёд, скажу, что недавно мне так явственно приснился сон, будто мы тонули! Я спаслась, а Юра – нет. Но я его нашла, откачала. Такой страшный сон был. «Теперь, – говорю ему, – если ещё раз поплывём, будешь только в спасательном жилете».

Юра, ведь, со своими испытаниями, уже тонул – трижды!  Один раз в Волжских водах (на Иваньковском водохранилище) – самый жуткий случай был. И два раза – на Онежском озере, где под сильным ветром байдарка сразу зачерпывала воду и шла ко дну. Хорошо хоть, что там мелко было. Тогда Юра понял, что для байдарки с ветродвигателем обязательно нужны буйки, особенно для таких непредсказуемых водоёмов как Онего, где погода  резко меняется с благоприятной на холодную, дождливую. Позднее Юра установил на байдарке  два буйка по бортам, лучше стало.

А эпизод на Иваньковском водохранилище случился ещё раньше.
Всё время шли штормовые предупреждения, но у Юры – личный график, и его надо выполнять.
Мы только приехали на берег. Накрапывал мелкий дождик. Я сидела в машине и читала книгу. Юра натянул старые штаны, чтобы не жалко было возиться в грязи, и стал собирать свою байдарку с ветродвигателем. Но я не заметила, увлёкшись чтением, как Юра уже всё собрал, спустил байдарку на воду и в полном восторге от ветра, поймавшего на свой пропеллер, помчался вперёд. Только и успела разглядеть – так это вдалеке легкомысленно помахивающий лопастями его вертолётик.
Потом стала дожидаться возвращения мужа. А он всё не возвращался... Я знала, куда он поплыл, там обширное открытое место, где свободно гулял ветер. Мы часто туда раньше плавали, но в хорошую погоду.
Спустя какое-то время, вижу – несётся к нашему берегу моторка, на ней среди пассажиров разглядела мужа. Вот он выходит на берег – мокрый, в рваных на коленках штанах, босой, без шлёпанцев, в которых уплыл. Вижу, что он в потрясении, но бодрится – для меня.
Рыбаки с моторки, развернулись и, не дожидаясь слов благодарности, унеслись обратно.

Что же произошло? Шторм… На волжском просторе шквальный ветер почти сразу утопил байдарку. Юра с трудом, в одежде, доплыл до пустынного тростникового берега, где его и подобрали добросердечные рыбаки…

Остаток нашего отдыха в то лето мы занимались тем, что пытались достать  со дна байдарку.
Погода была жаркая, палило солнце, периодически лил грозовой дождь, а мы, ни на что не обращая внимание, наматывали круги по злополучному месту в арендованной у местного крестьянина лодке и забрасывали грузик, пытаясь зацепить байдарку. Но нам это никак не удавалось.
Грузик этот, в виде небольшого снаряда, мы также получили от хозяина лодки со строгим напутствием не потерять его. Юра же закинул грузик и тут же его утопил. Теперь на дне речном покоилась не только наша байдарка, но и этот драгоценный грузик.
Из какого-то подручного материала, который нашёл в машине, муж смастерил ещё один грузик, закинул его и сразу же зацепил… потерянный грузик. Это нас обнадёжило. Дно было чистое, песчаное. Юра помнил, где утопил лодку. Её, правда, могло снести течением в сторону, но, вряд ли, далеко…
Однако все наши усилия оказались напрасными. Обгоревшие, раздосадованные мы уехали в Москву, оставив байдарку со всем снаряжением на дне водоёма. Особо Юре было жалко снаряжение – ветродвигатель, всю зиму доводимый им до ума.

Но история этим не закончилась. Постоянно думая над случившимся, Юра догадался, как поднять байдарку. Осенью вернулся на то роковое место, уже без меня, и очень быстро её достал.
Зеваки-рыбаки, окружившие его на своих лодках (что за клад тащит человек со дна реки?) помогли Юре вытащить байдарку, точнее то, что от неё осталось. Байдарка расползлась в воде, но снаряжение было целёхонькое.

 Юра купил надувную лодку, установил ветродвигатель, и пару лет мы на ней проплавали. Потом Юрины друзья подарили ему свою байдарку, на которой, со временем, муж прикрепил буйки. Но я об этом уже писала.

Следующим этапом для Юры было – опробовать ветродвигатель на катамаране.
- На катамаране можно даже установить палатку, – пел мой Орфей.
А я не хотела палатку на катамаране. Хотела разводить свои любимые цветы на даче.
- Я могу и один поехать, – пугал Юра.
Но как я могла его отпустить? Я чувствовала себя для него неким талисманом, оберегом. Он же меня называл своим штурманом. А капитаном, конечно же, был он.

Катамаран мы купили и уже третье лето на нём плаваем. Первый раз – на Рыбинском. В прошлое лето – плавали по реке Андоме, чему я была несказанно рада, поскольку там мои исторические корни, и я очень люблю скромную красоту северного лета.
Однако после Андомы Юра сказал, что в следующий раз мы поедем не так далеко, а туда, где теплее и где можно вволю покупаться. Но, всё равно, в нашем традиционном северном направлении. И самое удобное в этом случае – Рыбинское водохранилище.

Итак, мы плывём в поисках неведомого прекрасного острова с песчаными пляжами. Проплыли уже километров десять. Правда, петляли.

Вот впереди появилась тонкая жёлтая полоска – вот он остров! Теперь мы не сомневаемся, что это он.
Плывём туда. Видим, мелькает там какая-то красная точка. Что это? Маяк? Парусник на приколе? Красная точка лежит прямо по нашему курсу. Равняемся на неё. Приближаемся к ней, как мне кажется, очень медленно, но Юра показывает – сравни с берегом, мимо которого мы плывём, – действительно, заметно продвигаемся.
Тянет наш катамаран почему-то влево, в сторону заповедника. Вероятно, это сильное течение.

Наконец, пристали к берегу. Красная точка оказалась палаткой. Точнее – их две, вторая сзади спряталась.
Из палатки на нас таращится несколько пар глаз. Я понимаю носителей этих вытаращенных глаз: на закате грозового дня на их пустынный, Богом забытый берег, высаживаются с непонятного судна пришельцы, т.е. приплывцы.
Нет, про катамаран они, конечно, знают, про вертолёт – тоже, но, вряд ли обыкновенный человек в настоящее время может объяснить, что такое катамаран с пропеллером.

Никто к нам не торопится с хлебом-солью, да и нам ни до кого нет дела. Хоть дождь на тот момент и прекратился, но может начаться снова.
Ночь стремительно приближается. А нам ещё – палатку ставить, спальные места оформлять, да, желательно, перекусить. Гляжу в сторону Юры, который озабоченно крутится у катамарана, ведь это ему, бедолаге, придётся почти всё делать.
Бреду по берегу в поисках подходящего места для жилья – хотя бы на первое время. Некогда сейчас тщательно выбирать. Да, лучшее место заняла красная палатка – чуть в глубине леса, но, в то же время, и на берегу. Таких мест больше нет: или оставайся на пляже под открытым небом, или поднимайся на обрыв. Хоть он и не слишком высок, но потом набегаешься туда-обратно с вещами! Решили остаться внизу, на пляже.
 
Наутро пошли знакомиться с местностью. Северная сторона острова заболочена. На мокром песке увидели множество свежих лосиных следов – как будто стадо ходило. Однако, известно, что лоси бродят поодиночке! Или лосиха ходит с лосёнком. Но, как потом выяснилось, там, в это засушливое лето, образовался брод, через который лоси из заповедника легко переходили на остров.
Казалось, при таком обилии лосиных следов, мы обязательно встретим их обладателей, но не встретили.
Скелет лосиный в 20 метрах от стоянки обнаружили, но самих лосей на острове не видели. Не исключено, что эти лесные звери сами наблюдали за нами, и, даже, скорее всего, наблюдали, но не выходили к нам.

В связи с этим мне вспомнился случай из нашей жизни.
Как-то тихим утром, на одной из стоянок, по дороге к Онежскому озеру, мы  с мужем завтракали, и вдруг увидели, метрах в пяти от нас, лося, внимательно нас разглядывающего. Я никогда не забуду этот любопытный взгляд, какой-то притягивающий. Пару секунд мы сидели заворожённые, потом лось, увидев, что он обнаружен, исчез. Как будто и не было его. Только в памяти осталась лосиная морда (лицо, вроде, не говорят) в полупрофиль, с внимательным изучающим взглядом огромного глаза. Но как же тихо он двигался! Видимо, старался не шуметь.

И ещё из серии рассказов о животных… Когда только собирались плыть на остров, я была уверена, что встречу там гадюк или, как минимум, ужей, потому что на Рыбинском водохранилище они нам всегда попадались. Особенно запомнились три экземпляра.

Один раз мы с Юрой брели по лесной дорожке на вечерней прогулке перед сном. Я шла в полукедах, размеренно ступая на песок, усеянный шишками, иголками и ветками. В одном из шагов я должна была наступить на ветку, но подумала, что она «схрупнет», ударит меня по ноге – дискомфорт. Когда уже перешагивала через неё, подумала:
- Какая блестящая палочка, как эбонитовая, которую в школе показывали, только побольше и кривая.
Сказала об этом Юре. Он посмотрел внимательно на неё и говорит:
- Да, это она.
- Кто? – начинаю я с ужасом догадываться.
Но абсолютно чёрная «палка» уже закрутила одним из своих концов, помахивая в нашу сторону язычком. Боже, как хорошо, что я на неё не наступила!

В другой раз мы с Юрой плавали на байдарке, знакомясь с местностью. Причалили к берегу. Юра проверил снаряжение. Я сидела рядом на сваленном дереве, на берегу, засыпанном тростниковым хворостом. Отчалили, но тут же Юра обнаружил, что надо ещё что-то подправить, и мы вернулись. Приближаясь, я увидела, что под моим деревом лежит толстенная гадюка! Я, значит, над ней сидела! Увидев, что мы возвращаемся, змея лениво, с каким-то брезгливым выражением на морде, типа «Как они мне надоели!», уползла, растворилась в этом сером тростнике.

Ещё интересный случай был, совсем рядом с нашей палаткой.
Иду, а передо мной вдруг зашевелились сосновые «шишки», и это оказалась змея, которую я побеспокоила, и она поспешно уползла в черничные кусты.
До этого я никогда не видела в наших лесах таких зеленоватых в коричневую чашечку змей.
Когда приехала в Москву, прочитала соответствующую литературу и узнала, что это была гадюка. Оказываются, они бывают и такие, зелёные в коричную чашечку, в своей обычной позе напоминающие россыпь шишек.
С тех пор я всегда стараюсь убирать на месте стоянки все шишки.

Ещё были встречи с гадюками, но не столь примечательные. А на ужей, с их жёлтыми ушками вообще умиляемся, особенно Юра. Он вспоминает, что по одной нашей стоянке проходила их дорога. Помню, как-то на Юрин возглас я повернула голову (полулежала у дерева с книжкой) и увидела рядом с лицом уползающего ужа. Он, в свою очередь, оглянулся на меня, почувствовав моё движение. Вид у него был невинный, как Юра сказал, «удивлённый». У меня тогда такое ощущение было, что уж буквально из-под меня выполз.

Но на нашем острове никого из гадов мы не встретили.
Зато множество было пернатых – чайки, утки, вороны – будто птичий базар! Вообще, на Рыбинском птиц много.
Помнится, над одной нашей поляной, где мы останавливались не раз, и где я как-то встретила зелёную гадюку, всегда летала стая журавлят, которых родители ставили на крыло перед дальним полётом. Они садились отдыхать на макушки сосен прямо над нашими головами! Наши восторженные ощущения не передаваемые. Чувствуешь себя в такие минуты частичкой природы. На этой же стоянке нам запомнился огромный ворон, который по утрам каждое лето будил нас своим солидным вороньим басом.

 А ещё на нашем острове встречаем много лисьих следов. Вижу по ним: вот уточка прошла, а вот, следом за ней  – лиса.

Мы бродили по северной части острова, и здесь нас поразило одно место. Нам показалось, что мы набрели на древнее культовое место – место языческого жертвоприношения, капище  или что-то подобное. Полукруг камней, в центре огромный булыжник с углублением, как жертвенник… Некоторые камни уже почти рассыпались… Причём на острове камней нет. Значит, их привезли. Представила: раньше остров был горой или холмом – ведь местность в настоящее время искусственно затоплена. И вот здесь, на этой горе в старину люди проводили свои языческие обряды. Странное чувство охватывает.

Углубились в центр острова, он оказался, в основном, лесным. Набрели на лисьи норы. Их трудно было не заметить – они угадывались по едкому псиному запаху. Ушли с этого места поскорей, чтоб не беспокоить хозяев. На южной стороне острова обнаружилась бобровая хатка. В хорошем состоянии, но в ней никто не живёт. Кругом валяются спиленные бобрами деревья, но по серому цвету характерных срезов деревьев видно, что бобры трудились не в этом году. Недалеко от этого места заметили небольшой пирс. Лодок не было, но по кострищам вокруг можно догадаться, что люди сюда наведываются часто.

Погода стояла отличная. Дождей почти не было.
Познакомились с соседями из красной палатки. Они одарили нас щукой и попросили разрешение сфотографировать катамаран.
Потом соседи уплыли домой, на материк. А мы перебрались на их место.

Безрезультатно попробовали сами ловить рыбу – всегда загораемся, ведь кругом рыбачат. Но мы не рыболовы. Юре, как правило, некогда, а я позорный рыбак: скорее – боюсь поймать, чем хочу это сделать. Жалко живую рыбу. Поэтому на острове просто наслаждаюсь природой, фотографирую, читаю и готовлю на газовой плитке обед.
Юра захватил солнечную батарею. Зарядки хватает на маленький телевизор. Каждый вечер смотрим фильмы. Мобильная связь здесь обнаружилась, каждый день звонит дочка и рассказывает московские новости. Не всегда приятные. Оказывается, на нашей ветке метро произошла серьёзная авария.

Потом телевизор, при солнечной зарядке на пляже, забился песком и перестал показывать.
Разрядился фотоаппарат, и его не удалось зарядить, а жаль, потому что я не смогла сделать много интересных снимков.
На катамаране не нашли в сумках палку сырокопчёной колбасы, которой Юра любил себя побаловать в походах. Подумали на лис – обнаружили их следы рядом.
Что-то захотелось уже и цивилизации.

Юра свои задачи выполнил.
Засобирались домой. Нужен был только ветер – вручную грести 10км не хотелось.
Ещё надеялись на то, что гроза нас не застанет в пути, как в прошлый раз.

И ветер нас не подвёл. И погода была замечательная. На душе было хорошо, как в песне поётся, «всё стало вокруг голубым и зелёным…».
Не торопясь, доплыли до Противье – с шиком, в виде прогулки за три часа.

И теперь вспоминаем наше маленькое путешествие с очень приятными эмоциями. 

P.S.  Более подробную информацию о суднах с ветродвигателем можно узнать в книге Лысенко Георгия Павловича «Транспортные ветродвигатели». – М.: ЛЕНАНД, 2014.