Дневник. т2. 1984 г. 1 янв. вскр. продолжение 13

Вот и Новый Год! Отметили группой. Прирулили начальник ТЭЧ Федоров и начальник клуба Мензик. Безпардонно без приглашения, без спирта, нахаляву. Посидел с этими скотами немного, послушал их отвратительные армейские похождения и ушел в Ленкомнату смотреть Голубой огонек. К полночи вернулся в домик. Кадроны уже спали. Встретили с Полищученко Володей – моим сослуживцем двухгодичником – Новый Год и пошли во двор позиции салютовать из пулемета. Вокруг поднялась такая стрельба из всех видов оружия в воздух, что стало светло, как днём. Видно было, как салютовала бригада, находящаяся в нескольких километрах от нашего аэродрома. Выпустили такой запас боеприпасов, какой не расходовали за целый год. Вся ночь пуляли.
Наутро сделали построение и многих не досчитались. Обошлось без жертв. Гришку Канаева побил Шаров, да так здорово разукрасил, что бедный Гришка стал похож на Фантомаса.
Ночью шеф, как всегда в подпитии, совершал полеты с кровати, громко гремя костями о деревянный пол. Утром долго искал где бы ему опохмелиться. После обеда где-то нашел, уснул и снова совершал полеты.
Сейчас вечер шеф проспался и снова сорвался куда-то за бутылкой. Глядя на него, я поражаюсь! Если бы я столько пил, давно бы коньки откинул. Лошадиное здоровье у этих кадронов.

6 янв. Пятн.

Выяснились подробности драки Канаева с Шаровым. Оказывается, Гришка сильно накачался, схватил гранату и, держа за предохранительное кольцо, угражал подрывом гранаты. Слава Богу трагедии не случилось. За это поступок он получил неполное служебное соответствие. Еще свыше двадцати офицеров за бурную Новогоднюю ночь получили выговоры и строгие выговоры.
Юра – лейтенант, техник из ТЭЧи, мой приятель – летал в командировку в Баграм и привез оттуда уточненные данные о угоне самолета. Оказалось, что угнан был МиГ – 21 афганским летчиком в Иран.
Чирикар, что рядом с Баграмом, оказывается тоже душманский город. Наши ездят в него только колоннами бронемашин.
Сегодня, как всегда по пятницам, было построение всех частей гарнизона. На этот раз приказали быть на построении всей срочной службе, без исключения даже тех, кто в наряде.
Казак зачитал телеграмму, в которой говорилось, что в одной из частей два бойца избили третьего так сильно, что он скончался. Избили за сон на посту. Бойцов этих, разумеется, наказали за самосуд.
Оказалось, что и в нашем полку не всё в порядке во взаимоотношениях между солдатами.
Казак вывел на середину плаца и поставил перед строем 6 бойцов и объявил, что они объедали в столовой молодых, вновь прибывших бойцов, а в палатке-казарме издевались над ними. Казак тряхнул их всех за ремни, мол плохо подтянуты. Потом к бойцам подошёл начПО – подполковник Кузнецов – проделал то же самое и начал их стыдить и угрожать им тюрьмой. Далее по одному заставил провинившихся бойцов просить прощения перед полком и перед теми солдатами, над которыми они издевались. Некоторые из этих 6-ти бойцов осознали серьезность своих проступков, а некоторые, прося прощения, улыбались. Особенно Бутов из метеослужбы. Один вид его что стОит. Потенциальный убийца. Украл и продал духам аккумулятор с машины, ограбил кантин. Я видел такую сцену. Шел концерт перед штабом. Этот Бутов приказал молодому бойцу, который, кстати, не такой уж и молодой – после первого курса института – хотя не имел никакого права приказывать, принести скамейку, чтобы ему, Бутову, удобно было смотреть концерт. Боец бегом, как лакей, сбегал и принёс скамейку. Бутову она показалась не достаточно чистой. Он снова погнал бедолагу за тряпкой. Тот сбегал за тряпкой, протер скамейку. После чего Бутов сел на неё, а бойцу приказал исчезнуть.
Выговоры получили и начальники этих бойцов, причем один из бойцов оказался из политотдела. Он там один на 7 офицеров и прапорщиков во главе с начПО, которого Казак, напившись, обозвал «обглоданным черепом». Эта кличка так и прилипла к плешивому начПО. Нашли крайнего из этой компании – начальника клуба – капитана Мензюка. Этот боец Малиновский – сержант. Его понизили в звании до ефрейтора, а остальным назначили от 3-х до 7-ми суток ареста на губе. Двоих из управления перевели в эскадрильи. Вменили в обязанность дежурному по полку ходить в солдатскую столовую и следить за принятием пищи бойцами. На этом построение закончилось. Оно продолжалось рекордные 55 минут.

11 янв. Ср.

Очень много я увидел в армии дряни. Пожалуй больше, чем где-либо. Недавно по этому поводу у меня родилась следующая фраза: «Господи милостивый! Я бреду по колена в кадронах-кретинах с лбами горилл и оттопыренными ушами». Больше всего эта фраза относится к моему непосредственному начальнику капитану Сафонову.
Вчера возвращаюсь из кино, как обычно, в кузове ТЭЧевской машины, подхожу к нашему домику – дверь закрыта. Часовой – боец предупредил, что капитан остался ночевать в гарнизоне. Ну, думаю, повезло, хоть один вечер не видеть эту отвратительную личность. Захожу в комнату домика, мне два письма от сестры и из газеты «Красная Звезда». Следом за мной заходит прапорщик Василий Оленюк. Ему тоже пришло письмо. Сидим читаем. Вдруг слышим в прихожей грохот. Дверь открывается и вваливается шадИ (на языке дари – обезьяна, так мы окрестили ахмака). Пьяный до крайности. Оригинально снимает ботинки, дерганьем ног так, что ботинки летят на середину комнаты (обычно обувь мы снимаем в прихожей), и начинает приставать к Василию. Давай, мол, выпьем, а самого носит по комнате, как новичка – матроса по палубе в сильный шторм. Василий ему говорит: «Достанешь что выпить, тогда выпьем». ШадИ уходит так, что еле  попадает в дверной проем, искать спирт. Через некоторое время снова грохот в прихожей, дверь открывается и ахмака затаскивают в домик два наших солдата. Василий провожает его до кровати и помогает снять куртку. ШадИ снимает свои японские часы и бросает на пол, потом заваливается спать. Василий беспокоится, как бы ахмак не потерял что-то из своих вещей на улице. Вот такая прелюдия перед беспокойной ночью. Я сидел всё это время на своей кровати и наблюдал.
Мы с Василием ещё немного почитали и легли. Вот тут-то и начался «концерт». На ахмака напал чих. Лежит и чихает. Меня это сначала рассмешило, потом стало раздражать. Наконец, все уснули. Проснулся я от рёва. Ахмак стонал, орал и ревел, а за окном ему вторили шакалы. Концерт продолжался долго. Я начал терять терпение и хотел оттащить ахмака в холодный класс и запереть там до утра. Концерт внезапно прекратился. Уснули. Оказывается это был антракт. Через некоторое время началось второе действие. Василий не выдержал, вскочил с кровати, выключил обогреватель и открыл настежь дверь, очевидно, надеясь, что холод подействует на шадИ, и он прекратит голосить. Сам, разумеется, замерз быстрее, закрыл входную дверь, а шадИ, как ни в чём не бывало продолжает «петь». Потом затих.
Сегодня шеф улетает в Гардез на проведение операции. Благодать!