Остров. Убить Чужака. Гл. 10, Зачинатели

                Глава  10

                ЗАЧИНАТЕЛИ

Собрание, о котором с таким жаром рассказывала Анна, больше походило на клуб бездельников. Требовалась хорошая встряска. И первое появление Дениса и впрямь хорошо встряхнуло скучающих «кружковцев», которые буквально ткнулись в стенку и не знали, как действовать дальше. Ну, собраться, покричать, поспорить. Но этим все и заканчивалось. До обсуждения стратегии и тактики дело не доходило – просто потому, что не было серьезных и дельных предложений.

Ите Лумос-Берг удалось неимоверными усилиями сколотить группу представителей разных сословий, лояльных друг к другу, но постоянных споров и стычек избежать не удавалось, и начинания отбрасывало к истоку.

Денис взялся прочитать на первом этапе курс лекций о всевозможных земных революциях и переворотах. Друзья Анны были поражены таким богатейшим опытом. Потом он привык к их удивлению и даже благоговению, и только изо всех сил старался не загордиться и не проявлять снисходительность. Просвещенные, прогрессивные массы, в любом случае, это сила. Важно правильно их организовать и образовать.
 
А в глазах островитян он стал чуть ли не богом информации и обновления. Они засыпали его вопросами, на многие из которых он затруднялся ответить по причине разгильдяйского отношения к курсу истории и обществоведения в университете, и он поначалу смущался. Ему приходилось максимально активизировать унив на сбор нужной информации, которую оставалось только трактовать в нужном направлении, чтобы их подтолкнуть. Но даже и того, что знал он сам, было бы вполне достаточно, чтобы пробудить любопытство, взорвать сонную обстановку и зажечь желание действовать.
 
Первым делом он заявил, что вернее всего дождаться подходящего случая, который разбередит массы и заставит их поддаться пропаганде и встать в полный рост, чтобы высказать своё возмущение и потребовать возмещения ущерба, раскаяния и проведения демократических реформ.

На следующий же день, проникшаяся доверием Анна, с разрешения Гамса провела Дениса по тщательно изолированным от остального подземелья переходам в довольно обширное помещение – подземный склад тары, где по ночам работала засекреченная фабричка. На подземной фабричке изготавливали нечто вроде булав с «вживлёнными» кристаллами Желтой змеи, благодаря которым те приобретали скорость и послушность.

- Отличное качество! – похвалил Денис. – Кто-нибудь умеет этим управляться?

- С булавами первопоселенцы ходили в Заповедную Долину на диких зверей. В народе сохранилась и память, и умение.

- Что ещё хорошенького вы можете предложить революции?

- Больше, собственно, ничего. Материала нет.

- И вы с этим собираетесь делать революцию? – поразился Денис. – Ха-ха! Нет слов!

Но ему не было смешно.

- Помнится, ты сам говорил, что оружием пролетариата может стать булыжник. Ваши революции дают хороший воспитательный материал.

- Наши революции утонули в крови. Остров слишком мал. Но существуют бескровные революции. Ты уверена, что вас поддержит кто-то из верхов?

- Нет, - призналась Анна. – Но настоящую опасность представляют только жрецы – их власть над сознанием велика, они лицемерны и коварны. Начинать нужно с них. Не позволить им манипулировать сознанием.

- Ты же говорила, что хозяева и жандармы вооружаются. Ты собралась идти на вооружённых огнестрельным оружием людей с дубинами дикарей? Или ты надеешься на то, что в своих стрелять не будут? Даже если так, вас всё равно переловят и передавят поодиночке голыми руками, и упекут в ваш островной Сим-Сим, как бишь его там.

- Стрелять в людей действительно не станут – рабочие руки дороги. Иначе придётся набирать рабсилу на материке, а это уже – рассекречивание. А вот зомбировать и заточить на пожизненную каторгу могут. Что предложишь ты?

- Всеобщую забастовку на всех предприятиях и шахтах разом, это раз. Чёрные – в городе, рыбаки – на побережьях, рабочие – в долине, каждый начнёт в своём районе. Главное – одновременность. Поведение рабочих во время последней стачки было стихийным, потому и глупым: ведь такую малость можно было просто задавить. Вряд ли жрецы смогут загипнотизировать одновременно огромную многорядную толпу, скорее всего, порция гипноза придется на первый ряд. Поэтому тем, кто пойдет в первых рядах, надо организовать защитные маски или шлемы. Тщательно продуманная последовательность действий, чтобы не сорвало с катушек, исключило стихийность и импульсивность – это два. И вооружение – это три. А может, и один. Закупите по своим каналам оружие – как можно больше, все, что предложат. Просвещение – это, конечно, замечательно. Но что-то я не припомню в истории такого прецедента, чтобы философией и литературой боролись с захватчиками или угнетателями. Образование и получали для того, чтобы вести в бой по всем правилам. Вам не хватает квалифицированных адвокатов и юристов, профессиональных военных, не хватает стимулирующего символа, не хватает харизматического вождя, наконец. Я пришелец, меня знают не все, тут лучше не рисковать. Выбирать нужно из своих рядов.

- А Лесс? – спросила подошедшая Ита. – Я знаю, за Лессом пойдут все.

- Но согласится ли он?

- Я постараюсь убедить. 

Анна положила руку на плечо девушке: она понимала, как тяжело той подставлять под удар отца. Но факт оставался фактом – Лесс был единственной достойной кандидатурой.

- Прежде всего, я должен познакомиться с ним лично. Вы не находите?

- Находим.

- Отлично. И ещё. Неплохо бы иметь парочку запасных проходов на случай отступления, то есть надёжные плацдармы. То есть, следует прорубить новые «окна» вовне.

- Это невозможно, увы. Изобретателя давно нет в живых. Проходов только два, и лишь один – в наших руках. Второй контролируется жрецами, хотя формально принадлежит Белым. Единственное место, где можно укрыться, находится не вовне, а внутри, - в голосе Анны прозвучала грусть, и Денис отметил это.

- Что ты имеешь в виду? Укрытия в горах?

Анна покачала головой: - Это тайна, недоступная никому. Извини, я просто говорю сама с собой.

- Если невозможно открыть тайну Купола и проходов, - не сдавался Денис. – То необходимо захватить и второй проход и контролировать его. Столь важный канал связи должен быть в руках народа.

- Обойдёмся одним, – сухо отрезала Анна.

- Вы словно в детские игры играетесь! – в сердцах кинул Денис. – Ладно, проехали. Для начала займёмся тренировками. Не думайте, что все так скоро и просто.

Денис стряхнул оцепенение праздности, и окунулся в новую жизнь. Дениса ввели в круг самой прогрессивной части – круг просвещенного студенчества, руководимого мастером Лессом. Денису понравилось командовать самыми незрелыми «революционерами» - студентами, которым, несмотря на безумную и абсурдную специфику острова, и не приснилась бы во всей красе настоящая, кровавая революция, через которую прошли многие земные государства.
 
Для начала он заставил их приступить к самому примитивному – к жёстким тренировкам для накачивания мускулов и укрепления мышц, чтобы потом перейти к азам  рукопашного боя.

Попутно он вел свой «ликбез» - рассказывал им о земной истории, земных вождях, не преувеличивая и не преуменьшая их заслуги и пороки. Его слушали, словно пророка. А он не особо возражал, надеясь избавить от иллюзий и влить толику рационализма и холодного расчета, дабы заместить ими идеализм и жар фанатизма, владеющий всеми без исключения.

В качестве ответного «подарка» Денис изучал другое «обществоведение» - углублялся в историю Острова, не по учебнику, а живьём.

Хотя официального деления на касты вроде бы не существовало, Денис заметил довольно резкое разграничение людей по группам. На каждом словно лежал незримый знак принадлежности к одним, и – не враждебности, нет, но какой-то отрешённости от других. Выпускники Университета и рабочие заводов, мелкие ремесленники и профессиональные рыбаки, музыканты и женщины из увеселительных заведений – какие-то скрытые пружины продолжали постоянно держать их на расстоянии. Среди монахов и религиозной части населения также шла глухая, скрытая война между приверженцами старого и нового – солнца и звезды.

Денис ощущал необходимость подстроиться под какую-либо группу, т.к. его открытое общение с Анной, Итой и их друзьями невольно ставило его именно в этот круг. Круг людей с новыми свободными и вольными (отнюдь не в смысле распущенности, ставшей нормой поведения в городе) идеями, т.е. мышлением, не скованным и не подчинённым направляющим классом. Он влился в опасное протестное движение, и от этого чувствовал себя неуютно.

В самом деле, представьте себя, волей случая, без особого пламенного желания, попавшим в группу людей, противопоставивших себя существующим порядкам и, следовательно, подвергающимся определённым гонениям. И при всём при том вы не имеете понятия об этих порядках, беспомощно барахтаетесь в загадках. К тому же Денис привык чётко и с выработанным годами артистизмом выполнять задания своего шефа, не особенно задумываясь о последствиях - как для окружающих, так и для себя самого. Это же равнодушие к опасности ставило его выше жизни и смерти, выше шефа. Нынче же его не спасали обычная напористость и беспринципность. Здесь его душу стала разъедать накапливавшаяся годами усталость, и обычное человеческое любопытство и сочувствие к своим обретённым вопреки заданию друзьям, и что самое странное – сомнение в необходимости работать на шефа, а может быть – даже и в возвращении к нему. И он заставил себя раскрепоститься.

…Итак, в старой части города, где жила наиболее религиозная и косная часть населения – своего рода городские середняки – к нему и Анне относились с подозрением, почти враждебно. Самыми доброжелательными по отношению к Анне были её «земляки» - прибрежные рыбаки, она много времени проводила в их лачугах, рисуя море и его людей.

Он вдохнул, наконец, удивительного ощущения свободы – он был свободен от шефа, его вездесущего глаза, его нелепых заданий, приказов и брани. Здесь он мог послать его к чёрту, ибо длинная рука Шмица здесь его достать уже не в силах. В сущности, одноглазый рисковал, оказывая Денису честь выполнить столь необычное задание, рисковал им и исходом мероприятия.

Денис заметил, что рыбное меню преобладало на Острове. Скота было мало – пастбищ не хватало, и скотом владели немногие – главным образом, богатые фермеры, поставщики продуктов в Белый город. В ресторанах мясо было дорогим. Рыбой же промышляли чуть ли не в каждом доме – в суде покупалась довольно дешёвая лицензия на год, и побережье было усеяно рыбацкими лодками, а весь прибрежный город был словно опутан сушащимися сетями, благоухающими дарами моря. Каждый добывал себе пропитание сам.

Почти у каждого был крохотный огородик, где росла зелень, и несколько невысоких ягодных деревцев. Денису было незнакомо это растение, обильно плодоносящее круглый год, по вкусу ягоды напоминали сливу, и, разумеется, поедались голодными детьми рыбаков задолго до молочной спелости, а что оставалось – шло на изготовление наливки.

Архитекторы и художники Верхнего и Среднего Городов издревле стремились к тому, чтобы ни один дом не был похож на другой. Более того, старались, чтобы он радовал или поражал глаз.

Памятники старины благоговейно оберегались. К этому стремились все без исключения, от высших сословий до жители Нижнего города: рыбаков и рабочих, прислуги и фермеров, которых жизнь на Острове не слишком-то баловала. Может, именно поэтому домики Побережья (как любовно называли Нижний город его обитатели) сияли яркой пестротой, а украшения были оригинальны и остроумны. Они рождались в море и на шахтах – гигантские причудливые раковины, отполированные разноцветные камни, сверкающий на солнце кварц, обязательно цветные стёкла на террасках; неприхотливые цветы в крохотных садиках, любовно и одержимо оберегаемых от солёных океанических ветров – всё искрилось радостью бытия и, казалось, живущие в этих домах не могут не быть счастливы.

Хотя зачастую вы могли обнаружить там одних старух или молодух с грудными детьми и подростков: рыбаки были в море, а рабочие – на шахтах, в мрачных посёлках в глубине Острова, вдали от родного Побережья.

Цветные стёкла и причудливые башни Среднего Города производили странное впечатление – претензия на богатство и заброшенность в одной упаковке. Здесь тоже стремились каждый дом сделать весёлым, радующим глаз – пёстрая кровля, цветное стекло и мозаики, скульптуры и острые шпили никому не нужных башенок и многочисленных пристроек вперемежку с энергетическими конусами – словно они рьяно взялись за украшения, но на полпути им всё это надоело, и о деталях благополучно забыли. Множество небольших садов буйно зарастало без присмотра, становясь прибежищем бродяг или влюблённых по ночам.

Витражи тускнели и пылились. Административные здания поражали какой-то несерьёзной кукольностью и массой балконов. По некоторым улочкам можно было пройти километр, видя только голые мрачноватые стены без окон и дверей, без единого просвета между домами – только резные фонари покачивались на крюках. Такие улочки назывались гэтами, или «тюремными» (от слова «гэт» - «тюрьма). И жители справедливо их избегали.

Исключение составляли Храмы. Величавая плавность их линий и монументальность напоминали чем-то европейскую строгую готику.

Город торговцев и мастеров, богемы и студентов. Справа – если смотреть сверху, с холма, - простирался, деля Средний город на две неравные части, колоссальный Парк Вэггли, отгороженный высокой ажурной оградой: едва ли не четверть всего города, с идолами и театрами, ресторанами и оранжереями, бассейнами и фонтанами, чащами и гротами, пляжами и аттракционами. Любимое место всех без исключения жителей Города, место отдыха и развлечений, праздников и религиозных обрядов.

К Парку Вэггли справа прилегала территория Верховного Храма, плавно и величаво поднимающаяся вверх по склону, а слева вплотную примыкал, огороженный той же ажурной оградой, знаменитый Гэггль. Город в городе. Он представлял собой всего-навсего одну улицу, но эта улица под названием «Гэгль» - Город Наслаждений – со своей площадью и своим собственным Храмом, ухитрилась вместить в себя всю массу увеселений и пороков Острова. Здесь заключались сделки о покупке любовниц и любовников, здесь можно было сделать операцию и стать вжэлом. Здесь любили кутить артисты, музыканты и художники в своём любимом Дворце Звезды, здесь пропадали делегации с континента и послы, которые теряли тут свою опасность для Острова под постоянным контролем слэйков, переходя в категорию заблудших сластолюбцев и наркоманов. Здесь отменялись все запреты – разрешались ритуальные убийства и жертвоприношения не только в Большой Праздник, но и в другие, менее значимые праздники.

Что ещё поражало во всём огромном городе – безупречная, педантичная чистота. Отполированный булыжник и мрамор, плотные песчаниковые дороги в садах и лесах. Даже в Гэгле чистота создавала уют и видимость покоя. Денис так и не смог привыкнуть к некоторым архитектурным несообразностям и излишествам. Например, к вычурному мосту между Рекой Стырр и Каналом в месте их пересечения, похожему на ажурную шапку – куполу, представляющему собой два диагональных моста и 2 обычных в единой системе координат. Н это не меняло того факта, что он потихоньку влюблялся в Галльяль, и истово надеялся на взаимность.