de omnibus dubitandum 89. 4

ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ (1836-1838)

Глава 89. 4. В ЗАТОЧЕНИИ…

    Аслан-Гирей, как следует из документов, видя во время пленения Торнау, что он не может защитить "подопечного", но желая, по крайней мере, спасти его жизнь, сказал, что, хотя и взялся провести русского офицера на берег Черного моря, хотел этим только обмануть генерала Засса и, получить за Торнау, имеющего значительное состояние, богатый выкуп.

    О случившемся было доложено даже императору Николаю, а командир Отдельного Кавказского корпуса Г.В. Розен приказал употребить все средства к скорейшему освобождению Торнау из плена.

    Для ускорения этого было разрешено "употребить для сего и денежные пожертвования". 29 октября 1837 года Г.В. Розен писал военному министру А.И. Чернышеву, что неоднократно секретно посылал верных людей к кабардинским князьям узнать, какой выкуп хотят они за штабс-капитана Торнау, но они еще не назначили за него никакой цены.

    С первого дня плена и до последнего черкесы спрашивали Торнау о выкупе, на что он отвечал, что "ныне допускается один размен пленных, что, во всяком случае, за меня не дадут более одного или двух человек черкес, ибо в России офицеров много, из которых каждый лучше меня".

    Торнау содержали в оковах, которые изредка снимали - когда "ослабевало здоровье" и "угрожало лишить черкесов последней выгоды обмена".

    В болезнь Торнау черкесы не верили, называли ее "притворной" и "все теснее стягивали оковы". Обращались с пленником учтиво. Пища его была той же, что и у всей семьи Тамбиевых: просо и молоко летом, просо и соленый сыр или соленая баранина зимою.

    Иногда Тамбиев освобождал Торнау от оков, ходил с ним к соседям; те по возможности угощали и оказывали всякую почесть гостю.

    Торнау пишет, что все время плена виделся несколько раз с Аслан-Гиреем, который принимал его не иначе как стоя и прежде него не садился, что у горцев считают признаком большого уважения.

    Поскольку Торнау попал в плен не в бою, он считался не пленником, а "гостем поневоле".

    Все попытки Г.Х. Засса освободить Торнау через преданных горцев только усиливали бдительность тюремщиков. Тамбиев требовал выкупа и вместе с тем "стращал" Торнау смертью.

    В "Журнале плена" читаем: "Выведенный из терпения дерзостью его, я (Торнау Ф.Ф. - Л.С.) написал генералу Вельяминову письмо, в котором просил одного наказания изменникам, которое бы могло послужить примером впредь, а не выкупа. Я знал, что ненасытная алчность черкес делает почти невозможным освобождения меня выкупом".

    Пережив "жесткую" зиму 1837 года, Торнау решился на бегство. Имея на себе черкесские ноговицы и рубашку, он пошел по направлению к Белой речке. На пятые сутки, изнуренный голодом и холодом, с язвами на ногах, он был обнаружен черкесами и возвращен в аул.

    Ф.Ф. Торнау запишет в журнале: "Тамбиев принял меня без оскорблений, напротив того, приказал улучшить пищу, полагая недостаток ее единственною причиною ухода моего. Но меня посадили в один дом с пленным ногайцем и наложили оковы".

    После заживления ран на ногах, Торнау, работая камнем в течение 18 дней, перетер цепь, разбил замок на оковах ногайца, и они бежали. На четвертый день их настигла погоня. Торнау вновь был возвращен в дом Тамбиева.

    Тамбиев не изменил своего отношения к пленнику, но приставил к нему трех охранников и выстроил в доме бревенчатый придел без окна, где Торнау и провел все лето. Правда, в присутствии Тамбиева с него снимали оковы.

    На такие стесненные условия содержания обратили внимание соотечественники Тамбиева и стали выражать ему свое недовольство. "Лишенный свежего воздуха и света, несколько раз я был близок к отчаянию, - напишет впоследствии Торнау, - но решился ждать с терпением окончания своих страданий".

на картине Черкесский аул.