Сигнал-71

          Эту историю я услышал от Николая Георгиевича Шабалина, капитана 1 ранга в отставке, моего коллеги по нынешней работе - бодрого, жизнелюбивого и не по годам энергичного человека. За время своей службы на подводных лодках он многое повидал.

          Николай Георгиевич рассказал о случае, который произошёл на учениях «Сигнал-71». В них принимала участие ракетная дизель-электрическая подводная лодка Северного флота, на которой он тогда служил.
 
          По первоначальному плану участвовать в этих учениях должен был атомный подводный ракетоносец из другой базы, который, по какой-то причине, оказался не готовым к выходу в море. Разумеется, эта ситуация не поставила в тупик командование флота: в Оленьей губе базировалась целая дивизия дизель-электрических подводных лодок проекта 629. «Дизеля» были попроще своих атомных сестёр - при этом они тоже несли баллистические ракеты, и по тем временам также считались стратегическими. Конечно, в семидесятые годы эти корабли уже не были в состоянии полноценно заменять собой атомоходы, но они всё ещё могли «подставлять плечо» в критических ситуациях. В том числе, бывало, и на боевые службы вместо атомных лодок ходили. Не куда-нибудь - в другое полушарие Земли! А тут - просто учения...

          Впрочем, как показывает жизнь, и на учениях нередко возникают не предусмотренные планом ситуации, дополнительно добавляющие в них реализма. Довольно часто это происходит из-за действий тех, кого мы иронически именуем «партнёрами».
 
          На учениях оленегубской лодке предстояло выполнить то же, что она много раз делала на боевой службе: скрытно форсировать противолодочный рубеж и занять заданный район. Вот только на этот раз её задача усложнялась: согласно плану учений требовалось по нескольку раз в сутки всплывать на перископную глубину на сеансы радиосвязи, что существенно снижало скрытность. И не удивительно, что во время очередного всплытия супостат обнаружил лодку.
 
          Два эскадренных миноносца из одной весьма недружественной нам страны на всех парах примчались в тот район, где она «засветилась». Хоть ракетоносец и успел погрузиться, эсминцы установили за ним слежение, взяв «в клещи» с обоих бортов с помощью своих гидролокаторов. Сложилась очень неприятная и, казалось бы, безвыходная ситуация для подводной лодки с весьма скромной скоростью подводного хода и ограниченной ёмкостью аккумуляторных батарей. Но, к несчастью для преследователей, старшим на её борту был Клавдий Константинович Абрамов, начальник штаба дивизии - умный, опытный, грамотный офицер-подводник.

          Для отрыва от слежения Клавдий Константинович предложил командиру корабля выполнить один манёвр, который раскрывать не буду (чтобы, неровен час, не сделать подсказку нашим оппонентам): манёвр рискованный, но очень эффективный.
Риск усугублялся тем, что к этому моменту аккумуляторная батарея на нашей лодке была уже почти полностью разряжена. Электролит, который изначально был крепкой серной кислотой, превратился почти в водичку: хоть бери да умывайся... Однако - рискнули!
 
          И вот ракетоносец, подчиняясь воле людей, начал изменять параметры своего движения. Тишину в третьем отсеке, где находился центральный пост, нарушали лишь доклады гидроакустика. Люди, стоявшие там и непрерывно следившие за постоянно менявшейся обстановкой, с трудом сдерживали азарт.
И цель была достигнута! Эсминцы, командиры которых не смогли просчитать действий наших подводников и разгадать их замысел, потеряли лодку и ушли куда-то в сторону.

          Итак, удалось разобраться с «вероятным противником» - но расслабляться было ещё слишком рано. Теперь надо было, чтобы море, укрывшее наш ракетоносец, не превратилось из друга во врага. Ведь, щадя разряженную аккумуляторную батарею, экипаж лишний раз не пускал осушительные насосы на откачку воды из уравнительной цистерны, и ещё до начала манёвра отрыва от слежения лодка была «тяжеловата». Поначалу она шла на глубине 150 метров, а теперь уже приближалась к предельной глубине погружения. На такой глубине продувание цистерн главного балласта воздухом высокого давления (если это вдруг понадобится) становится малоэффективным. Да к тому же лодка осталась почти без энергоресурсов - и ход не увеличишь, и насосы не пустишь...

          В это время неслышно отдраилась дверь на носовой переборке третьего отсека, и в центральный пост вошёл старшина второго отсека. Он по-уставному обратился к начальнику штаба:

          - Товарищ капитан 1 ранга, разрешите обратиться к командиру БЧ-5!

          Получив разрешение, старшина доложил, что во второй отсек поступает вода через съёмный лист (через который в базе иногда производили замену элементов аккумуляторной батареи - массивных баков весом около полутонны каждый).
 
          Механик, войдя во второй отсек, увидел, что из-под съёмного листа бьёт тонкая струйка воды, а отсек наполняется туманом. И то, и другое было достаточно опасным. Такая струйка и на меньших глубинах способна разрезать человека пополам, а туман и водяная пыль легко могут стать причиной коротких замыканий в электрических цепях - то есть, возможно, и пожара. Люди, находившиеся во втором отсеке, отлично это понимали и сделали то, что можно было сделать в той ситуации: с помощью пластиковой плёнки, оказавшейся под руками, они укутали от брызг ближайшие к «фонтану» механизмы и направили ручеёк воды, частично потерявшей свою страшную силу, в трюм.
 
          А в эти самые секунды центральный пост всё ещё продолжал одерживать лодку от провала за предельную глубину...
 
          Но вот подошло время, когда, согласно расчётам, ракетоносец оказался вне зоны обнаружения «супостата». Началось всплытие в надводное положение. Это было необходимо и для того, чтобы ликвидировать протечку воды, и для того, чтобы, наконец-то, зарядить свои многострадальные аккумуляторы.
 
          Внезапно в какой-то момент всплытия во втором отсеке раздался хлопок - и течь мгновенно прекратилась. Это сел на место съёмный лист.

          По решению старшего на борту аварийную тревогу при поступлении воды в прочный корпус, как того требовало действовавшее наставление по борьбе за живучесть, так и не объявили. Конкретно в той обстановке это, в общем-то, было вполне оправдано. Боевая смена, которая несла вахту, чётко и успешно выполняла всё, что требовалось. Да и спокойствие старшины второго отсека - обычного, казалось бы, старшины 1 статьи срочной службы - передалось всем, кто был в центральном. Кстати, пластиковую плёнку старшина добыл в кают-компании (помощник командира использовал её в качестве скатерти, сложив вдвое). Плёнку сдёрнули со стола, смахнув на палубу всё, что на ней стояло - медлить в те секунды было нельзя.
 
          Кто знает, что было бы, если бы тогда всё же объявили аварийную тревогу?  Никому не известно, что бы мог бы спросонок натворить кто-нибудь из уставших людей, внезапно разбуженных сигналом аварийной тревоги, в той ситуации, когда возможную человеческую ошибку исправлять было бы уже некогда, да и нечем...
Как говорил в своё время о необходимости соблюдения требований руководящих документов Пётр I, «Не держаться правил, яко слепой - стены, ибо в них порядок писан, а не случай и время».

          После всплытия механик снаружи подобрался к месту протечки и обнаружил, что гайки, которыми злополучный съёмный лист должен был быть намертво притянут к прочному корпусу, можно заворачивать пальцами - даже без помощи гаечного ключа...
 
          Как позже выяснилось, другой экипаж, который держал лодку до этого выхода в море, заменил несколько элементов аккумуляторной батареи. А по окончании работы её исполнители хоть и вернули всё в исходное состояние - однако, сделали они это довольно неумело, непрофессионально. И получилось - как в одной из миниатюр Аркадия Райкина, в которой строитель обращается к жильцу нового дома: «Кран у тебя не с той стороны текёт? Стихийное бедствие, говоришь? Да какое же оно стихийное: это я его на две крутки не докрутил, на две винтки не довинтил»...

          По окончании учений лодка благополучно вернулась в Оленью губу. Задача, которую командование флотом поставило перед кораблём, была успешно выполнена - не в первый и не в последний раз.