Билибинская евражка

    Евражка – чукотский суслик, весьма чудный и забавный грызун.  Несмотря на свою чуткость и осторожность, предпочитает расселятся по соседству с человеком. Животное всеядное, поэтому все мусорки и места сброса пищевых отходов заселяются евражками. Наблюдать за поведением этих зверьков очень интересно. Но, причина моего появления в Билибино, конечно, не была вызвана интересом к евражкам.   
    Это был, кажется, 1974 год. Я, молодой специалист, уже отец двоих детей, как и все, мне подобные, испытывал финансовые проблемы в приобретении средств для нормального быта, это, прежде всего, мебель и кухня. Поэтому, реально-возможная шабашка, принималась во внимание.
Свежи были воспоминания и о студотрядовских работах. Ребята из физико-энергетического института, по производственным связям с администрацией Билибинской атомной станцией (в январе 1974 г. был запущен первый блок станции) ,в рамках молодежного творчества, под знаменами комсомола  договорились о стройотрядовском десанте в город Билибино. В этот отряд был зачислен и я. «Провожали» нас с почетом и напутствием члены горкома ВЛКСМ у здания городской администрации. Это я помню, а вот с какого аэропорта и каким самолетом летели – не помню. Помню первую посадку в Хатанге, день был солнечный, конец июня. При развороте самолета над аэродромом, хорошо просматривалась взлетно-посадочная полоса, на которой были видны бегающие люди (как оказалось, это были солдаты, обслуживающие аэродром. Они играли в футбол). К взлетно-посадочной полосе примыкали, еще в снегу, карманы с истребителями, аэродром был военно-гражданский. Приземлившись, в самолет вошли пограничники и проверили у нас документы. Вероятно, заправившись, наш  самолет  продолжил рейс в Тикси. Подлетая к Тикси, в иллюминатор увидели признаки цивилизации: порт, несколько кораблей на рейде и город. До этого, пейзаж был однотипным, белая пустыня с густо-разбросанными пятнами оттаявшей тундры и никаких рукотворных деталей. В Тикси очередной погранконтроль, нас даже переместили в аэропорт. Без изменения расписания, мы отправились в свой конечный пункт, основного маршрута, в аэропорт Черский, где планировалось пересесть на местный рейс на Кепервеем.  Прибыли мы в Черский к вечеру. Нужный нам АН-24 был на месте, но пилоты отказались лететь, ссылаясь на плохое ночное освещение посадочной полосы и ее качество. Гостиница Черского была пустой и с удовольствием нас приняла. Нам оставалось ждать утра. Дневной изнуряющий полет, скромный паек аэрофлота обострили желания поесть. Дежурный по гостинице нам указал на одноэтажное деревянное здание с высоким крыльцом, одиноко стоящее на возвышенности- ресторан. Все окна в здании маняще светились. Подойдя ближе, мы увидели у крыльца толпу волнующих мужиков, почему-то не решающихся войти в помещение. В этот момент, входная дверь отворилась и оттуда вылетел на крыльцо растрепанный мужик. Толпа приняла это как должное, желающих войти не оказалось. Кто-то из наших ребят рискнул, подойдя постучал. Дверь с матом отворилась, и крепкая рука ухватила за куртку нашего пионера, далее мы увидели крепкую женщину-вышибалу (она же хозяйка ресторана). Последовал сразу ее восторг – «Ребята, студенты заходите. Эта пьянь, указывая на мужиков у крыльца, надоела». Нас накормили с расспросами и пожеланиями. Сытые мы вышли с первыми чукотскими впечатлениями о быте и нравах. Несмотря на изнуряющий перелет, спать не хотелось, да и северная светлая ночь не располагала на сон. Мы решили посмотреть Черский. Пейзаж был унылый, серые деревянные одно-двухэтажные дома, без каких-либо признаков растительности. Я обратил внимание на подсобные сооружения, рядом с домами, это двухэтажные сараи, где висели огромные связки вяленной рыбы .  Придя в гостиницу, я расспросил дежурного, что это за рыба и имеет место воровство. Ответ был-это рыба чирь, а у каждого хозяина ее имеется карабин, здесь это разрешено.
 На следующий день, после завтрака, мы с пилотами АН-24 отправились в аэропорт, а через 1,5 часа благополучно приземлились в Кепервеем, там нас уже ждал автотранспорт из Билибино. Преодолев 30 км извилистой трассы по сопкам чукотской тундры, минуя Билибино, нас доставили в хозблок  АТЭЦ (атомная тепловая электростанция). Станция расположена на склоне сопки на расстоянии 4,5 км от города. Связана она с городом извилистой трассой, мошной линией электропередачи и блестящей линией с теплоизоляцией трубопроводом, дополняющий интерьер автотрассы в город. Хозблок -двухэтажное здание, где нам предстояло жить и кормиться, находился ниже, вне территории атомной станции и отделялся от нее дорогой в город. В начале, нас ждала встреча с администрацией станции и города, затем с представителем режимного отдела и инструкция по технике безопасности. После этой официальной части, мы получили постельные принадлежности и отправились обустраивать спальные места. Так как обед еще не был организован, мы удовлетворились сухим пайком и получили возможность ознакомится с прилегающей окрестностью. За нашим зданием, внизу виднелась речушка с непонятным названием Поннерген, просматривались одинокие палки тундровой лиственницы и простор, общий фон серо-зелёный от тундрового лишайника - жалкие биоресурсы. Крепкая деревянная лавка, которая стояла у стены была здесь не для панорамного обзора, а для курильщиков. Усевшись на ней, я услышал свист из лежавшего мусора. На меня смотрели два милых свистуна, что-то между сусликом и белкой. Я сосредоточил свое внимание на зверьков, появилось еще несколько. Все они стали «торчком», вероятно, проявляли любопытство к появившимся новым людям. Так прошло мое первое знакомство с этими чудными зверьками тундры- евражками. Вечером нам озвучили объекты на которых мы должны были трудиться. Меня определили бригадиром и выделили участок в городе по благоустройству нового квартала, это планировка и бетонирование тротуара и проезжей части дороги. Рабочий день у нас начинался с 8 часов и заканчивался поздно вечером. На обед нас исправно возили в наш хозблок, до обратного рейса всегда оставалось около десяти минут и многие с удовольствием расслаблялись наблюдением за нашими соседями, которые тоже проявляли животный интерес к нам, каждый припасал кусочек хлеба или какой-нибудь фрукт. Это мероприятие стало ритуалом.  По воскресеньям, в рацион наших друзей, добавлялась соленая горбуша, которой они не брезговали. Этот день у нас был выходным -банным. После посещения городской бани, мы позволяли себе централизовано расслабиться. В Билибино только открылся свой пивзавод, закупалось разливное пиво и соленая горбуша, которой были завалены все магазины и лавки города. На первой воскресной трапезе рыба была съедена до голов, на второй до хвоста и голов, на третьей на половину -объелись, зато нашим грызунам было раздолье, они съедали все. Визуальный контакт с евражками все намагничивался, зверьки уже смело могли прошмыгнуть между ногами, позволить рассмотреть их на близком расстоянии, однако в руки не давались, а желание прикоснуться такое было. У меня даже возникло желание поймать зверька, приручить и привезти в подарок детям. Соорудив из подручных средств клетку, захватив с работы рукавицы сварщика и телогрейку, с помощниками мне с большим трудом удалось поймать зверюшку. Восторга было много. В начале, пленник мотался по клетке, затем притих, начал принимать пищу, вроде бы  осознал безвыходное свое положение, принял покорный вид и не боялся меня и моих ротозеев, даже из рук осторожно брал пищу. Прошла неделя, внешнее покорство зверька подмывало на дальнейший контакт, и я открыл клетку с угощением- куском свежей капусты. Удивительно, был сделан прыжок не к капусте, а к моему пальцу. Укусив, мой пленник полетел по нашим постелям к открытому окну и выскочил на свободу. Я целую неделю ходил с забинтованным пальцем, опасаясь инфекции. Но все обошлось, а память о чудном зверьке – евражке осталась не только на пальце.
    Трудовая наша деятельность, проходила согласно договорным планам, трудились мы добросовестно и без значимых замечаний. Приближался финиш и надо было подводить итоги для приятного заключительного этапа -материальной оценки наших трудов. Наряды на выполненные работы и их предварительную оценку, я регулярно согласовывал с главным инженером строительной организации, к которой была прикреплена наша бригада. Но, каждый раз, при согласовывании нарядов я испытывал унижение и упреки в якобы приписанных объемах и нерациональном расходовании строительных материалов – бетона. Я терпеливо переносил все упреки и унижения, наряды которые я оформлял, предварительно согласовывались с прорабом и экономистом строительного управления.  На утверждение главным инженером наших заключительных нарядов, с указанием денежного вознаграждения, было  выделено воскресенье. Место встречи - офис строительной организации в 10.00 ч. Как дипломат, я никудышний, а посему ,по ходу зашел в магазин и купил две бутылки коньяка  и две бабаевские шоколадки. В управлении никого. Главный инженер уже был за столом. Войдя, я молча вытащил из, мне выданного командиром отряда, портфеля две бутылки конька, две шоколадки и ворох нарядов на утверждение.  К моему удивление, главный инженер отодвинул в сторону наряды, открыл дверцу стола, за которым сидел и извлек два граненных стакана.  Взял бутылку, лихо откупорив, он разлил содержимое по стаканам. Я ,в жизни, ни разу не пил   в таком количестве крепкого спиртного. Свой стакан главный инженер опрокинул с ходу и налил второй, меня хватило на половину. Помню, что наряды он подписывал и помню, что я их спрятал в портфель. Не помню, как я оказался в нашем хозблоке. Ребята, вероятно, караулили и увезли меня. Все обошлась благополучно. Мы получили материальное вознаграждение, грамоты и вымпел горкома ВЛКСМ города Билибино. А главный инженер с фингалом под глазом приглашал нас на следующий летний сезон. Все помню и не считаю себя автором фингала у главного инженера строительной организации славного города золотодобытчиков Билибино.