Нам вручили дипломы

МЕМУАРЫ РЯДОВОГО РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА

Александр Сергеевич Воробьёв (1924 – 1990)
________________________________________

На фото из семейного архива - автор мемуаров А.С.Воробьёв среди однокурсников. 13 марта 1949 года
_________________________________________


Время бежало быстро. Учеба заканчивалась, и многие думали, что ждет нас впереди. Неведомый мир труда. Государственные экзамены для меня были просто повторением прошлого и на экзамены я шел с запасом прочности, но к сожалению для меня и Павлова, бухгалтерский учет я сдал на 4, а уже статистику, на которую ходил по необходимости сдал на пять. Распределение на работу проходило в воскресный день, где-то 20-21 нюня 1949 году. Как-то получилось, что я в этот время спал и никто меня не разбудил. К вечеру уборщица баба Зволиха, подняла Воробья ехать на работу. Когда я прибежал в техникум, мне предложили Сумскую область. Но потом кто-то из девиц предложил обмен на Ужгород, Закарпатской области. Это был страх перед бендеровщиной.  Я с удовольствием принял обмен и успокоенный вышел от директора.

Организацией выпускного вечера занималась комиссия, в которую вошел и я. Я привлек своих соседей по комнате Гришу, Мишу и Домашенко. В актовом зале столы поставили буквой П. В голове этого торжественного стола сидели зам. министра торговли по кадрам Шпак, директор техникума, зав учебной частью, председатель экзаменационной комиссии и отличники учебы. После торжественного приветствия мой стул оставался пустым до конца вечера. Я ушел к сцене, руководил флангами и уже к концу вечера, где-то к рассвету, Санька ходил с разбитой правой бровью, ударившись о дверь. И жена Миликова замывала рассеченную бровь на реке Сейм утром 21 июня 1949 года, а на второй день нам вручали дипломы.

Торжественности никакой не было. Сейчас я не могу вспомнить, почему дипломы вручали после вечера, а не до вечера, а это и послужило причиной второго торжества, которое было нами организовано на стадионе. Семашко, увидев разношерстную кампанию на стадионе, распорядился выдать нам дипломы, с его расчета, что, получив дипломы, они уйдут. Но все получилось наоборот. Дипломы начали обмывать впервые, а вчера мы выпивали за окончание техникума. Только на четвертый день после торжественного вечера мы покинули город Путивль - город доброй юности, становления как мужей, приобретения теоретических знаний для жизни. То было прощание. Шли пешком на село Линово, шли лениво, не хотелось покидать до чертиков обжитый, хорошо знакомый город. Сидели на горке, курили дешевые папиросы, вспоминали прожитое и пережитое. Но куда денешься, покинуть свой город. Целое лето, если так можно сказать, провел я дома, на речке, помогал по хозяйству отцу, пили с Мишей Марченко самогон, закусывая свежим огурцом и луком. За день перед отъездом Миша фотографировал меня в кругу семьи. Не мастерски это получилось но осталась хорошая память, и здесь же я выслушал наставление отца о будущих дорогах жизни и, зная куда я еду - в Ужгородский трест столовых а ресторанов и как будто чувствовал, что мы больше не встретимся, говорил:

- Своего не бросай, чужого не бери, будь до предела честным, не угождай, а служи, - и вытащив из-за иконы те же 400 рублей, которые я получил в техникуме.
Телогрейка, видавший виды чемодан, вот и все мое хозяйство. Не единожды проверены сохранность документов, деньги. Я должен был ехать обратно назад. Куда, зачем, в каком амплуа, кем я буду, кто меня завтра будет кормить, где я буду жить... Весь мир после учебы стал мне неизвестным, каким-то чужим незнакомым. Я ехал познавать тайны производства. Я мысленно благодарил отца за его дальновидность он, именно он, настоял, чтобы я возвратился в техникум на учебу. Техникум я бросил глубокой осенью 1947 года, ну, скажем, через 2 месяца после поступления на учебу с таким трудом. Захотелось нам с Тихоном Варавкиным поехать во флотилию Слава, но то ли чего не получилось, или мы сами раздумали, но только я вернулся на учебу, окончил и вот еду на запад, имею свой паспорт, военный билет с отметкой годен и не обучен, пропуск на право въезда в город с отметкой в паспорте особого режима, а чего там было особого, кругом жили такие же люди такие же как я. Через 10 лет все это отменят и будут в город ездить свободно.

Ворожба, Харьков, Киев, Львов были на моем пути. Во Львове я долго ходил по городу, он мне напоминал такие же города как Регенсбург, Штутгарт, Франкфурт-на-Майне, в которых я побывал 4-5 лет тому назад. Такие же узкие улицы с каменными мостовыми, казалось, что даже милиционер дремал так же, как и жандарм в западной Германии.

Такие же разношерстные дома, крытые черепицей, такая же разношерстная публика, одетая не по-российски, да и говорят-то не по-русски. Прислушавшись, я понимал, что говорят по-польски и что я этот язык прекрасно понимаю. Покурив на улице, вперемежку с украинскими междометиями определили, что долголетняя оккупация всей западной Украины наложила свой отпечаток и на разговорную речь и на нравы. Паны и панночки мне напоминали бывших моих господ с Баварии. В черных мантиях, в шляпах и шляпках, эти люди наводили на меня смущение, а туда ли я еду, на тот ли поезд взял билет. Да, это был тот самый Львов, утвержденный в 1340 году, первоначальное же его основание по одним источникам значится 1241 год, в другом и еще есть данные 1260-или 1288 годов.

1 августа 1949 года радио станции Львов после обеда объявило, что поезд на Ужгород отходит. Посадка на поезд была хаотичной, да и билетов никто не проверял и только по отправлению поезда начались какие-то проверки. Запах бандеровщины напоминал за себя, кто они, трудно себе представить, но позже немного они остановили поезд и целой группой сошли в лес. За Степана Бандеру и его жинку Параску где-то в paйоне города Самбора они в остановили наш поезд, идущий на Ужгород. Эти «лесные братья» практически не имели никакой платформы, но сколько лет практически убивали советских служащих, уличенных в неверности. Не все сошли с «лесными братьями» там у Самбора, много утром приехало в Закарпатскую Украину. Ранним утром встретил нас город Варош, такая же суматоха на вокзале и площади, цыганские такси.

Ранним утром 2 августа 1949 года я вступил на рабочую землю Закарпатья. Вещи свои оставил в камере хранения, а сам пошел искать Васю Соловьева, уже выехавшего в город Ужгород на работу. И я пошел глазеть Варош, с такими же узкими и затейливыми строениями, что сначала подумал, что не попал ли я в Рейх и что меня удерживает направление с Путивля. Позже я с сожалением вспоминаю первые робкие шаги на работе, своих товарищей и их отношение к нам. Я все же иду искать Васю, он где-то был у своей сестры, жены военнослужащего – капитана Рыбкина.

Понравился мне г.Ужгород (Унгвар), опрятный городок - чистенький, опрятный городок, насчитывающий в то время где-то 25-30 тысяч населения. Я шел, как зачарованный культурой Закарпатья. Август месяц был теплым и красивым в фруктовых красках. Все улицы были завалены фруктами и овощами, черные как негры продавцы на русском, украинском, венгерском, чешском языках захваливали свой товар и зазывали покупателя к себе в не проходить мимо. Торговали, преимущественно, мужчины. Прямо на улицах торговали мороженным, минеральной водой. В хлебном ларьке торговали хлебом, булками и довольно большого запаса, я сначала думал, что это только выставка. В гастрономе на витринах висели колбасы, окорока, корейка. А какой цвет, какой запах! Венгерский, в красном перце шпик, наверное, выставка, думал я. По дороге зашел на малый базар пл. Корятовича – это было где-то около 10 часов утра. Меня манил запах снадобья, зелени, паприки и здесь же продавали мясо, яйца, приготовления кухни собственного питания. Я был удивлен и восхищен, казалось, невидимым богатством. Да и где я мог видеть? Мое село в свое время было богато по-своему, но не было того, что было здесь. Путивль был богат своей стариной, историей, но магазины и базары не могли тягаться с богатством Закарпатья, не угнаться им за кистями винограда и фруктов, которые, казалось, сейчас лопнут от изобилия в них сока.

Ел я с чувством, с толком и расстановкой. И Германия, она была бедна для меня против тех запасов, какие я вижу в Ужгороде, и никто, кроме Ганса Вайгляйма не мог делиться с нами своими душевными секретами, чем богата Германия, и как она это все собирает, прячет от Гитлера, чтобы он не забрал во имя победы над Россией.

На окраине города у Венгерской границы я нашел домик, где жил Соловьев у своей сестры – жены коменданта Ужгородского гарнизона. Рыбкин встретил довольно приветливо, и вечером мы выпили за встречу и за начало будущей работы. Меня оставили ночевать. Вася уже работал товароведом в Ужгородском смешторге.

4 августа меня назначили ст. бухгалтером заготконторы и автотранспорта, хотя никакого представления об отчетности за их деятельностью я не имел и это уже после окончания техникума. Работники треста столовых и ресторанов города встретили меня хорошо. Контора треста была расположена в старом купеческом доме по ул. Духновича в каких-то 50 метрах от собора средневековой архитектуры. За неделю на работе я посвятил знакомству всей архитектуре города, университету и Народной Раде (так называли облисполком) на площади Ленина. И, если смотреть с этой площади на р. Уж с ул. Ленинградской, липовая аллея неповторима. Прекрасны в зелени улицы Калинина и Свердлова - двух всесоюзных старост. Дороги улиц одеты в каменную мостовую и так все улицы города, что напоминает старовековье и очень прекрасно. Вечером, когда мне было и скучно и грустно, и некуда было деть время, меня потянуло к лирике, я с упоением наблюдал заход солнца над Ужом. Отблеск луны на его глади напомнил мне мой Сейм, но это не Сейм, когда нет дождей. По фарватеру реки масса островков и полноводен и быстр после дождей, а нет, Сейм ровный во все времена и если немного полноводнее после дождей, то этого не заметишь просто вот так! Конечно, ничего не скажешь о его величии вот сейчас, когда он чахнет и пропадает, понастроено через него мостов нужных или не нужных и пытались его «ремонтировать», но так ничего и не получилось, хотя и делал это армянин на среднерусской возвышенности, спустившись с кавказских гор, да-да. Сейчас Сейм лечат операцией и, возможно, что дышать станет легче и поправится.
Город Ужгород – своеобразных исторических памятников не то, чтобы величавых, или грандиозных архитектурных ансамблей. Это город краснодеревщиков, город может похвалиться своей древней печатью 1560 года с изображением герба города – четыре листика со звездоподобным цветком. Много зелени в городе, на улицах можно встретить японскую сакуру, айву, магнолию, самшит, кипарисы, катальпы, а добрые языки повторяют, что более 20 % деревьев приходится на одного жители города.