Прогулки вокруг

Второй локдаун. При всех минусах есть один плюс: мы стали каждый день гулять. Иногда вокруг, по окрестным улицам, но чаще едем в ближний от нас Элмдон Парк.
Парк огромный, на пологих холмах, со множеством лугов и рощ, с большим старинным поместьем, до которого мы никак не доберёмся, с огромным историческим деревом - испанским каштаном, проклюнувшимся из семени в 1518 году, когда молодой Генрих Восьмой начинал править Англией. Этот каштан пережил правление Елизаветы Девственницы, Пороховой заговор в 1605, Лондонский пожар 1666 года, смерть Исаака Ньютона, провозглашение независимости Америки, битву при Ватерлоо, воцарение королевы Виктории, бурскую войну, две мировые войны... и все ещё от старого сухого ствола идут зеленые побеги.
Чаще всего мы держим наш путь вокруг небольшого озера в низине. В него с холмов стекают ручейки и родники.
На озере живут птицы. Птиц мы пытаемся кормить, но мы такие щедрые не одни, поэтому птицы обыкновенно в состоянии «обожратушки» и на наше угощение смотрят через губу (если у птиц есть губа, но, судя по выражению их лиц, таки есть).
Утки, водяные курочки двух видов, - чёрные покрупнее, белолобые; чёрные пошустрее, краснолобые, -  утки кряквы стаями, семья лебедей и один уцелевший гусь. В прошлом году гусей была стая, штук пятнадцать, наглые, требовательные, спиной не повернись - щипали за задницу,  требуя пищи, - в этом плавает одинокий серый птиц с красным клювом. Куда подевались остальные? Неведомо.
Резко, горько и свежо пахнут палые листья. Они засыпали дорожку. Местами листья затоптаны до состояния каши, никто их не убирает, они распадаются на элементы естественным образом.
Мы бредём по почти невидимой под слоем листьев дорожке. Бредём... не бредем, конечно. Это я могу брести, нога за ногу, а Д. почему-то несётся строевым шагом, словно у него на пятках висит стая диких бультерьеров, и мне приходится поспешать за ним. Со стороны наша прогулка выглядит, как шествие почетного караула, только в два раза быстрее.
Запыхавшись, прошу Д. притормозить и дать мне отдышаться.
Пока мы делаем остановку, осматриваю окрестные деревья, - листья облетели и теперь отлично видны птичьи гнёзда. Они пусты до весны.
Вот гнездо витютеня, не ошибёшься, они по жизни разгильдяи и гнезда у них такие же - кое-как пристроенный на развилке ветвей плоский настил. Не падает наземь вместе с яйцами, и на том спасибо.
А вот гнездо вороны, похоже на перевёрнутую кавказскую папаху.
Сорочье гнездо не гнездо, а инженерное сооружение с фундаментом и крышей. В прошлом году сороки пытались строить гнездо на нашей елке в саду. Нам такое соседство пришлось не по вкусу, поэтому мы, взобравшись на длинную стремянку, трижды разоряли сорочье поместье. Нелегкая это была работа, доложу я вам. В основе гнезда килограмм глины, заботливо утоптанный и утверждённый между ветками, поверх фундамента плетёная корзина, умягченная мхом и перьями, над корзиной плотная крыша от дождя со входом.
На третий раз сороки, на наше счастье, сдались и перебились куда-то, где нет таких вредных соседей. Поэтому с тех пор у нас регулярно малиновки и синицы в саду выводят птенцов.
А вот и гнездо малиновки на сосне. Помню-помню, весной хозяин пел-заливался над семейным гнёздышком в узле сплетенных веток. Гнездо аккуратное, круглое, каждая травинка на своём месте.
Вдоль пешеходной дорожки барсучьи раскопы - перевёрнута вся листва вместе с дерном.
На озере лебединая семья - папа, мама и семь лебедят. Весной мы их видели пушистыми серыми клубочками, а сейчас они уже ростом с родителей и почти перелиняли в белое, только клювы ещё не окрасились в яркий оранжевый цвет да у шей пока нет изящного изгиба.
Но родители, похоже, уже сыты радостями отцовства и материнства по уши, поэтому они начинают намекать отпрыскам, что пора бы и честь знать. На крыло становиться. Собственное гнездо вить-вить. Короче говоря, пошли нафиг.
Папа-лебедь в подтверждение доктрины аркой выгибает крылья, принимает атакующую позу и начинает приближаться к дитям с недвусмысленным посылом «Здесь вам не место!»
Озадаченные дети, не желающие, как любые дети, покидать насиженное и прикормленное место, поначалу пытаются отплыть от обалдевшего папаши, но разъяренный папочка, понимая, что по-хорошему не выходит, с яростным шипением, молотя по воде ногами и разведя крылья на добрых два метра, налетает на ребёнка. Перепуганный ребёнок спасается бегством на берегу.
Временно удовлетворённый папаша уплывает навстречу солнцу.