Истоки творчества

1
Писать я начал еще в школе.
Моим пером двигала любовь к Рине.

Я тогда еще не пользовался
так широко и расширительно
словом любовь, но смутно
и очень интенсивно чувствовал,
что это она. 

Все объяснялось очень просто:
Рина снилась мне.
Любовь моя пришла ко мне из снов.
И я, атеист по уму
и мистик по душе,
не мог в нее не поверить!

Мои школьные стихи
состояли из имени «Рина»,
к которому я добавлял,
на правах гарнира,
разные эпитеты
в превосходной степени,
а также междометия
и восклицания, 
вроде «О» , «Ах»,
«Ох»  и  "Увы".

Рифмы мне не доверяли,
возмущались и кричали:
«Спасайся, кто может!»
и удирали от меня
по направлению к нашему буфету
на первом этаже школы.

Отчаявшись сочинить
хоть что-нибудь
достойное предмета моей страсти,
я на переменках бегал туда же,
в любимый  буфет,
чтобы сытый желудок
успокоил, наконец,  хоть немного
печаль и тоску влюбленного сердца!

Однажды Рина с подругой, вдвоем,
проверили мой портфель,
добрались до моей заветной тетрадки
и прочли мои несчастные вирши.
Рина не удержалась
от такого противоправного поступка,
потому что не смогла
перебороть любопытство:
уж больно ей хотелось узнать,
что я такое про нее пишу!

Моя бедная  лира
ничуть ее не пленила.
«Ты такую чушь порешь!» —
прокомментировала она
слегка разочарованно.

2
Шли месяцы и годы.
Мы закончили  десять классов,
и каждый стал жить, как умел,—
совсем отдельно.

Вскоре после окончания школы,
Рина вышла замуж за «казака».
С тех пор я отношусь к слову «казак»
довольно сдержанно.
Следы той суровой  душевной травмы
и сегодня разбросаны
тут и там в моих произведениях!

Прошло много лет.
Рину я давно забыл
или делал вид, что забыл.
Но вот, лет через двадцать после школы,
мне вдруг нестерпимо срочно
захотелось с ней встретиться.

Я разведал место ее работы
и как-то вечером
встретил прямо возле офиса.

Мы отправились гулять.
Рина была нежной, деликатной
и не такой насмешливой,
как в старших классах:
годы, как их ни ругай,
некоторым характерам
идут даже на пользу.

Текла Москва-река,
летело время.
а мы шли рядом,
как добрые друзья,
встретившиеся
после долгой разлуки.

Я взял Рину под руку,
и она не забрала руку,
а только сказала
как-то восторженно-романтично:
«Он убьет тебя!»

Я сразу догадался,
о ком это она!
Все о том же!
Ох, эти мужья казаки!
Одни зверства у них на уме!

Я проводил Рину
до троллейбусной остановки.
Сказал торопливо,
словно торопясь донести
до нее свою мысль,
пока не примчался
и все не испортил
разлучник-троллейбус:

«Рина!!
А что если нам встретиться...
Как мужчине и женщине?!!»

Зачем я это сказал!
А все ведь моя
какая-то даже
кавказская мстительность!
Уж больно она
потешалась надо мной когда-то!
«Тюфяком» обзывала!
И квелый я!
И желаний у меня нет никаких!
И способностей  не видно!

Сказал я, значит, эти слова,
и отшатнулась она от меня,
как кошка  от добермана,
отбежала 
на другую сторону остановки
и прошипела что-то,
очень не комплиментарное!
Из глубин ночи
возникла и скрылась
грозная тень "казака"...

Зачем только я это сказал!
Зато смог
ввернуть ей на прощание:
«Теперь понимаешь,
кто из нас тюфяк?!»


...Подкатил рогатый троллейбус.
Рина вскочила в него,
не сказав "до свидания".
Спина  ее
показалась мне сердитой, обиженной.

Больше мы не встречались.
А в литературном отношении...
По части литературы, то есть...
Да чего там: дело это нехитрое!
Пишу до сих пор!!!