Мужчина! И этим всё сказано...

“Из лесу елочку
Взяли мы домой.

Сколько на елочке
Шариков цветных,
Розовых пряников,
Шишек золотых!

Бусы повесили,
Встали в хоровод,
Весело, весело
Встретим Новый год!”

 ( из  детской  новогодней  песенки)

         Желая доказать свою любовь к ней,  а главное, состоятельность, как подтверждение того, что может любить, а не только любит, он для начала поставил, как водрузил,  свою любимую   на постамент, а так как всё происходило в предновогоднюю неделю, то он решил, что постамент это не совсем то, да и рано ещё,   он —  не  доказал, а она ещё не заслужила, и потому  он поставил её на крест для ёлки.

              Отойдя в сторону, ещё раз посмотрев, оценил, и  тут же назвал её “Моей новогодней красавицей”  и удовлетворенный проделанными манипуляциями, тем, как закрепил обе её ноги на том кресте, чтоб не убежала, и чтобы  заранее была готову к тому, что этот крест будет тащить за собой всю свою совместную  жизнь с ним, начал доказывать свою состоятельность.  Он же любил! А как ещё  женщине показать и доказать, что любишь? Только так, бусами и бриллиантами,  золотом и  шоколадом, деньгами и звенящими монетами, шубами и бивнями слоновьими и  мамонтовыми, иначе же она, эта шлюшка продажная, ай, нет, его  новогодняя красавица, не поймет и не захочет привязанный к ногам крест тянуть за собой вместе с ним, с мужчиной, как с бонусом своей жизни  к тому кресту.

           Решив всё для себя,  для начала  он повесил на нижнюю ветку огромный блестящий шар голубого цвета, не означающий мужскую голубизну, как педераста, а будущего ещё  не родившегося и не зачатого, но будущего их  сына, которого они будут традиционно-стереотипно  рядить во все сине-голубое.

         Потом подвесил ещё  пару шаров такого же размера, жёлтого и зелёного цветов, в общем-то ничего не значащих, главным было то, что они блестели и сверкали, он же украшал сейчас свою женщину, которую любил, доказывая ей свою любовь и свою состоятельность… и потому…. лошадки, матрёшки, звёздочки,  снежинки,  стеклянные кошечки- собачки, и обязательно блестящие, всё это    учитывая время года,  когда украшал и доказывал, и всё меньшего и меньшего размера разноцветные блестящие шарики,  так как не деньги кончались, а жадность напоминала, что имеет место быть, да  и понимание, что не для того украшает, и потому-то  шарики и сосульки становились всё  меньше размером,  приближаясь к завершению и к верхушке, правда того айсберга, который  он не видел и  о котором знать ничего не мог,  на которую он  водрузит   макушку, как символ своей верности и любви.

            Уже не  важны были  размеры,  а только факт того, что делал, доказывая свои чувства, и потому оставалось только весь этот блеск,   чтобы не так бросалась в глаза вся истинная правда происходящего, прикрыть какой-нибудь дешёвой  бумажной мишурой в виде флажочков и разных там  нарезанных из картона звёздочек, нанизанных на веревочку, когда в тот момент,  когда он  обматывал ими свою новогоднюю красавицу, в голове его  пронеслось, что очень уж это символично, будто опутывает он  её веревками, или нет, лучше канатами, что б со всем этим богатством не могла  убежать, они ведь теперь навсегда вместе  и всё должны делить пополам, не только горе и радость, но и те шарики, лошадки,  снежинки и прянички,  что так бережно он повесил на неё, поставив, правда сначала на деревянный крест, который уже тогда,  что-то сильно напомнил ему, ах, да, вот что:  в библейской  мифологии об этом что-то говорилось, как Иисус из Назарета, их главный  и кажется даже  один единственный положительный   герой на всю Библию   точно такой же тащил его на себе  в гору, ну  и  ничего, кажется, даже успешно дотащил до самого верха, он-то Библию только слюнявя пальцы,  листал- перелистывал, и  потому  что там дальше случилось с тем Иисусом не знал.

      Ну, да, ладно, есть же ещё и   другие книжки и есть  товарищи мужчины, собратья по несчастью, которые  помогут,  подскажут, что и как делать, ориентируясь на свой вековой опыт.

       И  в связи с этим, с  тем, что есть  друзья- товарищи по общему уже глобальному   несчастью,  он,  вспомнив еще кое-что,  ветки своей красавицы начал унизывать  бусами, как  в детстве,  он  это  помнил, не забывал, хоть давно уже вырос  и  подрос,  что  была даже такая песенка  ” бусы повесили, встали в хоровод, весело- весело встретим новый год”

              И вот так, напевая про себя про новый год и   ожидаемое веселье, он всё вешал  и вешал эти бусы, ему казалось, что он всё  сделал как надо, и всё  подходило уже к завершению  его доказательств  в вечной любви, но тут неожиданно для себя он ещё  кое- что вспомнил, отчего даже вздрогнул, неприязненно и гордо одновременно поморщившись.


          Перед глазами поплыли другие картины, совсем не с зимними пейзажами,  а  Африка и жуткая жара в ней, а там он,  в этой жаре и в этой  Африке,  по пояс голый, раздетый, что значит до трусов,  только и трусов там на нём не видать, а   в разноцветной юбке он  из пальмовых листьев, свисающих от талии и ниже, прикрывающей его главное и основное достоинство, что б раньше времени никому не досталось, оно же его и никого другого,  он стоял полуголый в этой юбке,  напоминающей оперение павлина и его веером раскрытый хвост,  под пальмой, украшенной не разноцветными блестящими шариками, а с висящими на ней  простыми волосатыми, как шерсть мамонта,  кокосами,  но, это ладно  всё было  как надо, но   на его могучей,  как у быка,  шее…  что? Что?  Бусы!    Те самые бусы…  Те, которыми он сейчас снизу доверху обвешивал ель,  а  не пальму, хотелось бы заметить, украшая ими   свою любимую.

      “ Нееее,  ну,   это  перебор… —   тут же подумалось ему. —   Он ведь кто? Он вождь! Вождь племени тумбу- юмбу и все бабы этого племени принадлежат ему.  Во, как! А он тут, макушку еще не вставил ей в верхушку, а уже бусы стал навешивать. “

       “Перебо-ооор, товарищ, дорогой!”  — Одернул  уже с силой  он сам себя и застыл,  как каменное изваяние   великого философа в раздумьях, подумав о том, что всё сделал  как надо  —  на крест поставил, веревками связал, мишурой  с бриллиантами украсил, значит по всем статьям доказал,  что может, теперь её очередь, этой ёлки новогодней   доказать, что он сделал  всё  как надо и она, эта  его новогодняя красавица   может,    как тот  мужик из Библии,  может тащить свой крест на гору, название которой он даже вспомнил,    Голгофа!    И там её  ждет его любовь, означающая, что он —   павлин, а она —   новогодняя, нет не ёлка, это уж слишком, а новогоднее дерево, с сучьями вместо рук   и даже ног, тот самый почти неодушевленный предмет, который требует к себе  внимания, и который он усыпал с ног до головы  всем тем, чем положено по мнению всех других мужиков-павлинов  и вообще по общепринятому мнению, что такое он  —   мужик, который иногда мужчина,  и что такое она, которая почти  всегда  —  баба,  а  не женщина.

      Короче, он всё же  закончил, никому  не известно, правда,  доказал  или нет  свою состоятельность, ведь там ещё была та  верхушка неприкрытого айсберга, которую он впопыхах не заметил, так был увлечен своими доказательствами, потому вызывает сомнения, всё ли  у  него, у этого мужчины  получилось, как он сам того хотел, влезая в эту авантюрную любовную  историю с доказательствами, которая всё же как-то закончилась.

            Правда, в ней,  во всей этой истории удивляет всё же  одно, как ещё  в этом мире остались ещё какие-то другие женщины помимо  тех  стерв, которыми принято считать всех женщин  и  искательниц принцев на белом коне для удовлетворения всех своих жизненных потребностей тоже,    ибо напрашивается вывод, что  рядом с  такими мужчинами им и  даже тем другим,  самое то   становиться стервами,  а иначе, какие они женщины, если не украшены, как  новогодние ели,  с ног до  головы всем сверкающим и  блестящим, им только это и нужно от мужчины и от жизни,   ну,  и иногда то, что пряталось  так тщательно вождём   племени тумбу - юмбу  под его разноцветной юбкой павлина,   они же тогда  не женщины рядом с такими мужчинами, ещё и потому, что других  видно на этом свете и не бывает.   Так сказал мужчина!  И  этим кстати, всё сказано.


22.11.2020

Марина Леванте