а бурые медведи...

Последние осенние листья, легко сдуваемые ветром с полысевших деревьев, кружились редким хороводом, падали, пытались взлететь, снова падали и скользили по чуть тронутому морозцем асфальту, сбиваясь в небольшие кучки вокруг мусорных баков и одиноких фонарных столбов. Некоторые, особо настырные листья, нежелающие затеряться в толпе себе подобных, зловеще шуршали под колёсами велосипедов или пытались зацепиться липкими от грязи боками за подошвы редких прохожих, в надежде прорваться с ними в трамвай или в подъезд, а если повезёт, в тёплую прихожую.
Погрязшие в своей серости блочные пятиэтажки ёжились в промозглости раннего утра. Нахохлившиеся комочки продрогших воробьёв скакали по вывалившимся из баков мусорным пакетам. В поисках чего-нибудь съестного, они лапками и клювом разрывали бумагу и целлофан, и сами-же пугались их шуршания. Воробьи считали себя хозяевами двора и возмущённо чирикали на всех, кто, как им казалось, покушался на их территорию, особенно на ненавистного человека с метлой. Они бы давно его прогнали прочь со двора, но побаивались метлы. Метла, непонятно почему, всегда была на стороне этого человека. Хотя он был безжалостен по отношению к ней: заставлял работать без продыху, шаркал ею об асфальт и постоянно тыкал мордой в грязь.
Хозяина метлы никогда не видели в пальто или куртке. Рубашка, обычно расстёгнутая до пупа, укороченные потёртые брюки и старая кепка – вот и вся его одежда.
Листья даже не пытались цепляться за его подошвы, человек не носил обуви, а к его покрасневшим босым пяткам листва не прилипала.
Мусорные баки, откинув шляпы-крышки, радостно приветствовали своего властелина, вываливая навстречу ему горы отходов.
Дворник, а это, конечно же, был дворник, опрокинул контейнеры, не спеша разложил содержимое по асфальту, хорошо прочистил ёмкости ветошью. Затем аккуратно заполнил чистые контейнеры мусором, не забывая перекладывать каждый слой бумагой. Благо в век бесплатной рекламы, этого добра у него хватало. Верхним слоем послужили опавшие листья, которые уже успели промокнуть и лишились возможности возмущённо шуршать.
Когда работа была закончена, дворник приставил метлу к одному из контейнеров, подошёл к большой обледенелой луже на обочине и, проломив наледь, встал в неё. От ног пошёл густой пар. Дворник долго стоял в ледяной воде, закрыв глаза и блаженно улыбался.
Сколько ему было лет и где он живёт, никто не знал. Да и кого это могло интересовать? Жителей устраивало, что с появлением нового дворника, наконец-то, во дворе наступила эпоха порядка и чистоты.
Он и сам мало что помнил о себе. Первыми игрушками у него были арифмометр и собранные в баночку шарики ртути из сломанных градусников. Ему нравилось смешивать, казалось бы, несовместимое. Он перемешивал акварельные краски с уличной грязью и рисовал на обоях. Во время обеда перемешивал в одной чашке первое и второе, добавлял туда десерт, пробовал на вкус и плевался. Родители не ругали, надеясь, что со временем из него получится хороший кулинар.
Потом в доме стали пропадать лекарства. Родители поверить не могли, что это их сын брал лекарства, готовил смесь и пичкал ею соседских гусей, пока все они не передохли. Тут родители схватились за голову и отвели его дом пионеров. Там было множество различных кружков, где дети что-то лепили, строгали, клеили, собирали и разбирали - экспериментировали. В эти эксперименты он ушёл с головой, не замечая мелькания дней и лет. Во взрослую жизнь он проскочил с учёной степенью и полным безразличием к семейной жизни.
Когда по распределению он попал в Новомирский Академгородок, первым заданием было создание средства для борьбы с полевыми мышами, которые уничтожали огромную часть урожая пшеницы. Новоиспечённому аспиранту удалось настолько быстро справиться с заданием, что через пару лет на подопытных полях исчезли не только мыши, но и суслики с кротами. Это чуть было не обернулось катастрофой. Примчался специалист из министерства сельского хозяйства: - «Вернуть срочно грызунов!»
Пришлось срочно разрабатывать препарат для восстановления баланса. Живность не просто восстановили, а ещё и приумножили. От урожая почти ничего не осталось. Снова примчался специалист и потребовал немедленно всё исправить. 
Поэтому у Крафта... (он вдруг вспомнил, как его звали в прошлой жизни) научная деятельность делилась на две части: вначале поиск средства, затем средства против средства. Так он стал Академиком.
Однажды Крафт заметил, что слишком быстро состарился. Это его удивило и расстроило. Ему казалось, что он всё ещё молод, но перед дождём стало ломить суставы, а в трамвае ему уступали место, появилась ворчливость.
«Ну вот, докатился. Скоро через дорогу предложат перевести…»
Как раз в это время Крафт работал над методами омоложения организма с помощью стволовых клеток.
В начале попробовали усыпить часть клеток, отвечающих за некоторые функции мозга и добавить донорские, животного происхождения. В следствии этого, люди чувствовали себя гораздо спокойнее и работоспособнее. Правительство обрадовалось и подготовило указ об очередном повышении пенсионного возраста, но появился незначительный побочный эффект, - участников эксперимента постоянно тянуло встать на четвереньки. С одной стороны – ничего страшного, лишь бы работать не мешало, а с другой - встав на четвереньки, люди передвигались быстрее, меньше уставали и без труда на спине переносили огромные тяжести. Они отказывались от транспорта. Всей «колёсной» промышленности угрожало банкротство.
Тогда решили полностью отказаться от донорских клеток, а перепрограммировать те, которые усыпили, то есть мозговые, перенаправить на обновление тела.
Никаких пункций и трансплантаций. Крафт решил создать универсальную «микстуру» на основе амниотической жидкости, путём смешивания мезодерма и энтодерма, и обработать методом Эдмана.
Наконец свершилось – вот оно, вожделенное средство. Весь отдел сгрудился у стола. Колбы закончились, но ничего в бокале оно смотрится даже лучше. Словно напиток богов. Порой Крафт на самом деле чувствовал себя немного богом. Он поднял бокал, чтобы все могли налюбоваться его прозрачностью.
Лаборантки дружно пропищали «Ура!». Мужчины сдвинули столы, достали напитки. Все выпили. Сухощавый мужчина в шляпе и без галстука, срочно вызванный из секретного отдела, произнёс многозначительную речь. Снова выпили.
Девочки-лаборантки предложили поиграть в «бурого медведя». Достали огромную чашу и наполнили её водкой. Бегая вокруг посудины, каждый отпивал по рюмке, и доливал столько же тёмного пива, пока жидкость не забурела.
- Бурый медведь пришёл! – Ревели басом мужики. Затем все бежали в обратную сторону отпивали из чаши бурую смесь и доливали водку, пока жидкость не стала прозрачной.
- Бурый медведь ушёл. – Визжали лаборантки и лезли на столы, чтобы исполнить знаменитый танец Орловой «Я из пушки в небо уйду, диги-диги-ду». Мужики, что есть силы, барабанили по ляжкам. Сухощавый черпал водку шляпой и предлагал всем, «На Брудершафт».
Крафт давно так не напивался. Он вернулся в своё кресло у рабочего стола. В руках полстакана водки, на столе в сейфе новый препарат. Академик не удержался, смешал обе жидкости и выпил.
Как добрался до дома он не помнил. 
Не спалось. Крафт долго ворочался с боку на бок. В спальне стало жарче, пришлось отключить отопление. Потом открыл окно, в надежде, что свежий воздух, наконец, даст ему возможность заснуть. Всё тщетно - холодный воздух с улицы тут же превращался в тёплый.
Крафт сбросил одеяло, вышел на балкон и протянул руку. Одинокие снежинки, таяли, не долетая до ладони. Погода не на шутку разгулялась. Ветер, точно в знойной пустыне швырял раскалённые песчинки в лицо. Правда песчинки могли быть и обычным балконным мусором, но почему такие горячие?
Спать совсем не хотелось. Ночь никак не заканчивалась.
За окном уже рассвело, на часах маленькая стрелка догоняла большую в районе восьми часов. Спать совершенно не хотелось. Нестерпимо горели ноги. Скорей бы на работу.
В лаборатории ещё никого не было. Крафт привычно уткнулся в компьютер. Долго смотрел в чёрный экран и никак не мог вспомнить, как его включать. Не найдя ответа, хотел уйти, но вместо этого, собрал посуду после вчерашнего и тщательно перемыл. Растерянно посмотрел на руки. «Зачем это я?» Потом вытащил из подсобки швабру, ведро и принялся мыть пол, но тут дверь с шумом распахнулась, и в её проёме показалась тучная фигура гендиректора. Гендиректор радушно протянул Крафту руку.
- Мои поздравления! Надеюсь, уже в этом квартале мы….
Крафт неожиданно понял, что теряет над собой контроль. Ему до смерти захотелось упасть в ноги гендиректора, обнять его колени и расплакаться. Неимоверными усилиями он смог сдержать себя, но ненадолго, уже в следующее мгновение с жаром схватил руку гендиректора и смачно чмокнул её. С трудом оторвав губы от резко вспотевшей руки главного, Крафт, давя в себе раболепие, решил бежать. Согнувшись в три погибели, он попятился к выходу. Постоянно извиняясь и кланяясь, он продолжал пятиться, пока не исчез за дверью. Гендиректор обалдело вытер руку о штанину.
Очнулся Крафт уже на лестнице. Ему на встречу спешили на работу сотрудники. А он вцепился в поручень и еле сдерживал себя от желания им поклониться. Собрав остатки сил, он ринулся вниз по лестнице к чёрному ходу. Выскочил на улицу и рванул к дому. Пробежав половину пути, вдруг понял, что совершенно не чувствует холода, хотя на улице была минусовая погода, пальто и шапку он оставил в лаборатории. Огнём горели ноги, пришлось сбросить ботинки.
Прошло много лет. В Академгородке мало кто вспоминал о Крафте и его изобретении. Да и что вспоминать? Жидкость исчезла вместе с Академиком.
Многочисленные родственники с успехом разделили его квартиру.
А на окраине города, жители новостройки радовались тому, что у них самый лучший дворник во всей округе. Не простой дворник, а с причудами. Если кто мимо проходил, дворник услужливо вскакивал, низко каждому кланялся, затем приставлял к себе метлу, на манер ружья, и вытягивался во весь рост. А из глаз его текли слёзы умиления и благодарности.