Камбала. Ч. 1. Дядя Саша. Гл. ХI. Козлова балка

     XI. «Козлова балка»

     Явно нам пока что везло. Обычно, пассажиры, рассчитывающие ехать в вагоне, особенно ночью, стараются уединиться своим «кланом» родных или друзей, чтобы вести разговорю или приватные беседы и другим не мешать, и минимизировать возможность их подслушивания, даже не специально, а из-за близости расположения кресел.
     Но это не для нашего случая. Эти две хорошенькие девчонки и не то, что красавицы и, конечно, не страшненькие, обычные девчонки-провинциалки, как и мы с Саней, чего уж там греха таить. Спереди них, одно место было занято какой-то пожилой женщиной, а сзади, как раз свободны. Мы, долго не думая, плюхнулись в них, снимая на ходу перчатки и расстегивая куртки.
     Лица наши сменили пигментный окрас, видимо от перепада температур и, возможно, в какой-то степени, ещё хорошо державшегося внутри горячительного, возбуждающего и призывающего к общению напитка. Чтоб не делать ему рекламу, называть название марки данного эликсира не буду.
     - Как могут такие девчонки-симпатяги и скучать в такой прекрасный зимний вечер? Никак нельзя? – сходу пошел в «разведку с боем» Саня.
     - Нет, дружбан, у них, наверное, в сопровождении целая рота охраны, но из-за невозможности находиться с рядом охраняемыми персонами, следят своим недремлющим оком из соседних вагонов. Угадал? – поддержал попытку разговорить девочек, своего друга.
     Девчонки кокетливо и чуть стыдливо даже, захихикали, прикрывая свои пухленькие губы и порозовевшие щечки руками. Видимо, им уже успела надоесть изрядно скучная дорога без веселых попутчиков в течение, как минимум двух часов, пока они ехали из Ростова.
     - Нет, брат, девочки явно не мои землячки. Таких красавиц я бы не смог не приметить. Я прав, вы же из Цимлянска, не домой едите?
     - Нет! Мы учимся в Гиганте, в техникуме, - наперебой охотно ответили девчонки.
     - Небось, на модельеров учитесь?! А-то шмотки из-за бугра достали, дорого. А вы нам по блату пошьёте, да? – съязвил Саня.
     - Нет! – серьёзно ответила девушка со светлыми волосами, - у нас сельскохозяйственный техникум.
     Увидев какое-то разочарование, хотя оно было нами умышленно натянуто на лица, добавила:
     - А вы знаете, как назывался изначально наш техникум?
     - Не домом невест, случайно? – пошутил я.
     - Азово-Черноморский техникум агромеханизации, во! – выпалила блондинка.
     - Круто! – почти хором произнесли мы, - наш и сейчас так называется, только институт, слышали? – продолжил Саня.
     Теперь «мяч» был доставлен на поле наших новых знакомых и их очередь была удивляться:
     - Какой институт, где он? – пришла очередь заговорить шатенке.
     - А там, где мы садились в «экспресс счастливых встреч», - улыбаясь произнёс Саня, - в Зернограде, конечно, наш альма-матер.
     - Какую мать ты вспомнил, друг? – шутя продолжал хохлить я.
     - В нашем «храме науки», Азово-Черноморском институте механизации сельского хозяйства, - не без гордости, естественно, произнес Санёк.
     - Знаешь, что, Саня? – да мы забыли представиться – два Александра, - добродушно предложил познакомиться я девчонкам.
     - Люда, - ответила блондинка.
     - Таня, - призналась, как зовут её подруга.
     - Прекрасно! Имена замечательные. Что я хотел сказать раньше, - задумался я, - вспомнил, нам нужно взять шефство над вами девчонки. Ну, я хотел сказать, института над вашим техникумом, ну и не мешало и лично наше над вами. Вы не против?! – напирал я на продолжение знакомства и серьёзных отношений.
     - Поезд у вас будет после полуночи. Темно, страшно, хулиганы в подворотнях везде 20 копеек просят, а вы красивые и одни. Другое дело, когда рядом будем мы, ваша надёжная охрана, - не унимался Саня, - уговорил вас проводить до общаги или где вы там живёте?
     - В общежитии, но вас туда, уже будет поздно, не пустят.
     - Да, ладно, - отвечал я Татьянке, - нас и в своё уже сейчас не пустят. Так, что из-за этого не вешаться же?
     Девчата заулыбались. Видимо и у них в общежитии, как и у нас, для входа после 23 часов служили окна или, может быть, запасные выходы.
     - Мечётка! – утвердительно проговорила женщина, не вмешиваясь, естественно, в разговор молодых, но, думаю, вспомнив молодость и начала поспешно собираться.
Знакомство со словоохотливыми студентками явно ладился, и мы были очень довольны, а я Сане ещё и благодарен за идею, что выбрали сегодня такой, в некотором смысле экзотический для зимы, способ знакомства в пассажирском поезде. В нашем молодёжном «оазисе знакомств и свиданий», средь угрюмых лиц пассажиров в вагоне и пустых мест, всё громче и громче доносился смех и шутки, а Саша откровенно пожалел, что не прихватил с собой свою любимую гитару-шестиструнку, подарен-ную мамой на его шестнадцатилетие за его сильное желание заниматься музыкой.
Мы уже подумывали, как бы нам с девчонками поменяться местами, чтобы удобнее вести беседу. Я знал Сашино неизменное кредо – он любил блондинок, да и сам был белобрысым парнем, мне, хоть волосы со временем стали каштанового цвета, а с детства я себя помнил ещё рыжим и с множеством веснушек на лице, нравились темненькие девочки. Эти вещи и обсуждать не нужно было, мы друг друга уже за полтора года хорошо изучили.
     И тут, как говорится «на самом интересном месте»:
     - Граждане пассажиры! Проверка. Просьба предъявить свои билеты, - объявила, вошедшая в вагон проводница, о существовании которой мы уже напрочь забыли.
Мы уже прикинули, что следующая станция Егорлыцкая, вернее станция Атаман, а станица, где она расположена Егорлыцкая. Видимо это название связано с историей донского казачества. Здесь казаков называли маныческими, по названию реки. Между Зерноградом и Ростовом располагалась река Кагальник, и казаки там были кагальницкие. И так повсеместно. Вот только я не слышал выражения зерноградские казаки, по названию города, реки-то в Зернограде не было. А называть по названию, которое было еще до строительства города, железнодорожной станции или остановочного пункта, которое изначально имело название Верблюд – это уже слишком как-то не красиво.
     Говори-не говори, а приехали, как говорится. Эх, если бы у нас в кармане был бы, хоть один рубль на двоих – мы бы были в тот момент самыми счастливыми. Проводница выводила нас в тамбур, торопясь, приговаривая, что скоро остановка и там она нас ссадит. Мы с грусть поворачивали головы назад, где остались скучать две наши симпатичные девчонки, с которыми только успели познакомиться и даже не обменялись адресами. Они нас провожали сочувствующими взглядами и тоже, как мне казалось, как минимум, с нами им было в разы веселее коротаться время скучной поездки и в разы. Но, не судьба, значит.

                ***
     Мы спрыгнули с трапа вагона и не на перрон, как ожидали, а чуть ли не в сугроб, нанесенный практически до самых рельс. Вместо осве-щенной площади перед вокзалом, нашему вниманию предстало одинокое, видавшее виды, служебного здание с темными окнами и одинокий фонарь, излучающий слабый свет.
     - Какая это станция? - еле успели спросить у проводницы, убравший трап и закрывающей двери.
     - Это «Козлова балка», остановочный пункт, - успела ответить, не очень вежливая, судя по тому, что в такую погоду и практически, как у Пушкина про ямщика, проводница.
     Поезд тронул. Стало так тоскливо. Глухая ночь, вокруг не души, не тарабанить же в стекла окон, что бы проходчик открыл нам погреться. Сам-то он небось в натопленной «курняком» углём, которым часто снабжали железнодорожников, судя по дыму из печной трубы, комнате, а тут, хоть плачь.
     Обойдя вокруг строения, за которым располагалась лесополоса, а за ней поле, сплошь покрытое глубоким снегом. Звёздное небо, окрепший значительно мороз, да ещё и после теплого вагона поезда давал о себе знать.
     Первую мысль – разжечь костёр, отбросили почти сразу по тем при-чинам, что искать сухие ветки под глубоким снегом – занятие бесполезное, ломать с деревьев в темноте тоже не безопасное, можно было и глаза выколоть и в ботинки, как минимум снега набрать. Нужно было искать убежище.
     Единственной постройкой, кроме дома проходчика, был сарайчик. Он, как и дом видал виды и за долгие годы и похилился, и крыша прохудилась, и даже задняя стена частично вывалилась наружу. В какой-то степени от ветра такое убежище спасти могло, конечно, вернее защитить как-то. А от мороза – это вряд ли.
     Протиснувшись в полуоткрытую, занесенную и примёрзшую в таком положении дверь, мы стали пристально всматриваться в темноту, из-редка зажигая, из-за экономии, незаменимого в данном случае предмета – спички. Справа были навалены дрова и кое-какая мебель, превратившаяся в рухлядь: пара сломанных стульев, этажерка, тумбочка, ещё что-то, кроме сгоревшего на жарком огне, пока хозяин обходил километры пути, чайник. Пару старых книг нас даже заинтересовали больше всего. Нет, не заниматься читкой книг под звездами мы собирались, а использовать их, как легко воспламеняющийся материал.
     Слева располагалась куча угля, большей частью фракций «семечки» и, как я ранее предполагал, «курной». Меня заинтересовало что-то необычное, по форме ящика сверху кучи, как раз под провалившейся кры-шей.
     - Саня? – окликнул товарища.
     - Чё нашёл, Дядя Саша? – приблизившись ко мне вплотную, отозвал-ся он.
     - Ты мне присвети…
     Я не успел договорить, как перед лицом увидел увесистый, больше из-за того, конечно, что в перчатке и от неожиданности ещё, его кулак перед самым лицом:
     - Под какой глаз? С превеликими удовольствием. – ржал прямо мне в лицо друг Саня.
     Я тоже не удержался от удовольствия поржать, чтобы разрядить ту обстановку, которая нежданно и негаданно, как гром среди ясного неба над нами нависла.
Успокоившись от нахлынувшего, как спасительная волна, не затягивающая на глубину, а как казалось, помогающая нам выкарабкаться из сложившейся ситуации, смеха, я попросил:
     - Саня, спичками присвети, не под глаз, а чтобы я под этим глазом где-то сам себе доской с крыши «фингал», вместо «фонаря» не поставил.
     - Понял! – уже серьёзно, снимая перчатки и доставая спички, сказал дружбан.
Нагибая голову, я пробрался под крышу сарая и стянул волоком тот ящик, что меня приманил в темноте. «Включил» задний ход и сполз назад по осыпающейся куче угля.
 Саня зажег еще одну спичку, я отстегнул удерживающие крышку зажимы и приподнял осторожно. Боже мой! Патефон, перед нами был патефон, звук которого я слышал до этого еще где-то более 10 лет назад в родном селе. Тогда у нас электричества в селе не было. Отец, один из продвинутых по тому времени, «крутой» сейчас бы сказали, приобрёл радио, еще не транзисторное, конечно, а то, что требовало большого напряжения переменного или постоянного тока и питалось оно от громоздких сухих батарей, которые  занимали всё свободное под столом, на которым было установлено радио.
     А вот под патефон мы «отплясывали» 7-8-летней детворой на дне рождения у сестры. Как мне этого не хотелось, но старика подсмеиваясь, подстрекали, мол покажи класс, жених. И таким образом провоцировали нас, несмышленых, под патефон танцевать.
     Я проверил, он был с заправленной иглой, знал, где в пенале находятся запасные. Главное, на нём была установлена пластинка, изрядно запылённая, несмотря даже на то, что была прикрыта крышкой. Видимо давно тут пылилась или угольная пыль такая вездесущая.
     Я радовался ничуть не меньше, чем Джон Сильвер, нашедший некогда клад на острове. И сейчас было единственное желание, поскорее... да, нет, не уехать отсюда – опробовать находку. Здесь это делать не рискнули, захватив находку и несколько книг, перешли через лесонасаждение на полосу, которая по снежным брустверам говорила о том, что здесь была дорога и её после обильного снегопада даже расчищали. Снега было тут поменьше, только свежий, выпавший на днях.
Раздербанили пару старых книг, сложили пучком и подожгли. Погрели остывшие руки, даже перчатки их сильно не спасали. Ветра не было и потому пламя поднималось ровными языками к верху.
     Я, со знанием дела, закрутил пружины механизма до отказа, установил иглу на керамический диск и замер в ожидании. Пару кругов ящик, а вернее мембрана, звукосъёмной головки издавала треск и затем случилось чудо. Нет, не выросло у оленя вместо рог или между ними вишнёвое дерево и не расцвели в эту январскую ночь подснежники. Просто жизнь и прожитый день не потерял своего значения и важности в осмыслении тех вещей, которые раньше и на ум не приходило.
     Оказывается, что мы живём и не замечаем того прекрасного, что можем просто растоптать, не замечая, как росток травы, пробившийся сквозь трещину асфальта, как улыбку ста-рушки, которой мы дали упасть, вовремя придержав за руку на скользкой дороге или вот это, разве это не чудо?!
     На второй стороне, я уже не помню, какая из русских народных бы-ла песня, но из-за того, что она сильно была повреждена, игла съезжала, почти с самого начала, потому нам пришлось довольствоваться одним шедевром. А когда мороз стал сильно пробирать, мы пустились в пляс. Согласитесь, что плясать под музыку в разы лучше, чем просто прыгать, спа-саясь от холода.
Нам предстояла длинная ночь испытания на стойкость и выносливость. И, не знаю, как бы мы с этим справлялись, не будь этого чуда, музыки, которую мы раньше и слушать бы не захотели (в детстве наслушались по одноканальному проводному радио или на клубных концертах). Даже месяц смеялся и потешился над нами, а мы смеялись в лицо январскому морозу и, похоже, что он был бессилен в этом противостоянии. Мы одержали не столько над ним победу, но и в чём-то над собой.
     Саша знал ориентировочное время прибытия поезда, только один вопрос мучил и не давал покоя – а остановится ли он по графику в обратном направлении или нет. Мы гнали от себя ту мысль, что проводница упросила машиниста просто притормозить на этом полустанке, чтобы просто нас наказать. Хотелось верить, что это не так.
     - Да, не помню я! – отвечал на мой вопрос Саня, утром первым не мой поезд идет, мой же ближе к обеду.
     Оставалось ждать раннего утро и, главное, не прозевать его. Мы-то были метрах в 100 от остановочного пункта. Но то, что было тихо и звук приближающегося поезда будет слышен издалека, нас успокаивал. Спать, конечно, никто не собирался. Заснуть в такой мороз – равносильно, сами знаете чему.

(продолжение следует)