Северный ветер в саду Сиянии. Глава 6

– Ах, сияние, моё сияние. –
Произнёс Верещагин, и смотрел, как уходит Сияния. – Какая же ты красивая, Сияния, ещё красивее стала, чем была.

День проходил в плодотворном творческом подъёме. Забежала к Наташке, она ещё спала.
Вот соня. Хотя, куда ей торопиться? – Подумала Сияния. – Для всех выходной сегодня, это мы культработники и животноводы работаем.
Расписание, режим работы оставалось с тех далёких времён, и так не менялось.
А какая разница? Думала Сияния.
Это даже лучше в выходной день к ней больше людей тянутся, кто за книгами, а кто просто поговорить. Сегодня с детьми работа с детьми, разных возвратов.

Младшим школьникам организована выставка-сказка, которую должны создать дети. Такие мероприятия проводились часто, и дети с удовольствием принимали участие.
И ещё уже со средними школьниками организовали Дискуссию по книгам русского фантаста Павла Комарницкого, книги, которого не пылятся на полках, а расхватываются читателями.

Даже записываются в очередь, и строго следят сами школьники за очерёдностью. Младшие дети сидят за столами и одни старательно иллюстрируют сюжеты своих любимых сказок. Другие лепят из пластилина сказочных героев, третьи строят из картона и других подручных материалов сказочный город. Чтобы позже всё это с текстами сказок будут оформлять в единый композиционный ряд и поместят в галерейный уголок в фойе клуба, где всегда проходят разнообразные выставки для детей.

И уже почти заканчивалась дискуссия по книгам, как вошёл Верещагин, он осмотрел огромный зал, где возможно хватит места всем желающим жителям села. Сияния стояла спиной к дверям  и не видела, как он вошёл. Он сел   возле двери и его не видно, за спинами нескольких пенсионеров, что читали подшивки газет.
За столами, где сидели дети, он увидел огромные стеллажи с книгами, их так много, что Верещагин удивился, а перед ними, почти с боку находился стол библиотекаря.

Сияния прохаживалась возле группы детей старшего возраста, он не понял, о ком она говорила, не знал этого писателя, но дети её с удовольствием слушали, видно было заинтересованность в их глазах. Затем она предоставила высказать свое мнение мальчику о книге «Далеко от земли» а сама подошла к младшей группы. Мальчик закончил рассказ, а Сияния попросила подождать минуточку, и обратилась к младшим.

– Дети, вы отлично потрудились. Молодцы, молодцы! Свои поделки здесь оставите? Если вы всё закончили, можете быть свободными или же дождётесь окончания, и через несколько минут мы ваши поделки вместе с вами поместим в галерею. Тексты из сказок к ним готовы? Если нет доделывайте. Продолжайте.

Верещагин слушал голос её с наслаждением, такую он ещё не слышал. Разговаривала она мягко с нежностью и тихо, но голос её очень слышен и видно, что дети её слушают с удовольствием. Даже пенсионеры отвлеклись от газет, тоже слушали с интересом, видно этот писатель им тоже не знаком.
Через некоторое время дискуссия закончилась, но старшие дети сразу зашумели и попросили её почитать стихи.

– Сияния Алексеевна, пожалуйста, пожалуйста, просим, просим. –
Разные голоса  просили, и младшие перестали писать, повернулись к ней и устремились на неё взгляды.
– Сияния Алексеевна, ваши, только ваши. Ладно?
– А можно записать их?  Сияния улыбнулась и ответила.
– Хорошо дети я прочту, но только один стих, я не знаю, что сейчас придёт, но, что придёт, то и прочту. Согласны?
– Да. – Закричали хором. – Про любовь. Сияния Алексеевна.
– Хорошо.
– А записать? Сияния Алексеевна, записать можно?
– Хорошо включайте диктофоны ваши.

Она рассмеялась, и Верещагин вспомнил тот смех из её юности, когда шли через лес. И сейчас смех её оставался молодым и нежным, словно колокольчик мелодичен, и он вошёл в его сердце, что он закрыл глаза, и наслаждался её голосом.
– И так. Вы слышите?
– Слышим Сияния Алексеевна. – Ответило несколько голосов.
Она вновь рассмеялась и произнесла.
– Я уже начинала. Так слушайте.

Вы слышите? Чудеса на дороге и свернуть вам с неё негоже, с проторённой дороги. Смело шагайте по ней, сердцем сияйте в умилении, и настанет сказочный день. Может быть, об этом вы мечтали? –
Сияния говорила тихо, с нежностью, обводила глазами всех находящихся в помещении и вдруг увидела Верещагина. Она замолчала, на несколько секунд и с удивлением посмотрела на Верещагина, но повернулась к детям, улыбнулась им, и продолжила. –

Но, увы, сладкой поверив лжи, останутся в сердце лишь слова пустые, в которых завяли цветы. Сердцу горько и больно, запах полыни струится, а не   прекрасных роз. Но тучи развеялись, улеглись и тревоги, сердце вновь наполняется любовью. Мне так хочется, чтобы рассеялась тьма. Чтобы мир засиял, и радость к нам всем в сердца вошла. Любить и просто быть любимым. Жить, просто жить, жизнь прожить и просто быть счастливым. Чудес на пути много повстречаете. Теплом волшебства просияете.

Все дети на этом наши занятия заканчиваются.
– А про любовь? Сияния Алексеевна, вы обещали про любовь.
– В следующий раз ребята, в следующий раз. И давайте поможем младшим перенести поделки в галерею. Я вас прошу, помочь.
– Конечно, поможем.  – Вскричало несколько голосов.
Дети вышли вслед за Сиянией, каждый нёс что-то со стола младших.

Верещагин сидел и раздумывал, уйти или остаться. Пока раздумывал, Сияния вернулась одна и стала обслуживать пенсионеров, выдавая и записывая по их требованию книги. На Верещагина она не обращала внимания. Наконец зал опустел, она не поднимая головы, что-то перебирала, раскладывала в картотеке, что-то писала. Верещагин молчал, не знал о чём заговорить.
Он, молча, пережёвывал то, произнесённое ею, «сладкой поверив лжи».

«Это мне было сказано? – Мысленно спросил сам себя Верещагин. – По видимому мне. По виду её, видно, она хотела что-то другое детям прочесть». Дверь открылась, кто-то заглянул, он сидел за дверью и не видел кто.
– Сияния, а наш друг не заходил к вам? Ищу его. –
Услышал он голос Николая.

– Забирайте его Николай Степанович, вон в уголочке, сидит, как бедный родственник. – Указала рукой в сторону двери. Николай заглянул за дверь, и рассмеялся.
– Ярослав, в читатели записаться пришёл? Обед уже, пошли, пообедаем.
– Я хотел бы с Сиянией.
– Нет, уж нет, Николай Степанович, забирайте его. – Строго произнесла Сияния.
– Ребята вы, что не договорились? – Спросил Николай.
– О чём это мы должны договориться? Николай Степанович?
– Ну, как о чём? О примирении.
– Мы не ругались. Какое может быть примирение? – Ответила Сияния, не поднимая головы, складывала в стопку книги.

Николай вошёл и закрыл плотно дверь и произнёс.
– Сияния, оторвись от книг, и поговорите по-человечески.
Сияния подняла голову, так гордо и величественно, что Верещагин удивился. Царственный поворот головы произвёл на него волнительное впечатление.
«Ох, ты девочка, какая же ты царственная. Величие богини. Сколько я же  потерял. Совсем не знаю тебя. Да и откуда узнавать-то? Был всего какой-то миг, и то узнавание совсем другое было».

– О чём разговаривать, Николай Степанович? И стоит ли? Зачем рушить спокойствие и рушить семьи.
– Какие семьи? – Удивлённо спросил Николай. – Ярослав не женат и не был никогда. Извини. – Но увидел свирепый взгляд Ярослава, извинился. –
Извини Сияния, вернее был женат, на тебе был женат, но потерял тебя. И потерял по моей вине. И я хочу исправить свою оплошность, сделать вас счастливыми. Ведь и ты свободная.

– Ошибаешься, Николай Степанович, возможно у Верещагина и нет семьи, но у меня есть. И от этого не уйти. И этого не изменить.
– Семья есть, естественно, Сияния. Дети внуки, но Владимира-то нет уже.
– Он есть и он жив, я чувствую, он жив и скоро вернётся.
– Вряд ли он вернётся, Сияния, если бы был жив, теперь бы уже вернулся.
– Вы что-то знаете о нём?
– Нет. Откуда? Просто предполагаю. Ведь сколько запросов посылали мы повсюду, и нет ничего, ни каких результатов, не нашли.

– Отсутствие результатов, и есть результат, значит, он жив. Возможно, не может послать весточку нам. Мы терпеливые, подождём. И не такое вытерпели.
А ожидание – пустяк. Подождём.
– Сияния, пять лет прошло ведь. – Произнёс Николай.
– Ну и что. Может, и больше пройти, знаю, он вернётся.
– Так и жизнь пройдёт, Сияния.
– Подите-ка вы обедать и мне не мешайте. Николай Степанович. Забирай своего Верещагина и обедать.

Зазвонил телефон, лежавший у неё на столе, Сияния включила.
– Да, Оленька, радость моя, слушаю доченька.
Верещагин уже собрался уходить, остановился. И прислушался к разговору.
– Вы, отчего вчера не приехали? Я же волнуюсь, ничего путём не объяснили.
– Мамочка!
Пронеслось из телефона, в акустической тишине библиотечного зала, тихий, но всё же, слышен был голос дочери Сиянии. –
Мамочка, ты не поверишь, вот такого быть в природе не должно, но оно есть.
– Что произошло? – С тревогой спросила Сияния. 
– У нас сломались машины. Ты представляешь у всех разом. –
И она захохотала. – Мамочка, ты не волнуйся, но  прям мистика какая-то. Мы сами поверить в это не можем. Мальчишки всё облазили и мастера вызывали, ничего не находят, а машины не заводятся. 

Сияния посмотрела на Верещагина.
–  Оленька, подожди минутку. –
Закрыла телефон, прижав его к груди, и тихо произнесла. –
Верещагин! Ты, мистик хренов, прекрати. Сию минуту прекрати.
– Сиянюшка, а я-то причём? –
Удивлённо спросил, он смотрел ей в глаза чистыми изумрудами. – Неужели ты думаешь, что я колдун, какой нибудь, иль волшебник? Могу влиять на это? Возможно, что-то и есть во мне мистического, но навредить, хоть кому либо, нет, Сияния нет.
– Не знаю, кто ты, но от тебя всё можно ожидать.
– Разве я могу навредить своим детям, что ты, Сиянюшка, родная моя.

– Оленька, так, что вы, не приедете? У вас, по-моему, отпуск по несколько дней остался. Обещали после юга ко мне приехать на несколько дней.
– Да, мамочка приедем. Гриша говорит, наверное, такси многоместное вызовем.  Павлик мой вон в нашей машине опять смотрит, но вряд ли программист починит машину. Мастер говорит, все машины исправны, а отчего не заводятся, не понимает.
– Давайте любимые мои, я вас жду, приезжайте, я уже соскучилась.
Выключила телефон, навела порядок на столе, взяла табличку, на которой было  написано: «Технический перерыв на два дня».
И показывая, её Николаю, спросила.
– Николай Степанович, не возражаешь против технического перерыва на два дня? Дети приедут.

– Нет, Сияния, три дня даю тебе выходных.
Сияния, переправила двойку на тройку, произнесла.
– Спасибо, тебе, Николай Степанович.
– Сияния, когда мы вне работы, зови меня просто, Николай.
– Спасибо Николай. – Она улыбнулась. И вновь обратилась к Верещагину. –
Идём, кулинарный гурман, будешь готовить, дети приедут.
Верещагин с Николаем переглянулись, улыбнулись, Николай хлопнул его по плечу, и прошептал.
– Удачи друг.

– Не надейтесь, это не примирение. – Она строго посмотрела на друзей. –
И не смотрите на меня так. Когда исполнишь обещание, что вечером дал, тогда посмотрю ещё, прощать мне тебя или подальше послать.
– Сияния, я знал, что ты строга, но не думал настолько. – Произнёс Николай.
– А, что вы думали? Вот так сразу, раз и растаю, и кинусь на шею, после тридцатилетнего забвения. Наивные. Я выросла из дурочки наивной.
Закрывая библиотечную дверь, вновь раздался звонок.

– Да, доченька, Ириша, что случилось, у вас, что, вновь отбой?
– Нет, нет мамочка, мы уже готовимся, я звоню, сказать, чтобы ты ничего не готовила, не перетруждалась, мамочка, мы всё привезём с собой. У нас тоже всего наготовлено. Мы с Зоей и Олей вчера даже пельмени налепили и заморозили. Так, что просто ожидай нас. Бабуля! – Услышала ещё голос внучки маленькой. – Я тоже лепила пельмешки.
– Молодец моя хорошая. Всё жду. –
Выключила телефон и сказала Верещагину. –
Отбой Верещагин, твоя помощь не понадобится, можешь быть свободным.
И повернулась пошла домой.
– Сияния, я всё равно приду.
– И как ты это себе представляешь? Как я тебя представлю детям? Нет, нет, Верещагин и даже думать перестань. Я не могу им сказать о тебе. А пригласила тебя, так это была лишь минутная слабость.
– Тогда я скажу.
– Только посмей.

Сияния ушла, не оглядываясь, Верещагин стоял на крыльце и с грустью смотрел ей в след. К нему подошёл Николай и произнёс.
– Я чувствовал, что так и произойдёт. Что ты ей сказал? Что она ушла одна.
– Ничего командир, в том то и дело ничего, она ещё поговорила с Ириной, Ирина, жена Гриши. И мне отказала в приёме и отказалась в моей помощи. Видно волнуется она.
– Естественно волнуется. – Ответил Николай. – Ты бы не волновался?
– Я и сам волнуюсь.  Не могу я без неё, друг. Не могу. Ещё, когда не видел её, не так больно было, а сейчас невыносимо, особенно, как подержал её в объятиях, меня так и тянет к ней, еле сдерживаюсь.
– Ты обнимал её? А в танце-то.
–  Нееет, вечером.

–  Да, ты что!? – Удивился Николай. – Вот не подумал бы никогда, она такая правильная. Сколько к ней подкатывало, всем отворот давала.
– Я просил её рассказать всё о себе. Как жила после моего исчезновения и  о том таинственном пожаре. Она плакала, я утешал.
– Расскажешь?
– Нет, и не проси, это наша тайна, моя вина перед этой девочкой, искупить смогу лишь, когда найду Владимира.
– Как ты его найдёшь?

– Человек не иголка, всё равно след где-то остался. Найду. Нашлась же Сияния, не зная о ней ничего, и здесь приложу все усилия. Надо узнать, что с ним случилось. Может он специально уехал? Узнал обо мне и решил открыть дорогу. Как ты думаешь?
– Это можно было и без пряток сделать, затем нервировать детей и внуков. Нет на Владимира это не похоже, он так любил детей.
– Сияния бы не согласилась, она его любит, по своему, но любит. Может, как брата, или друга, а может как отца, вчера обмолвилась, что чувствует руки отца в нём. Она бы ему не сделала больно. Я вот смотрю на неё и ведь не знаю её, совсем не знаю. Ну, а, что? Она тогда была пятнадцатилетняя девочка, и жизни не знала, одно горе за другим, а тут её я, выходит, как обманул. Но сколько в ней благородства, величия. Я за вчерашний день, да сегодня удивлён. А она оказывается, стихи пишет.

– Да, даже печатается в районном издательстве, в журнале для женщин. «Зимняя вишня» называется. Рассказы не большие и стихи. Ещё в детском областном журнале.  Талантливая женщина, а с детьми, как ладит, лучше любого из наших педагогов. И Владимир такой же был.
– Тоже стихи писал?
– Нееет. – Усмехнулся Николай. – Человек он хороший, с ним поговорить одно удовольствие, он, как большая энциклопедия. Всё знает, на любой вопрос ответит, и совет даст, если попросят. Тоже с детьми ладил со всеми. С трудными подростками разговаривал, с их родителями, так они, как-то  менялись в лучшую сторону. Он тут у нас в комитете был. А своих детей боготворил. Я и не знал, что сыновья не его, если ты не сказал бы мне, то кому другому бы, не поверил.

– Я надеюсь это между нами и осталось, я просил тебя, ни одной душе не рассказывать, даже той с кем подушку делишь.
– Можешь не напоминать. Тайна есть тайна и тем более не наша. Я человек военный, хоть и в прошлом уже. Обедать пойдем?
– Да, не хочу я, уже никакой кусок не полезет. Думаю, как всё же прийти к ней. Вчера нахрапом и наглостью пролез, но сегодня так не стоит. Не хочу перед детьми таким гадом рисоваться. Буду ждать, когда она сама расскажет.
– Ладно, чуть позже, мне надо по их улице пройтись,  и так же, к Мироновым наведаться. Со мной поедешь.
– К каким Мироновым? А они кто?

– Соседка Сиянии, Валентина Андреевна. Она живёт одна, дочь наездами бывает, вероятно, уже уехала сразу после праздника. Не очень-то зять жалует тёщу. Боится её взгляда.
– А, тётя Валя? Я с ней знаком. А, что её бояться? Мудрая женщина и взгляд у неё светлый.
– Значит, есть причины, раз боится. Как это говорится, на воре шапка горит. А она может в душу смотреть. Видать есть чего ему прятать, раз боится.

Через час или два, может больше, может меньше, в общем, после обеда, поехал Николай по своим поселковым делам, обещанный разговор с жителями провести, нужды их узнать. Чуть позже приехали на улицу Сиянии. Поговорил с участковым, хоть и не было в этом надобности, зашли к некоторым пенсионерам, живущим одиноко. Справились, есть ли какая нужда. Затем подъехали к дому соседки Сиянии, тёти Вали. Она сидела на лавочке, как всегда чертила какие–то знаки на земле своей палочкой. Поздоровались, Николай вышел из машины, подошёл к ней, и сел рядом. Верещагин же остался сидеть в машине, лишь открыл дверцу.

–  А ты отчегось не выходишь? Светлая душа? Иди, садись рядом, скоро у Сашки дети подъедут. Недавно бежала с работы, радостная, сказала, едут. Посмотришь, какие у неё красавцы да красавицы и взрослые и маленькие.
Я всегда не нарадуюсь, смотрю на них, на глазах моих выросли. Может запал твой пропадёт, да завернёшься и уедешь. И след простынет.
– О чём это ты? Валентина Андреевна? – Спросил Николай.
– А то ты не знаешь? Степаныч? Кто он тебе? – Кивнула головой в сторону Верещагина.

– Друг, вместе служили. На встрече с однополчанами встретились, пригласил к себе. Давно, ох и давно не виделись, разговоров и воспоминаний у нас хоть отбавляй.
– Я и смотрю, воспоминания у Сашки в саду вспоминал.
– Всё-то ты, Андреевна подмечаешь. – Рассмеялся Николай.
– Всё не всё, всё мне ни к чему, а Сашку в обиду не дам.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из инета